Витус Вагнер - Дети пространства
— Да вроде умею. Это же та самая система, которую в ВКФ ставят на всякие технологические контроллеры.
— А с ее интерфейсом?
— Знаю, что надо нажать Jump-S, откроется окно командной строки. А там как с технологическим контроллером. Разберусь как-нибудь.
— И как вы с этим вашим «разберусь как-нибудь» ухитряетесь делать таких классных роботов? Нажми Jump-T и честно пройди вводный курс. А я пока пойду, я сегодня еще не отработала положенное число посадок на симуляторе.
Карл взялся за встроенный учебник. Надо сказать, это был шедевр. На Земле Карл ни разу не сталкивался с такими образцами популярной технической литературы. Учебник был рассчитан на продвинутого ребенка, только-только выучившегося бегло читать — но и ему, дипломированному инженеру, специально копавшемуся в истории компьютеров, совершенно не хотелось пропускать главы, хотя электронный учебник это позволял. Это был текст, который хотелось смаковать, а то и заучивать наизусть и цитировать.
Что же до самого предмета, то после первых десяти-пятнадцати страниц Карл уже был готов задать себе извечный спейсианский вопрос: «Почему земляне такие странные?» Интерфейс был организован на совершенно других принципах, чем принято на Земле. Но простое прочтение этих явно сформулированных принципов вызывало четкое ощущение, что работать с компьютером надо именно так.
И ведь в основу интерфейса Аметист не было положено ничего такого, что не было бы известно на Земле. Большая часть этих принципов была сформулирована еще в XX веке людьми, которые почитались отцами современной земной Computer Science — Виртом, Кнутом, Раскиным, Бузеном. Но похоже, на Земле их почитали, и даже читали, но не следовали их заветам. А спейсиане — следовали.
Через некоторое время Карл обнаружил, что изложение концепции сопровождается не только пояснением, какие кнопки зачем нажимать, но и ссылкой на подробное описание того, как это устроено, от которого ссылки вели уже непосредственно на исходный код программы. И зачитался.
При работе со студентами ему часто приходилось читать исходные тексты их учебных программ. Ученические, некрасивые, нелогичные. А тут был вылизанный код рабочей системы, над которым работали поколения лучших программистов колоний.
Карл давно подозревал, что система обучения программированию на Земле, основанная только на том, чтобы писать код, в чем-то ущербна. Хороший стиль программист, как и писатель, может приобрести, только читая много текста, написанного старшими коллегами. Однако на Земле далеко не все исходные тексты были доступны для изучения — фирмы-производители норовили объявить их своей коммерческой тайной. И хотя объем свободных, доступных для изучения текстов был очень велик, это предпочитали замалчивать даже в технических университетах.
Через два часа Лада заглянула к нему в каюту и увидела, чем он занят.
— Ага, — сказала она, — все как в том анекдоте.
— В каком?
— Едет в мотриссе в Му-Сити парень с длинными волосами, собранными в хвост, в растянутом свитере, читает что-то на ноутбуке и заразительно смеётся. Непрерывно. Рядом сидит капитан Военно-Космического Флота, в форме, застегнутой на все пуговицы, чисто выбритый и вообще весь такой солидный. Долго крепится, потом не выдерживает и заглядывает парню через плечо. Видит там исходник драйвера видеокамеры от какой-то древней, еще до Экспансии, операционной системы. Говорит: «Э, парень, ты не над тем смеёшься. Лучше почитай, как у них сделан VFS layer.»
Карл и Лада
Карл и Лада занимались на тренажёрах в спортивном зале «Марианны». На космическом корабле с его ослабленной гравитацией по принципу «лишь бы суп из ложки не выливался» ежедневные физические упражнения были не роскошью, а необходимостью, поэтому обычно в спортзале отиралась чуть ли не треть небольшого экипажа. Но в этот раз третий механик и третий штурман занимались вдвоём.
— Интересно, — вдруг задумчиво спросила Лада, не переставая качать тренажёр, — почему это весь экипаж считает, что я с тобой сплю?
От удивления Карл чуть не выпустил из рук штангу своего тренажёра, рискуя получить ею по голове.
— А с чего ты взяла, что так считает весь экипаж?
— Да то Алина дает психологические советы на правах старшей женщины в экипаже, то Герхард спрашивает, не пора ли мне подобрать контрацепцию, то Сюзи интересуется, а чем землянин отличается в постели от нормального человека…
— А что, это почему-то плохо?
— Да нет, в общем. Просто обидно, что все навоображали себе черт те чего, а мы с тобой даже не целовались.
— Это легко исправить, — бодро сказал Карл. Он как раз закончил серию упражнений и слез с тренажёра.
— Исправить то, что они навоображали? — Лада сделала невинное лицо.
— Нет, то, что мы не целовались, — он подошёл к девушке на расстояние вытянутой руки.
— Э-э, стой! Сначала ответь на вопрос.
— Честно-честно ответить? Скажу так: ты возишься со мной, как кошка с котёнком. По-моему, мы проводим вместе чуть ли не все время вне вахт. А обычно такое поведение свидетельствует о романтических чувствах.
