Джулия Кросс - Буря

Я резко обернулся и чуть не столкнулся носом с… Это определенно был не Адам.

— Холли? Что ты здесь делаешь?

— У нас экскурсия, — сообщила она с улыбкой и тут же показала глазами на большую лужайку рядом с музеем. — Но я сбежала, и ты будешь моим сообщником.

Должно быть, я выглядел совершенно сбитым с толку, потому что она рассмеялась.

— Я не могу… Я встречаюсь с Адамом.

Холли покачала головой:

— Адам сейчас спит на тригонометрии.

— Не может этого быть. Он должен прийти сюда, — возразил я, уже совершенно ничего не понимая.

На лице Холли внезапно появилось испуганное выражение, и, схватив меня за руку, она юркнула за статую.

— Извини, в эту сторону смотрел мистер Орман, мой учитель по театральному искусству. — Она снова взглянула на меня, и ее щеки слегка порозовели. — Адам не отправлял тебе сообщения. Это сделала я.

Ее признание потрясло меня. Неужели Холли сама предлагает мне авантюрное приключение?

— Ты отправила мне сообщение с телефона Адама в три часа утра?

— Угу, — подтвердила она. — Он помогал мне готовиться к зачету, и в итоге мы просидели над учебником всю ночь, а потом он уснул и… Я вспомнила, как ты рассказывал про Центральный парк. Что это твое любимое место…

Если бы так поступила Холли «ноль-ноль девять», я бы тут же поцеловал ее. Но это была другая Холли, поэтому, чтобы заполнить внезапно возникшую неловкую паузу, я принялся задавать вопросы.

— Твоя вечно беспокоящаяся за все мама разрешила тебе остаться на ночь у Адама? И ты не боишься проблем из-за того, что сбежала с экскурсии?

Она посмотрела на меня круглыми глазами:

— Я сказала ей, что буду ночевать у Джаны. Кроме того, мы ведь занимались. А в Нью-Йорк мама никогда не отпускает меня одну. Так что это мой единственный шанс. Так ты со мной или нет?

Я заметил, что она повернулась в сторону выхода, и понял, что улыбаюсь.

— С тобой, конечно.

Холли оглянулась на меня через плечо и тоже улыбнулась:

— А я была уверена, что ты догадаешься, от кого пришло сообщение.

Я рассмеялся:

— Фраза «сумасшедшие ученые правят миром» должна была меня насторожить, но я подумал, что Адам, наверное, выпил лишнего…

Холли развернулась ко мне лицом — теперь она шла по тротуару спиной вперед.

— Это потрясающе! Поверить не могу, что я сделала это! Тоби подменит меня на работе, а мистер Орман не собирался возвращаться с нами на автобусе. Так что в моем распоряжении почти целый день!

— Ты могла бы стать неплохой шпионкой или сыщиком! — поддразнил ее я.

Холли вздохнула:

— Хотелось бы, но, если бы я занялась шпионажем, мои способности к языкам подвели бы меня.

Чтобы войти в Центральный парк, мы обошли музей и спустились под мост. Я взял у Холли сумку и закинул на плечо.

— Какая тяжелая! Что у тебя там?

— Плед и три книги на случай, если мне вдруг захочется долго-долго лежать на солнце и читать, — сказала она. — И… много всякой еды.

— Похоже, ты все хорошо продумала. А почему ты выбрала меня в свои сообщники?

Холли рассмеялась, не сводя глаз с деревьев вдалеке.

— Ну… я подумала, что раз уж я собираюсь взять с собой кого-нибудь, то, наверное, стоит пригласить человека, которому не придется прогуливать школу.

— Понятно! То есть причина не в том, что я потенциально плохой парень и бунтарь?

Она широко улыбнулась мне:

— Конечно, и это тоже!

Мы нашли отличную лужайку около игровой площадки. Холли расстелила плед рядом с качелями.

— За моим домом стояли похожие качели, но я почти никогда не использовала их по назначению.

— А что же ты делала? — удивился я.

— Смотри! — Холли взобралась по красному металлическому столбу и схватилась руками за верхнюю перекладину. Подтянув к ней подбородок, она вдруг сделала сальто и снова повисла так, что ее голова торчала над перекладиной, а ноги болтались.

— Неплохо, я тоже хочу попробовать.

— Вперед!

Так же, как Холли, я подтянулся и перевернулся через перекладину.

— А это не так сложно, как мне казалось!

— У тебя отлично получается! Нужно попросить Тоби показать тебе несколько упражнений на перекладине.

Я спрыгнул на траву и ждал, что она последует за мной. Но вместо этого Холли сначала зацепилась ногой за верхнюю перекладину, а потом встала на ней боком.

