Андрей Колганов - Жернова истории 4 (СИ)
К счастью, ни Шацкин, ни Стэн не курили, а не то пришлось бы прерывать наши посиделки и выгонять их в коридор, ибо пропитывать квартиру табачным дымом у нас никогда желания не было, а в присутствии детей – и подавно. А пока чай с печеньем был отодвинут в сторону, – кстати, печенье было покупное. И Лида, и Мария Кондратьевна печалились по поводу того факта, что плиты с духовкой у нас на кухне нет. Примус же не позволял выпекать полноценные булочки, пирожки и разные кондитерские изделия. Однако в доме начали подготовку к разводке газа по квартирам (кухня столовой ещё со времен постройки дома работала на газе), поскольку ввод в действие новых мощностей газового завода в Москве уже позволял такую роскошь. И можно было вскоре надеяться заиметь газовую плиту с настоящей духовкой. Но сейчас нам было не до газа и не до печенья…
Работа закипела. Страницы черновиков покрывались дописанными на полях вставками, целые абзацы перечеркивались крест-накрест, вычеркивались слова и целые фразы, а взамен между строк вписывались другие. Когда места не хватало, писали на дополнительных листах, которые Лида аккуратно подклеивала взамен вычеркнутых и затем вырезанных ножницами фрагментов. И всё это появлялось на бумаге как плод весьма эмоциональных словопрений.
Так мы досидели до самого обеда, и, чтобы не отвлекаться надолго, устраивая возню на кухне, отправились в столовую на крыше. Дом Нирнзее оставался едва ли не самым высоким зданием в Москве, поэтому с его крыши можно было легко разглядеть приметы разворачивающихся в центре столицы строек. Башенные краны возвышались на Охотном ряду, где строилось здание Совета Труда и Обороны, на Садовом кольце возводилось здание Наркомзема, на Мясницкой сооружалось правление Центросоюза по проекту Эдуарда Жаннере, более известного под псевдонимом Ле Корбюзье. Кстати этот проект, по настоянию Строительного управления ВСНХ СССР (не без подначек со стороны вашего покорного слуги), именитому архитектору пришлось в 1928 году переделывать. В этом мы нашли поддержку у Николая Джемсовича Колли, осуществлявшего с нашей стороны архитектурный надзор за реализацией проекта, и немало потрудившегося вместе с Ле Корбюзье.
Во-первых, на совещании в Центросоюзе представители Стройуправления ВСНХ потребовали от архитектора заменить наклонные пандусы обычными лестницами. В моем мире такая замена не была произведена, откуда мне и достались знания о неудобстве этих пандусов. На резкие возражения Ле Корбюзье, что тем самым обесценивается сам замысел его решения интерьера вестибюля здания, я, так же пришедший на это совещание, хотя скорее из любопытства, чем по служебной необходимости, ответил (сразу по-французски, не пользуясь услугами переводчика) не менее резко:
– Хотите, я вам организую кампанию протеста феминисток по всей Франции?
– Простите, мсье, а при чем тут французские феминистки? – недоуменно и даже с некоторой опасливой осторожностью (в здравом ли уме его оппонент?) отозвался Ле Корбюзье, сверкнув стеклами очков в круглой роговой оправе, и машинальным нервным движением поправив бабочку.
– А вы попробуйте заставить хоть одну француженку подняться по вашему пандусу на высоких каблуках! Посмотрим, что они вам скажут. Или вы думаете, что наши советские гражданки должны вытерпеть это издевательство, это пренебрежение их интересами? В конце концов, вы строите здание для людей или только для собственных изысков? – под этим напором мэтр несколько стушевался и вопрос был решен. Правда, и тут знаменитость осталась верной себе. Ле Корбюзье нашел оригинальное решение – предложенные им лестницы вестибюля состояли из отдельных широченных плит-ступенек, вьющихся прихотливыми спиралями между тонких опор из нержавеющей стали
Во-вторых, как бы ни было это заманчиво, пришлось отказаться от интегрированной системы кондиционирования и отопления – не было технологических возможностей добиться таких параметров ее работы, которые соответствовали бы и условиям летней жары, и московским морозам. Эти системы пришлось делать раздельными, что потребовало некоторого перераспределения использования полезных объемов здания. Однако сам принцип чередования охлаждения и обогрева межоконных проемов был сохранен – чего не сумели обеспечить в моем прошлом…
Погрузившись на минуту в воспоминания, встряхиваю головой, отгоняя их, и возвращаясь к делам насущным. Переделка, которой занимаются Ян и Лазарь, лишает их статьи некоторых неосторожных, чересчур размашистых выражений, но в то же время вытаскивает на свет божий и более серьезные проблемы, нежели в первоначальном варианте. Напарники по нападкам на коммунистическую обывательщину, не без моей помощи, изобретают более изощренные фразы, стараясь обратить в свою пользу расхожие тезисы наших политпропагандистов и формулы партийных документов. Наблюдаю за их работой, изредка подключаясь, но большую часть времени просто наблюдаю, раздумывая: правильно ли с моей стороны позволить этим двум парням открыто нападать на гидру партийной бюрократии? Сам-то я при этом остаюсь в стороне! Троцкого-то в свое время отговаривал, чуть не на уши вставал.
