Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит
Над головой поплыли разноцветные пузыри. Внезапно они лопнули, брызнули соком, и из них, как из семян, стремительно проросли побеги лиан. Через мгновение Анри оказался среди колышущихся стеблей в перевёрнутых вверх тормашками джунглях.
На стеблях распускались странные цветы, похожие на безумные орхидеи, родившийся в воображении сумасшедшего художника. Длинные лепестки скручивались в замысловатые объёмные узоры. На острых концах ёлочными украшениями висели крохотные игрушечные животные, птицы, рыбы и даже люди.
Тычинки извивались змеиными кольцами, будто мечтали удушить всё это многообразие. Перекрученные многомерные спирали походили на молекулу ДНК. Всё сверкало, искрилось, вибрировало и трепетало.
Вокруг соцветий бесились пузатые точки, похожие на толстых чёрных шмелей. Спиральные запятые жирными гусеницами обнимали стебли и неторопливо ползли вверх, впиваясь острыми когтями и зубами в нежную мякоть.
Странное явление было знакомо барону. Когда-то ему казалось, что видение полно затаившегося в засаде ужаса. Со временем пришёл к выводу, что оно обладает завораживающей красотой.
«Ткань вселенной, первородная основа мира, — много лет назад объяснила Белая дама. — Так выглядит реальность в компьютере мироздания. А цветки — буквы неведомого языка программирования».
Только в конце двадцатого века Анри понял, что значили эти фразы.
«В начале было Слово», — написал апостол Иоанн для посвященных в тайну. Но провидец не уточнил, насколько отличалось это «слово» от человеческого языка.
Барон уже отчасти умел «читать» хитросплетения цветков, как сообщения, посланные из неведомого мира, доступа к которому нет.
И тут картинка застыла. Разноцветные символы образовали чёткий узор, из которого следовал однозначный приказ:
— Убей Софию!
Не сказать чтобы Анри был удивлён просьбе. Исполнителей обычно убирают, дабы не оставлять следов. На небесах законы те же, что и на Земле.
— А есть другие варианты?
— Да, убей мучительно.
Его разум затормозил и остановился у края глубокой чёрной ямы, куда лучше не проваливаться.
Он почти ничего не знал об этой особой силе мироздания. Как можно определить нечто, лежащее за пределами разума? У индусов есть понятие всемогущего неведомого, которое называют Брахманом. Ему не молятся и не строят храмов, потому что о нём ничего не известно.
Кто с ним разговаривает? Что прячется за этими таинственными знаками? А ведь он только полагал, что обманул мироздание. Победа — самообман глупцов. Или наивность младенца, думающего, что родители потрясены его плачем.
Вдруг ему показалось, что стал крохотным. Может быть, наоборот, он остался обычным, но буквы неизмеримо выросли. Теперь мог разглядеть их тела, ставшие внутренностями гиганта. Внутри кипела иная жизнь, двигались потоки, поднимались и опускались пузырьки. Что-то лопалось, иное рождалось. Что это? Где тут прячется Хозяин мироздания? Может быть, это его организм?
Мозг Анри пронзила странная мысль. Её грубо и настойчиво впихнули извне, настолько грубо, что голова отозвалась болью. Он подумал, что перед глазами лишь ворота, двери. А самое важное — скрывается позади. Возможно, главное не в буквах, а в просветах вокруг них. Он попытался заглянуть вглубь, за извивающиеся тела, но ничего не увидел. Ни цвета, ни формы. Там ничего не было, только необъятная пустота. И это «ничего» содержало крайне «много». Пробел между буквами — как пауза между нотами. В ней можно различить дыхание дирижёра и музыкантов. А если это и есть суть мироздания? Пустота!!!
В висках стучали барабаны, уши закладывало от странных шумов, будто он прижался к морской раковине. В этих звуках были накаты волн, бесконечный стрекот вентилятора, однообразная песня ветра.
Когда-то, путешествуя в Тибет, он слышал древнюю буддистскою притчу, непонятную, невразумительную до безумия. Рассказывалось о мудреце, который после смерти предстал перед вратами рая.
