Владимир Дрыжак - Кесарево сечение
– Ближе к сути. Что ты там почерпнул?
– Понимаешь, у них какой-то свой взгляд на мир. – Коля для убедительности нарисовал пальцем круг на столе. – Больше всего меня потрясла его самодостаточность.
– Мира?
– Взгляда. Их мир так устроен, что не требует перспектив и горизонтов… Сиди, познавай себя, жди. Придет срок – тебе откроется очередная истина. Не суетись – все и так содеется. План уже утвержден в верхах, надо только дождаться чего-то, чего именно – непонятно. Но понимать и не требуется. Времени навалом. Смерти нет – есть переход в иное качество. Не умеешь размышлять – молись. Не умеешь молиться – просто сиди. Можешь сойти с ума – но это необязательно. Есть легенда, что где-то там, наверху, в высших сферах, есть город. Но это не город, а храм. Который вовсе не храм…
– А что именно? – перебил я.
– Нечто. Когда придет срок, отпечатки душ вознесутся в этот храм, и унесутся к чертовой матери на чей-то зов. И там создадут новый мир. Но это потом, когда-нибудь.
– Неплохо, – сказал я, – но это почти в каждой второй религии проповедуется… Насчет душ – именно отпечатки, или сами души?
– Я тоже задал этот вопрос. – Коля помолчал уставясь в угол. – Мне сказали, что сами души воплотились в другие предметы… Ну, в нечто живое: козявок, зверей, людей… А вот отпечатки душ хранятся в специальном месте. Я понял так, что душа при перевоплощении теряет память о прошлом. Сама душа индивидуальности не имеет, а индивидуальность, то есть, надо понимать, личность, исчезает.
– Ты уверен в своей трактовке?
– Не очень. Мне объяснили, что душа – нечто вечное и общее. Она содержит только предпосылки, варианты натуры. Когда она в очередной раз воплощается, возникает новый субъект.., или объект. Но это обязательно живой объект. Он существует, эволюционирует и проходит стадии развития. А когда умирает, все, что он накопил, исчезает, распадается. Остается только то, что он успел сотворить, записать, изваять и так далее. Какая-то печать личности остается, но не вся. Но, оказывается, что существует способ сохранить всю память о субъекте, в том числе и то, что хранилось только в его голове, если это человек… Понимаешь? – Коля ожил, взор загорелся. – А потом, в верхнем храме все это засунется куда-то там, и получится так, словно бы ты ожил, вспомнил прошлое и… так далее.
– И как далее?
– Да откуда ж мне знать! Там возникнет новый мир, а в нем начнутся свои дела.
– А зачем?
– За надом, – Коля опять впал в скепсис и меланхолию.
Валентина встала и начала варить кофе. Но я заметил, что тема ее волнует.
– Забавно, – сказал я. – Берусь даже проинтерпретировать. Каждая личность имеет свой информационный облик. Совокупность воспоминаний, жизненного опыта, индивидуальную логику мышления. Сотри все это – получится взрослый новорожденный. Забавно…
– Ну, ты у нас, как всегда, молодец. А я, дурак, до всего этого не додумался, и спросил, где же хранятся отпечатки душ?
– Это, вероятно, тайна?
– Нет.
– И тебе сказали – где?
– Более того, мне показали.
– И где же именно?
– В горшочках
– В горшочках?
– Именно. В глиняных горшочках. Красные такие горшочки, небольшого размера, – уточнил Коля. – Стоят в ряд на полках. Штук, примерно, тысяча. Это только в одной комнате. В другие я не ходил.
– Понятно, – сказал я озадаченно. – А что тут непонятного? Души улетели, а их отпечатки хранятся в горшочках. Все понятно.
– Напрасно иронизируешь. Я спросил: что, вот эти горшочки и есть отпечатки душ? Мне ответили: нет. Это просто горшочки. А отпечатки внутри.
– Так попросил бы показать.
– А я и попросил. Мне сказали, что отпечатки не стоит вынимать – могут испортиться. Но у них есть заготовки, и если я пожелаю – могу посмотреть.
– И ты пожелал?
– Да, я пожелал, – несколько даже меланхолично ответил братец. – Мне принесли на серебряном подносике камешек. Такой, знаешь ли, прозрачный, с жилками и разводами. Похож на агат. В руки брать не разрешили – сказали, что он уже очищен, а если дотронуться – придется снова очищать.
– А как же они его на подносик-то положили? – немедленно поинтересовался я.
– Щипчиками. Они лежали тут же на подносике.
– И ты взял щипчиками?
– Нет, щипчиками я не взял.
– А вот я бы щипчиками взяла, – сказала Валентина, доселе внимательно слушавшая.
– Я бы – тоже, – признался я. – Страсть люблю брать щипчиками отпечатки душ.
