Витус Вагнер - Дети пространства
Неожиданно Лада вздохнула:
— Правда, после того, как Мара Лависко получила свой шедевр, я и поняла, что не хочу в военный флот. Летать — еще как хочу. Но чтобы вот так грудь под осколки подставлять — нет уж, спасибо.
Генетическая коррекция
— Интересно, можем ли мы что-нибудь сделать для мамы Ганса? — спросила Мара Шварцвассера, когда за Мишелем Рандью и Гансом Пфельце захлопнулась дверь лаборатории. — Вроде бы болезнь Шарко — тривиальное генетическое нарушение. От этого лечат.
— Лечить-то лечат, но генетическая коррекция на Земле стоит слишком дорого и не покрывается большинством страховок. Потому что при заключении страховки сразу видно, нужна она человеку или нет, а страховщики не дураки, чтобы заключать заведомо проигрышные контракты.
— Но вы даете своим сотрудникам страховку первого класса. Она покрывает любое лечение, доступное современной науке. И у любого класса страховки может быть категория «а», которая распространяет ее на ближайших родственников. Уж на мать однозначно.
— Еще бы мы с ваших-то космических денег не давали сотрудникам страховку первого класса! Твой братец первый из нас душу вытрясет за то, что критически важные сотрудники не получают должного лечения. Но один-а… Это страховка для миллионеров. Тебя точно не посадят на месяц без берега, или как там у вас наказывают курсантов за растрату казённых денег?
— Если вы оформите ее не для всего состава, а только для несовершеннолетних, думаю, отбрехаюсь как-нибудь. Сколько у вас в лаборатории несовершеннолетних, кроме Мишеля с Гансом? По-моему, двое или трое, да и тем осталось меньше года. Ну, отсижу месяц без увольнений… она-то не месяц мучается, а уже десять лет. За месяц как раз сэкономлю на амортизации флиттера примерно столько, сколько стоит генокоррекция, — Мара невесело усмехнулась. — Вообще ваша экономика — это что-то чудовищное. Производственных мощностей вполне достаточно, чтобы обеспечить всеобщее изобилие, медицинских мощностей хватило бы на бесплатную медицину всем и каждому, но вокруг этого зачем-то накручиваются всякие экономические игры, в результате которых людей заставляют буквально физически страдать. Под какой-нибудь Тау-Цети, где нет ни одного отделения генокоррекции, местная община встанет на уши, но отправит человека с такой болезнью лечиться под Толиман или Арктур. Выбьет субсидию из планетарного правительства, или договорится с экипажем корабля насчёт бесплатного проезда. На торговых кораблях тоже не звери служат. А здесь всем на всех пофиг…
На следующий день Ганс Пфельце прибежал домой из Технологического Университета весь сияющий и показал маме пластиковую карточку:
— Смотри, что у меня есть!
— Что это? — бегло, без особого интереса глянула Эмилия. — Скидочную карточку где-то нашел?
— Нет, это медстраховка. Класса один-а. То есть генокоррекция включена и распространяется на всех ближайших родственников. То есть на тебя.
Тяжело вздохнув, Эмилия опустилась на стул, здоровой рукой взяла у сына карточку и поднесла к глазам. И правда, страховка. Оформлена на Иоганна Пфельце. Категория 1а.
— Ты, мам, не тяни, а прямо завтра, пока я в школе, сходи в университетскую клинику да прикрепись. Ребята в лаборатории сказали, что это лучшая в Вене клиника по генокоррекции.
На следующий день Эмилия спросила сына:
— Справишься тут две недели без меня? Мне предложили ложиться прямо завтра.
— Ну что ты, мам! Маленький я, что ли?
А еще через пару дней Ганса, идущего домой из лаборатории Шварцвассера, подловила во дворе фрау Розалинда, местная омбудсменша. Ганс хорошо ее знал — неполная семья, да еще с матерью-инвалидом, была регулярным объектом опеки. Иногда через эту въедливую тетку Гансу перепадали полезные вещи вроде бесплатных билетов в театр.
— Ты это откуда в такую поздноту?
— Да вот, устроился подрабатывать.
— А учиться это тебе не мешает?
— Скорее помогает. Там народ образованный, если что, всегда можно попросить, чтобы объяснили.
— А мама как?
— Лечится.
— Это от чего же?
— Ну я ж вам говорю: я устроился подрабатывать. А там всем несовершеннолетним сотрудникам положена страховка класса один-а, — в этом месте фрау Розалинда чуть не села прямо на асфальт. У нее, уважаемой муниципальной чиновницы, была страховка класса 3 без всяких «а». — И по этой страховке маме сейчас делают генокоррекцию. Позавчера легла.