— Но я ничего такого не имела в виду… — Лада аж покраснела, хотя обрати кто-то на это внимание, наверняка стала бы уверять, что это от нагрузки на тренажёре. — Просто должен же кто-то помочь освоиться новичку.
— Ага-ага. А если новичок в полтора раза старше тебя, почувствовать себя его наставником очень полезно для чувства собственного достоинства.
— Ты злой.
— Значит, угадал. Ну так что, будем целоваться?
С видом, будто она делает ему огромное одолжение, девушка поднялась с тренажёра и позволила обнять себя за плечи.
— Только не тащи меня в постель прямо сию секунду, — сказала Лада, когда они наконец разлепили губы. — Дай я ещё немножко подумаю. И все равно после тренировки надо искупаться, а через две килосекунды на вахту… — она направилась к двери в душевую, на ходу стаскивая с себя футболку.
Иногда спейсианское отношение к обнаженному телу невероятно злило Карла. Спейсианам просто не приходило в голову сделать отдельные душевые или раздевалки для мужчин и женщин. Да и купальные костюмы в аквапарке Порт-Шамбалы или в маленьких бассейнах «Марианны» тоже как-то не были популярны.
Казалось бы, нет ничего такого в том, чтобы не стесняться друг друга в душе или бассейне. В Европе тоже полно нудистских пляжей. Но почему-то так складывалось, что среди спейсиан Карл все время оказывался рядом с желанной, но недосягаемой девушкой.
* * *— Все никак не привыкну, что я уже взрослая, и у меня есть своя собственная каюта, куда можно пригласить парня, — Лада разлеглась на кровати в совершенно гедонистической позе, со стаканом сока в руке, а Карл сидел в кресле, повернутом в сторону кровати, и любовался ею. — Вообще-то Нью-Бостон, где я училась, довольно пуританское комьюнити, поэтому общежития в Толиманской космоходке с четырехместными комнатами, а мужской и женский корпуса отдельно. Там вообще добропорядочность доходит до того, что когда девушка с парнем хотят снять номер на двоих в гостинице, у них могут спросить бета-листы.
— И что будет, если у кого-нибудь не окажется там галочки?
— Предложат два одноместных номера со скидкой по цене одного двухместного. Все же понимают, что у студентов с деньгами так себе. Поэтому если людям надо именно переночевать, этот вариант их устроит. А есть такой принцип: заботиться о чужом благе надо за свой счет. То есть хочешь помочь людям — помогай, а не создавай дополнительных трудностей. Так что просто не пустить — нельзя.
* * *— И почему жизнь на этом корабле состоит из сплошных тренировок? — спросил Карл в пространство, отработав очередную серию упражнений на тренажере. — На рабочем месте сплошные вводные на всякие нештатные ситуации, а придешь на жилую палубу — сразу беги в спортзал.
— А жизнь вообще так устроена, — откликнулась Лада, накручивая велоэргометр. — Человек все время готовится к тому, что будет не здесь и не сейчас. А потом как-нибудь наступает то самое здесь и сейчас, и человек мечтает только о том, чтобы оно скорее кончилось. Думаешь, мне легче? Посадка на тренажере перед вахтой, посадка после вахты. Плюс еще тренировки по расчету скачка. Правда, с тебя по физподготовке больше требуют — случись что на глиссаде или на взлете, я буду крутить штурвал, а тебе придется оторваться от кресла и куда-то лезть при двойной перегрузке.
Она на минуту остановилась, переключая режим на тренажере.
— Нам в космоходке рассказывали в свое время: жил в начале XXI века человек по имени Сергей Сотников. Двенадцать лет в умирающем поселке он каждый день чистил полосу заброшенного аэродрома — вдруг понадобится кому. И через двенадцать лет над этим поселком вдруг терпит аварию пассажирский самолет, семьдесят человек на борту. А в тех самолетах в полете не были возможны ни какой-то серьезный ремонт, ни даже диагностика, так что, если у тебя отказала электросистема, садись как хочешь: без привода, без радара и даже без механизации крыла. Шасси как-то сумели выпустить, спасибо и на том. А тут эта полоса, давно не обозначенная ни на каких картах, без всякого радиооборудования, но это как раз пофигу — все равно на борту ничего не работает. В итоге сели, все живы, и даже самолет потом починили и перегнали в нормальный аэропорт. Вот так вот, — прибавила она со значением и снова нажала на педали. — А еще есть такая философия, что человек постоянно живет ожиданием. Сначала он учится в школе, мечтает стать хотя бы подмастерьем. Потом становится подмастерьем и мечтает стать настоящим специалистом. Потом учится в высшей школе. Потом мечтает встретить свою любовь. И так далее, и тому подобное. А потом уже вокруг толпа внуков, а человек все еще думает, что настоящая жизнь впереди… Хотя так бывает редко. Обычно к такому возрасту у человека накапливается достаточно моментов, которые можно вспоминать и осознавать, что тогда-то и было то самое «здесь и сейчас», к которому он готовился всю предыдущую жизнь. Если такое случается с подмастерьем, это называется «шедевр». А если с взрослым человеком… то так и надо. Справился — молодец.