— Кто ты? — спросил его привратник
— Учитель в монастыре.
— Таких пускать не велено, слишком вас много. Ещё кто ты?
Задумался умерший и сказал наиболее простой вариант:
— Человек.
— И человеку здесь не место.
— Может быть, я — смиренный грешник?
— Грешников отправляем в ад.
Понял мудрец, что над ответом следует подумать. Погрузился в медитацию и, возможно, увидел то, что сейчас наблюдал Анри. И заявил привратнику:
— Я — иллюзия в пустоте, познающая Пустоту.
— Добро пожаловать в рай, — был ответ.
Анри помнил странное ощущение озноба, когда услышал эту историю от высохшего монаха с безразличным лицом куклы, покрытым многочисленными трещинами. Они сидели на скамье у неровной тропы, а густой туман собирался мутными каплями на спящих камнях. Мир вокруг застыл в непрерывной тягучей медитации. Слова возникали через силу, и собеседник казался тусклой декорацией. Непросто сидеть наедине с собой, слушать шёпот невидимых гор, чувствовать, как ледяным кинжалом входит в тело воздух, и знать, что вокруг ничего нет. Ты лишь одинокий путник и всегда будешь пустотой, познающей пустоту.
Сейчас Анри ощутил в себе понимание. Иисус упоминал нищих духом. Нищий, ничего не имеющий. Познавший отсутствие всего. Таких ждут в Царствие Небесном.
Пустота… Физика утверждает, что энергия вакуума бесконечна! Что такое энергия? Добра она, зла? Одинока? Знакома ли с чувствами?
Может быть, это она сотворила Бога и мироздание. Господь продолжил начатое, создал многочисленные миры, наполнил их небесными силами. А там и до человека добрался.
Барон понимал, что спорить с Непостижимым бесполезно. Проще согласиться.
— Разумеется, София будет убита.
— Это хорошо, — ответили буквы. И исчезли. Комната вновь стала обычной.
Анри давно перестал задумываться над решениями главных небесных сил. Есть ли в них добрые побуждения или сплошное зло? Хозяин имеет право делать со своим стадом то, что считает нужным. Не нам судить.
Распоряжения таинственных букв заставляли мироздание немедленно включаться в работу, суетиться, интриговать. И Божественные, и дьявольские силы начинали спорить, по-своему интерпретируя высший приказ. Как правило, на Земле начинались войны. Люди бились остервенело. Иногда за веру, не понимая её. Чаще за царя, которого не любили. Или за отечество, из которого мечтали удрать.
Однако приказ есть приказ. Анри вышел в холл и направился в кабинет. Сколь много незримых потусторонних глаз надзирает сейчас за ним. Бестелесные тени идут по пятам. Проходя по коридорам, он чувствовал их толпу, спустившуюся из безвременья, чтобы узнать хоть толику того, что должно произойти.
Наконец знакомая дверь. Он обернулся, тени шарахнулись к стенам. Войдя, задвинул засов.
Большой свет зажигать не стал, лишь включил настольную лампу. Сразу стало уютно. Откинулся в кресле, выпрямляя спину, растягивая ноги. Оглядел ряды старинных книг в тёмных шкафах. Взгляд упал на кусок побуревшей от времени цепи. Ей лет триста. И наверняка остались следы его собственной крови. Рядом улыбался белый череп. Живые и мёртвые давно спутались в его сознании. Фигуры, персонажи. Они держат его, когда вырывается, поднимают, когда падает. Помогают, мешают, любят, проклинают…
Достал телефон:
— Добрый вечер.
— Это вы? — тяжело дыша, спросил женский голос, почти сразу заглушённый звуком ударов.
Что у неё там происходит?
Барон почувствовал раздражение.
— Это прачечная. И у нас большая стирка.
— А… Узнала. Извините, немного занята.
Из трубки раздались чей-то вопль и короткий звук выстрела.
— Всё! Уже освободилась… Слушаю.
— Надо срочно выполнить заказ. Инструкции сейчас вышлю.
— Поняла. Сделаю.
— Хорошего вечера…
Барон подумал, что загадочные буквы должны быть довольны. Убийственный талант Адель
