Вениамин Хегай - Мерзиния
И здесь уже их «линкор» среди других не выделялся: престижнейших машин вокруг хватало. Водители в дорогих и солидных костюмах сидели с таким видом, словно весь этот город принадлежит им лично. Что, впрочем, не мешало им ругаться, словно последняя рвань.
К зданию Посольства добрались только к половине одиннадцатого.
Саша, снова сидевший за рулём, нагло вписал джип между каким-то «Лексусом» и «Ягуаром» у здания в добром квартале от ворот. С минуту все молчали.
Лена проверила парик: нормально. Леонид в канареечной курточке по пояс чувствовал себя неуютно. Но решил не снимать – брат убедил его, что про столь вызывающе одетую пару уж точно никто не подумает того, что положено.
– Алло, Ник? Да, и вам доброго утра… Это мы. Мы готовы. Сейчас заходим. – Саша выключил телефон и спрятал в карман.
– Чёрт. Я так не трясся, даже когда завалил тех троих… – выдавил Леонид, – Смотри: коленки дрожат. А уж зубы свело – полный пипец!
Взглянув на брата, Саша покачал головой:
– Раньше надо было трястись. А сейчас давайте-ка оба вперёд! С Богом! Вон, я вижу в бинокль, как какой-то амбал в сером костюме вышел к будке охраны. Удостоверения наготове?
Леонид и Лена кивнули. После чего Саша соизволил приобнять их обоих, буркнув:
– Береги её! Она – чистый клад! Не спорит, и всё делает. Мне бы такую!..
Выйдя на тротуар, они быстро, но в меру – так, чтобы не привлекать внимания, – пошли через дорогу, а затем и к воротам с будкой охраны.
Сапоги до колен с бляхами, и цепи настоящей металлистки жутко раздражали Лену. Леонид только вздыхал, втягивая в плечи голову и стыдясь дурацких клёшей, словно только из шестидесятых, и копны чёрного парика с ирокезом. Но до ворот они добрались без приключений.
– Извините, нас ожидают, – сказал Леонид, указав рукой на типа в сером костюме охранявшим ворота полицейским.
– Да нам без разницы, – пожал плечами коренастый капитан, – Будьте добры, ваши документы!
– Ник! Ник! – Лена попыталась привлечь внимание мужчины, пока охранник с сомнением изучал их липовые удостоверения. Серый костюм заметил и двинулся к ним.
Быстро что-то сказал начальнику смены, затем с ним вместе подошёл к Лене и Леониду.
– Здравствуйте, – его выговор оказался преувеличенно правильным, сразу видно: язык не родной, – Назовитесь, пожалуйста!
Леонид назвал имена, значившиеся в пропусках. Ник что-то сказал в переговорное устройство, которое достал из заднего кармана.
Ого!
К КПП подошли два морпеха в полной форме и с оружием за спиной!
После того, как начальник чуресских полицейских вернул удостоверения по приказу Ника, только покачав головой, их группа прошла во двор.
– Сюда, пожалуйста, – показал Ник, оглянувшись, чтобы убедиться, что оба морпеха идут за его «гостями».
И это было последнее, что слышал от него Леонид.
В спину что-то сильно ударило – словно мешком с песком.
Затем ноги почему-то подогнулись, и он увидел напротив лица маленькую выбоину в асфальте… «что же у них, денег, что ли нет – заделать?!» – пронеслась глупая мысль.
Однако он успел почуять, как его потащили куда-то на боку, обдирая кожу. Но больно не было!
Мир погрузился в вату – он скорее увидел, чем понял и почувствовал, как морпехи хватают его под белы ручки, и, словно мешок, быстро тащат куда-то, а Ник что-то кричит в рацию… И ещё лицо Лены – перекошенное болью и с широко раскрытым ртом!.. Но звуков он точно не слышал.
Затем его ещё раз ударило, пониже спины, словно кто-то пнул…
Затем он вдруг обнаружил, что лежит на спине на какой-то каталке, и его быстро везут куда-то, а на лице – маска, через которую легко дышится. Рядом подпрыгивает лицо Лены, с огромными заплаканными глазами, и ещё кто-то в белом…
Он, превозмогая ужасную слабость, стянул маску с лица, и, как ему самому казалось, громко кричал:
– Лена! Всё – твоё! Отдай им флэшки, и спасайся! Расскажи – всё!..
Лена, похоже, ничего не понявшая, только переспрашивала:
– Что?!.. Что?
Затем маску на лицо ему снова надели…
Затем он запомнил какую-то дверь, в которую каталка никак не влезала, и слабый звук:
– …не вздумай! Я пропаду одна! Не смей бросать меня! Ты выберешься!..
Затем был белый коридор.
И вокруг – никого.
Он что-то важное должен вспомнить… Про этот коридор.
Но – что?..
О! Он вспомнил. Этот коридор – на ТУ сторону.
Но… Но он не хотел бы туда попадать. Может, можно как-то остановиться?
Ведь там, позади, осталось ещё не сделанное. И кто-то, кому он нужен… Да, он ещё нужен. Он кому-то очень нужен…
Надо вернуться.
Но – как?!
Он пытался остановиться изо всех сил, и двинуться назад.