– Потому что вы оба прагматики, а я – романтик. Каждый прагматик рано или поздно становится иезуитом, и ему позарез нужны щипчики.
– Обидеть норовишь? – уточнил я.
– Норовю! – с вызовом ответил Коля. – То есть, норовлю. Циников – не терплю!
– Тогда так: каждый романтик со временем становится помешанным, и начинает верить в горшочки.
– А-а.., – Коля махнул рукой. – Что с вами говорить! Законченные прагматики.
Он погрустнел, оцепенел и уставился в одну точку. Валентина посмотрела на меня с укоризной. Я потупился. И чтобы сгладить неловкость, сказал:
– Хорошо. Я больше не буду хотеть щипчиками. Я был неправ – признаю это. И, как следствие, неверно сформулировал свою мысль. Я всего лишь хотел выяснить технологию. Правда, Валентина? Я ведь хороший?
– Ты – негодник, – сказала Валентина. – Я тебя в угол поставлю. Только и слышно: получишь по шее, получишь по шее… Коленька, не дуйся. Ну, хочешь, я тебя поцелую?
Коля шмыгнул носом. Но потом оживился и подставил щеку. Щека у него была не очень бритая. Примерно трехдневной давности.
– Это будет бытовой поцелуй, или сексуальный? – осведомился я.
– Конечно же сексуальный! – произнесла Валентина томным голосом.
– Это будет чистый поцелуй! – возгласил Коля. – Так бабочка невинно целует цветок, напоенный утренней росой, и…
– И уносит пыльцу. А точнее говоря, приносит. Ладно, черт с вами, но только один. Я прослежу!
Валентина ткнулась носом в Колин подбородок, и нежно потерлась щекой о его щеку.
– А это уже шашни! – объявил я. – Охмуреж! Наглый и неприкрытый.
– Я удовлетворен полностью, – заявил Коля. – Готов ответить на любые ваши вопросы.
– Глеб хотел спросить, как именно отпечатываются души на этих камешках? Верно?
– Да, – подтвердил я. – Нет, Коля, в самом деле. Я понимаю, что антураж тебя впечатлил. Камешки, горшочки… Не спорю – все очень мило. Но нужно быть весьма своеобразной личностью и тонкой натурой, чтобы поверить во все это без должных пояснений технологии процесса снятия отпечатков души. Таковые были предъявлены?
– Ну… – Коля испытующе на меня посмотрел. – Хрен с тобой – расскажу. Только меня предупредили, что всем подряд об этом рассказывать не следует.
– Но я-то не все подряд. Я твой единоутробный брат!
– Кровное родство тут не при чем. Здесь важна духовная общность. А ее нет. Вот тебя, например, интересует технология… Валечка, родная, плесни еще кофейку, – Коля поболтал ложкой в пустой чашке, – Меня же заинтересовал совсем другой вопрос.
– Меня и другие вопросы тоже интересуют.
– Ага… Уже лучше!.. Мой вопрос был таким. Ясно, что Земля наполнена душами под завязку. А с учетом растений, животных и насекомых, не говоря уж о вирусах и бактериях, их еще больше. То есть, совершенно дикое и неописуемое количество. И ясно, что на всех ни горшочков, ни камешков не напасешься. О том, что каждая душа воплотилась ни один раз, можно даже не упоминать. Спрашивается, кто достоин помещения в горшочек, а кто – нет?
– Пожалуй, – согласился я. – Это принципиальный вопрос. И каков же ответ?
– Было сказано, что помещения в горшочек удостаиваются отпечатки душ избранных.
– Кто же они, эти счастливчики? Гении, титаны духа, лучшие умы?
– На этот вопрос ответа я, увы не получил. – Коля вздохнул. – Так бы я постарался и, быть может, тоже сыграл бы в горшочек. Но увы… Мне было сказано, что в горшочках самые достойные, ибо они отмечены печатью Будды. Что до технологии – она проста. В момент, когда душа кандидата готовится покинуть бренное тело, к нему является специальный человек. У человека есть горшочек, а в горшочке – камешек. Имеется особое приспособление – ящичек. Камешек изымается щипчиками и вкладывается в специальное отверстие в ящичке. А сам ящичек закрепляется на лбу кандидата специальными присосочками. Все это, разумеется, с его согласия. Некоторые отказываются, и тогда человек приходит в другой раз. Кандидату дают выпить растворчик особого порошочка, отчего душа его приподымается, а сам он – засыпает. А когда просыпается, человек ящичек забирает, щипчиками вынимает камешек и помещает в горшочек. После чего удаляется восвояси. Все, как видишь, до чрезвычайности просто… Да, я забыл сказать: эти люди, которые приходят с горшочком и камешком – не простые люди. Где они обитают – не знает никто, но когда надо, их особым образом вызывают, и они приходят.
– Являются, – сказал я.