Нет, пожалуй, аналогия неуместная. Ни Стэн, ни Щацкин никакой особой платформы не выдвигают, руководящие органы партии ни в чем не обвиняют. Кроме того, ведь реакцию на эти статьи можно достаточно легко просчитать. В покинутом мною мире они вышли, если память не изменяет, летом 1929 года. «Правый уклон» уже был осужден на апрельском пленуме, но его лидеры еще не были загнаны в угол, не капитулировали и не покаялись. Партийное большинство пока не решалось зайти слишком далеко в давлении на своих, виновных лишь в некотором вольномыслии. И тогда дело ограничилось постановлением ЦК с осуждением публикации статей в «Комсомолке», и снятием её редактора, Тараса Кострова, со своего поста. Лазарь с Яном вообще отделались лишь погромной проработкой в «Большевике». Оргвыводы наступили на год позже, когда они действительно вляпались в оппозицию вместе с Сырцовым и Ломинадзе.
Вряд ли теперь, когда внутрипартийная обстановка значительно менее накалена, последствия будут жестче. А вот прощупать реакцию ЦК ВКП(б) будет нелишним. Усмотрят ли они в таких статьях недопустимое покушение на партийные приличия, или взглянут более снисходительно? От ответа на этот вопрос будет зависеть пусть только в деталях, и моя линия поведения. Да и, в конце концов, публикации в «Комсомолке» – их собственная инициатива, и вряд ли удастся уговорить что Шацкина, что Стэна пойти на попятную. Не того характера люди.
Тут в памяти всплывают фамилии людей, подписавших ту самую погромную статью в «Большевике», где на Яна с Лазарем навешали кучу ярлыков: Н.И.Ежов, Л.З.Мехлис, П.Н.Поспелов. При всем значительном различии характеров и масштаба этих фигур, их объединяла одна черта – способность, не рассуждая, с полным рвением следовать за указаниями сверху, не обращая внимания больше ни на какие соображения. Поспелов – мелок, и сколько-нибудь значительную роль начал играть только в 40-е годы, лишь в хрущёвскую пору чуть не пробившись на самый верх – в Президиум ЦК. А вот Ежов с Мехлисом «сыграют» уже через несколько лет, да так, что мало не покажется. Но сейчас все трое близки по положению. Николай Иванович – инструктор Орграспредотдела ЦК, Петр Николаевич тоже недавно был инструктором, только Агитпропотдела, ныне оканчивая Институт красной профессуры по отделению экономики. Там же, в Институте красной профессуры, одновременно с ним оканчивает курсы и Лев Захарович. Вот у этого, пожалуй, за плечами должность посолиднее, – заведующий секретариатом ЦК, – что предполагает постоянный личный контакт с партийными вождями.
Не стоит ли как-то вывести их из игры? Но… кто знает, какого рода субъекты придут на их место? Впрочем, в отношении Ежова, пожалуй, все однозначно. У человека явно сорвало крышу от той роли, которая была на него возложена, что обернулось огромными людскими потерями. И его надо остановить. Только вот как? Терракт совершенно неприемлем. Подстроить «несчастный случай»? У меня нет для этого необходимых профессиональных навыков, да и психологической готовности – тоже. Н-да, та ещё задачка…
Впрочем, кое-какой опыт в интриге у меня есть, и анонимками довелось воспользоваться, причем не без успеха. Вот только на чем подловить Николая Ивановича? В голову пока ничего конкретного не приходит. Ладно, что можно сделать с Ежовым и прочими – ещё будет время разобраться.
Пока я поглядывал по сторонам и размышлял, машинально прихлебывая супчик, а затем жуя котлету, мы всей компанией завершили обед, и, стараясь не слишком демонстративно спешить, допивая компот, Шацкин и Стэн заторопились обратно в квартиру. Долго ли, коротко, но вот мои товарищи закончили корпеть над черновиками, а тут и Лида принесла с кухни заново разогретый чайник. Теперь Ян с Лазарем, наконец, уделили внимание чаепитию, похрустели печеньем и сушками, а затем раскланялись, деликатно оставляя хозяевам возможность побыть вечером только в кругу семьи.