— Холли, мне кажется, тебе не следует…

— Не переживай, я делаю это с пяти лет. — Она непринужденно развернулась в другую сторону и прошла по перекладине, обхватывая ее пальцами ног. В этот момент я думал только о том, что она может упасть и разбиться, ударившись о землю.

— Ты очень меня пугаешь! Пожалуйста, спускайся! — умоляюще попросил я.

— Когда я впервые проделала это, мама мыла тарелки на кухне. Она выглянула из окна и, увидев меня, выскочила на улицу с громким криком — требовала, чтобы я немедленно спускалась. Я послушалась, а потом она целый вечер не разговаривала со мной. — Холли снова повисла на перекладине, несколько раз повторила сальто и, сделав в воздухе кувырок назад, с легкостью приземлилась на ноги.

Я облегченно вздохнул, и она рассмеялась.

— У меня чуть сердечный приступ не случился. Ты как обезьянка из джунглей.

Холли направилась ко мне, и, как только она оказалась достаточно близко, я схватил ее за руку и потянул к пледу.

— Сядь, пожалуйста.

Она округлила глаза, но послушалась. Я растянулся рядом с ней и стал смотреть на облака, плывущие над кронами деревьев. Холли тоже легла.

— Тебе лучше? — спросила она. — Желудочный грипп — это ужасно.

— Да, гораздо лучше. Тогда у меня был очень тяжелый день. — Я повернулся на бок лицом к ней. — Можно спросить тебя кое о чем?

— Да.

— Если бы ты могла изменить что-нибудь в прошлом? Например… ты совершила плохой поступок или хочешь оставить о себе хорошие воспоминания. Ты бы это сделала?

Она тоже повернулась ко мне:

— Почему ты спрашиваешь? Это настолько неопределенный вопрос, что на него сложно ответить.

Я поднялся на локте.

— Мне приснился сон прошлой ночью. О том, как однажды я очень плохо поступил со своей сестрой.

— Что ты тогда сделал? — поинтересовалась она.

— Рассказал другу одну очень неприятную вещь о ней, а он разболтал это всей школе. Нам было по двенадцать лет, и я пытался произвести впечатление.

— Какую именно неприятную вещь? Если ты рассказал о том, что она намочила штанишки в три года, это не так уж страшно.

Я наморщил нос:

— Это была совсем свежая история о том, что она портит воздух.

Холли прикрыла рукой рот:

— Ох, это очень плохо.

— Согласен… Так вот, в моем сне я был такой, как сейчас, уже взрослый. И знал, что могу предотвратить тот случай, хотя это все равно ничего не изменит ни в настоящем, ни в прошлом.

— То есть, твоя сестра не узнает, что ты раскаялся?

— Именно так.

— Но для тебя это было бы важно?

— Да.

Холли помолчала минуту, а потом ответила:

— Мне кажется, это даже благородно — попытаться все исправить.

— Но я ведь ничего не смогу изменить.

— Да, и все же иногда очень тяжело поступить правильно. Чем чаще ты это делаешь, тем легче становится. Даже если это только во сне.

Я снова повернулся на спину.

— Думаю, ты права.

Холли придвинулась ближе ко мне и принялась до хруста ломать пальцы. Похоже, ее что-то беспокоило.

Продолжая смотреть на небо, я потянулся к Холли и расцепил ее руки. Одну из них я опустил на плед между нами и положил рядом свою. Через несколько секунд ее пальцы уже гладили мою ладонь. Я сжал их и зажмурился.

— Хол?

— Да?

— Расслабься, ладно? То, что ты здесь, рядом со мной, — этого больше чем достаточно. У меня нет других планов.

И это было правдой. Я дышал терпким осенним воздухом, в котором чувствовался запах дыма, и мой большой палец описывал круги на тыльной стороне ее ладони.

— Ты совсем не такой, как я себе представляла, — тихо сказала она.

Я улыбнулся про себя:

— А ты именно такая, как я думал.

Она положила голову мне на плечо. Я почувствовал ее губы на своей щеке, и теплая волна прокатилась по всему моему телу. Протянув руку, я положил ладонь на щеку Холли. Я готов был оставаться здесь целую вечность — и не важно, в каком году это происходило бы.

Это напомнило мне первый раз, когда мы спали вместе (конечно, это было с Холли «ноль-ноль девять», и я не нарушал никаких законов). Безумная идея сделать это зародилась у меня в голове не так давно. И у меня были грандиозные планы. И все же мое самое любимое воспоминание о том дне никак не связано с основным событием.

Это было в середине июля две тысячи девятого года, через пару дней после того, как нас вместе застал отец.

Наконец-то мы оказались одни у меня дома. Дверь в спальню была заперта. Громко играла красивая музыка. И ничто не могло помешать нам сделать то, что мы запланировали.