А его всё тащило…
Он кричал. Сопротивлялся. Он очень хотел остановиться!..
Вдруг коридор пропал.
Очнулся он сразу. Открыл глаза. Ф-ф-у-у… Слишком светло. А если прищуриться?
Ага, нормально видно. Это просто белый потолок. Зрение… в порядке. Теперь проверим тело.
Попытавшись пошевелить разными частями, он был и удовлетворён, и разочарован: тело при нем, но, похоже, сдвинуться с места куда тяжелей, чем он представлял.
Вдруг над ним возникло незнакомое лицо – мужчина. И он улыбался:
– Доброе утро, Леонид! – Леонида почему-то удивило, что мужчина говорил очень чисто. И выглядел… не старше тридцати. – Поздравляю! Хирург сказал, что худшее позади! А я – агент Вачовски, – он улыбнулся, покачав головой, – Но лучше зовите меня просто Лайм.
Леонид попробовал что-то сказать. Господи! Как пересохло в горле-то!..
Он попытался снова. Но изо рта шёл только сип и сложить не то что слова – буквы не получалось.
Мужчина заметил его потуги и повернулся к кому-то, что-то сказав по-английски. Затем отошёл.
Появилась женщина во всем белом. Она смазала губы Леонида чем-то влажным.
Вода! Он облизал губы, с мольбой глядя на женщину.
Та улыбнулась, покачав головой, и что-то сказав, тоже на английском. Но губы смазала.
– Она говорит, вам ещё рано пить, поэтому терпите так! – прокомментировал снова возникший сбоку Лайм, – А вообще-то, вы в сорочке родились! Ещё пару сантиметров левее, и!.. Ну, не буду вас пугать. Говорю же: всё худшее уже позади!
– Ле… Ле-на? – смог наконец выдохнуть Леонид.
– А-а, Лена? В порядке ваша Лена. Вот у кого нервы стальные! Это она оттащила вас за будку КПП, пока остальные сообразили!.. И это с одной-то рукой!.. А всего в вас стреляли пять раз. Ну… скажем так: пуля, попавшая в… э-э… ягодицу, для здоровья не опасна. Разве только унизительна, – человек снова вежливо хмыкнул. И глаза его тоже улыбались. Видать, эту-то пулю обсуждали… И точно: Леонид почувствовал себя униженным! Это ж надо: нормально пристрелить не смогли! Ну, Мерзинийцы!.. Позорище!..
– Лежите, лежите! Вам лучше молчать! – Лайм, кажется, понял его усилия, – Сейчас я вам Лену разбужу!
Леонид только благодарно моргнул: это, и предыдущие усилия, вымотали его до липкого пота.
Хотя, если «абстрагироваться» от слабости, почти ничего не болело. Ну, разве что при вдохе… Только сейчас он ощутил сбоку рта какую-то пластиковую трубку.
Кислород?
Да бог с ним. Он жив. Лена жива. Это – главное!..
Теперь бы ещё дать знать Сашке… Наверное, волнуется! Но как сделать это?..
– …нет-нет, только посмотреть! Никаких разговоров! Он ещё слишком слаб! – под сердитое увещевание сбоку вдруг возникло лицо Лены.
Выглядела она… неплохо. Если не считать синие круги под подозрительно красными глазами, и взлохмаченные волосы. Жива, остальное ерунда! Теперь-то они в безопасности… Вроде.
– Жив! Ну и слава богу, больше пока ничего не надо! – Лена и смеялась и плакала одновременно, – Давай, набирайся сил! Всё в порядке: нам дали всё – и Убежище, и Гражданство, и Программу защиты Свидетелей… Я рассказала всё: ты только поправляйся, и ни о чём не думай!..
Мужчина продолжал что-то вежливое говорить, взывая к Лениному разуму, и оттесняя её назад. Леонид… широко улыбался, моргая от нахлынувших слёз. Это было всё, на что сейчас хватило его сил. Затем свет померк: он снова провалился в вату…
– Ну-ка, ну-ка… Неплохо. Вот сегодня – неплохо! – толстенький профессор, пошевелив кустистыми бровями, отложил снимки, которые минуты три пристально изучал. – Я же говорил: заживает, как на кошке!
– Спасибо, Евгений Петрович, вы реально мой второй отец!
– Ну, положим… Хм!.. – тон профессора сменился на умеренно осуждающий, он явно что-то заметил у Леонида на лице, – Тэ-экс! Опять приходила ваша… Лена! – профессор с усмешкой осмотрел щеку Леонида. – Скажите ей хотя бы, чтобы сменила цвет помады: вас вычислить легче, чем прогулявших урок школьников!
– Хорошо, Евгений Петрович, я скажу. Чтобы сменила.
Профессор фыркнул. Потом смягчился:
– Ладно. Через три дня разрешу вставать. А вот целоваться в губы нельзя как минимум ещё недели две. Разорванное лёгкое, это вам не шуточки!
Когда за светилом медицины закрылась дверь, Леонид обратил взор на окно. Окно вселяло оптимизм и уверенность в будущем. Потому как было из трёхсантиметрового бронированного стекла, и снаружи его «страховали» решётки из двухсантиметровых стальных прутьев…