— Так, но если она в больнице, кто присматривает за тобой?
— А зачем за мной присматривать? Я учусь, работаю, а домашнее хозяйство и так три последних года было на мне. Куда маме с её рукой-то…
— Нет, так не пойдет, — решительно произнесла фрау Розалинда. — Идем-ка со мной.
Ганс быстро выхватил из чехла телефон и нажал «тревожную» кнопку. Тревожные звонки от работающих по судостроительной программе маршрутизировались прямо в диспетчерскую Порт-Шамбалы.
К несчастью, дежурным диспетчером оказался Ким Лэнсер. Услышав, что кого-то из сотрудников Шварцвассера поймали омбудсмены, он мгновенно вспомнил собственное приютское детство, и небольшое недоразумение выросло в его глазах до прямой агрессии земных бюрократов против контракторов Порт-Шамбалы. В результате была объявлена боевая тревога, и третья группа четвертого курса ВКА приготовилась к вылету в качестве десанта.
Однако на десант в населенное место требовалась санкция командира базы. А его в это позднее время, два часа ночи по Порт-Шамбале, где-то носит. В Вене с девушкой гуляет…
— Отставить десантную группу! — будучи оторван от поцелуев с Элен где-то на набережной Пратера, Келли был страшен в гневе. — Ким, ты уже двенадцать лет как не приютский мальчишка, мог бы не дергаться с такой силой. От меня до места происшествия от силы пять километров, разберусь сам. А Маре передай, что за благотворительность, последствия которой приходится разгребать мне, я ей лично уши надеру.
Естественно, в такой ситуации любые ограничения на перегон флиттеров в автоматическом режиме были отброшены, и уже через пять минут флиттер с Келли и Элен приземлился прямо посреди того двора, где Ганс упорно сопротивлялся попыткам куда-то его увести.
Еще в полете Келли успел позвонить Шварцвассеру — и убедился, что тот совершенно не горит желанием не то что вступать в конфликт с органами опеки, а вообще лишний раз напоминать им, что в Вене есть лаборатория, где не только младшекурсников, но и школьников заставляют заниматься настоящим производительным трудом.
Однако, пока Келли представлялся и думал, какие аргументы применить и не зря ли он отменил вылет десантной группы, Шварцвассер позвонил Весселю.
— Макс, вы сейчас дома? Ваш Фафнир в опасности: мать Ганса Пфельце положили в больницу, и теперь омбудсмены хотят на месяц забрать мальчишку в приют. Вы вроде соседи, не изобразите ли местную общественность?
Вессель выглянул в окно, увидел стоящий поперек двора флиттер и группу людей рядом с ним, набросил куртку и рванулся на улицу.
— Фрау Розалинда, вы патриотка нашего города? — спросил он, подойдя к помянутой группе.
— А что? — вскинулась чиновница.
— Вы понимаете, что если сейчас выключите Ганса из работы, то сорвете мне новую постановку в Опере?
— А он что, поёт? — хмыкнула Розалинда.
— Нет, он робототехник. И без него у меня не будет Фафнира.
Тем временем к компании посреди двора присоединилась идущая из своей лавки мать Эльзы.
— Фрау Ротхард, вы же знаете всех в округе, — обратился к ней Вессель. — Подтвердите, что Ганс вполне взрослый парень и спокойно может две недели прожить один в квартире.
— Что с Эмилией? — сразу сообразила зеленщица.
— У нас наконец появилась возможность вылечить маму, — пояснил Ганс.
— Это у вас в опере, герр Вессель, дают бутафорам страховку один-а? — поинтересовалась фрау Розалинда.
— Нет, — наконец вставил реплику Келли. — Это у нас дают страховку класса один контракторам Военно-Космического Флота. А несовершеннолетним — один-а.
— Ах, тут еще и военные заказы! — с издевкой протянула фрау Розалинда. — Интересно, почему тогда вы, господин офицер, до сих пор не потребовали безоговорочного подчинения именем Объединенного человечества?
— Зачем же сразу идти на конфликт? — усмехнулся Келли. — Мы все тут нормальные люди, можем договориться. Хотя, надо сказать, мне уже пришлось остановить своего подчиненного, который почти успел объявить боевую тревогу. Впрочем, того парня можно понять — он сам из приютских. А здесь, сами видите, есть куча взрослых людей, которым небезразлична судьба Ганса Пфельце, причем живущих в том же доме. Я думаю, вы вполне можете положиться на то, что соседи присмотрят за ним.
— Если надо, я возьму его к себе, пока Эмилия в больнице, — сказала фрау Ротхард. — Где одна, там и двое.
