В. Шлифовальщик - ЛОЖКА ДЕГТЯ
- Стоп! – прервал я его, включил переговорник и постучал по нему. Из него донеслось мычание Павлика.
- Повтори ещё разок для нашего умника-суфлёра.
Виталик послушно повторил, а потом продолжил:
- Ещё там есть обвещило. Это такая онтроника, которая, как бы сказать, овеществляет невещественное. Например, может сделать скорость или ярость. Просто сделать в виде предмета. Материализовать.
- Постой, любое понятие что ли можно овеществить? – спросил из переговорника суфлёр.
- Любое, в том-то и дело! Можно овеществить, скажем, умение летать, а потом проглотить, и тут же полетишь. Всякие овеществлённое невещественное они называют обвещью. Скорость, ярость и ненависть – это действяки. А всякие умения называют навычками. И всю эту обвещь отправляют на второсклад. Есть тут такое хранилище…
- Почему «второ»?
- Не знаю. Они почему-то материализованные слова называют вторичкой.
Стажёр перевёл дух и тут же снова зачастил:
- Там такая онтроника есть, какую вы, парни, и не видели! Приставочники есть, суффиксаторы и окончальники. Берешь, скажем, диван, суёшь его, например, в приставочник и прибавляешь к нему приставку «анти». И на выходе получаешь антидиван. Что угодно можно получить: недоветер, перестул, занож…
Я попытался представить себе антидиван, но у меня ничего не вышло.
- Чёрт, там столько всего, парни! – возбуждённо орал стажёр. - Скрепило есть – соединяет два предмета или больше, в один сложный. Можно получать всякие столокровати, кружколожки, мухокомаров, облаколюдей… Максиман есть – слепляет два предмета, беря от каждого самое лучшее. Да я если буду весь день рассказывать, всё равно всего не перечислю!
- Ты давай ближе к тебе и поменьше эмоций, - вмешался я в монолог Виталика.
- Почему, пусть рассказывает, - возразил Павлик. – Это ведь тоже онтроника, я её в отчёте опишу.
- Чтобы ещё больше начальство раззадорить? – рассердился я. – Чтобы с меня потом вообще не слезли? И так торопят – быстрее, быстрее, заканчивай проект… А как тут быстрее закончишь, когда каждый день что-то новое.
- Я видел в творильне много онтроники, - продолжил стажёр, завершив нашу полемику, - но это всё ерунда. Я узнал гораздо больше. И это меняет вообще всё.
- Да не томи ты, бога ради! – психанул я ещё больше. – Что за привычка дурацкая!
- У них при изготовлении возникают отходы, словохлам. Например, выдумываешь ты какую-нибудь фигню, и вдруг в голове у тебя возникло слово «плевачка», например. И эта самая плевачка тут же появляется. Побочный продукт мыслительной деятельности. А дематериализовать, говорят, накладно. Поэтому весь словохлам они отправляют вон в тот купол. Они его называют Отстойником.
Мы подошли к окну, и Виталик показал на самый большой полусферический купол, который высился у самого горизонта. Я на эту громадину давно обратил внимание, но думал, что там какое-нибудь производственное здание. Тут все нежилые дома любят делать в форме куполов.
- Так там, получается, словопомойка? – обрадовался я, и мысли закипели с удвоенной быстротой. – А если её в новостях анонсировать? Пусть визун покажет людям эту словесную овеществлённую дрянь.
- Думаешь, мне это не пришло в голову? – обиделся стажёр. – Я точно так же подумал, да только на этом куполе установлен антивизун. Фига с два ты туда заглянешь!
Неизвестно, что бы ещё рассказал Виталик, но неожиданно в номер запухнул визунист Герт. Он был бледен гораздо сильнее стажёра, непрерывно трясся и огладывался.
- Наконец-то! – обрадовался я, ещё не понимая, зачем он перепухнул к нам. – А я тебе весь день мыслю, мыслю. Что случилось?
- У вас тут пуст есть? – спросил он, подскакивая к стене и шаря по ней руками.
- Наверное, нет. Не знаю.
Бледный визунист, бормоча «вы – последняя надежда, вас тут никто не знает, можно отсидеться», рыскал по номеру. Через некоторое время, не найдя «пуста», он плюхнулся прямо на пол и убито пробормотал:
- Всё, погиб! Сейчас меня найдут и обессвойствят! И вам тоже достанется.
- Да ты расскажи толком! – попросил я, начиная раздражаться. Что за день сегодня: то один трясётся, то второй!
- Что рассказывать! Из-за тебя всё! – набросился на меня Герт. – Из-за твоих глупых новостей! В общем, контрразведка сконфигурилась, и теперь меня оперативники преследуют. Погоня. А как поймают, обессвойствят и отправят внутрь Купола как особо опасного преступника. И это навсегда.
- Что значит «обессвойствят»? – прокричал Павлик из переговорника, и визунист его услышал.
- То и значит, что заберут все хорошие свойства, и стану слабым трусливым подлым дураком! Ой, забредыши, чую я, что они где-то рядом!
Герт подскочил, заметался по комнате, попытался залезть под шкаф. Это он сделал вовремя: в комнате так неожиданно вспухли три молодых человека с решительными праведными лицами, что мы со стажёром подскочили от испуга.
- Вот они! – произнёс самый решительный и праведный юноша, указывая на нас с Виталиком. Оглянувшись, он произнёс:
- Ну и где этот визунист?
Его напарники молча подошли к шкафу и начали выволакивать оттуда Герта.
- Всё, конец! – завопил несчастный визунист. – Не хочу быть нищесвоем, сволочи! Игнат, запомни, у нас тут диктатура умных и честных. А всех глупых и брехливых отправляют внутрь Купола!
- Замолчи! – приказал ему один из контрразведчиков, выкручивая ему руку за спину.
- Не замолчу! – сопротивлялся Герт. – Игнат, у нас умные и смелые живут за счёт дураков! Это паразиты! Они высасывают из них полезные свойства! Поверь!
Второй контрразведчик пришёл на помощь напарнику, вдвоём они скрутили визуниста и выпухнули с ним из номера.
Третий контрразведчик обратился к нам со стажёром:
- От вас, забредыши, слишком много всякой дряни исходит. У нас ещё такие не забредали. Поэтому, вам три дня на то, чтобы убраться из нашего мира навсегда. Не уберётесь – отправитесь внутрь Купола, обессвойствленные или абстрагированные. И радуйтесь, что у нас общество гуманное. Я бы лично вас обессвойствил прямо сейчас!
Сказав это, он исчез. Мы втроём, считая невидимого Павлика, некоторое время ошарашено молчали, приходя в себя. Первым подал голос суфлёр:
- Ну что, умники, прокололись? – с горькой иронией произнёс он. – Плакала премия? Думали, что тут коммунизм, а оказалось вообще не понять что.
- Почему не понятно, - ответил я понуро, - как раз понятно. Типичное классовое общество, только тут не богатые помыкают бедными, а умные и добрые – глупыми и злыми.
Теперь у меня в голове окончательно сложилась картина общественного устройства Миогена. Умные, добрые и честные пришли к власти и через некоторое время решили стать ещё умнее и добрее. Онтроника позволяла отделять свойства и обмениваться ими. У нас преступников запирают в тюрьмы и заставляют работать, чтобы приносить хоть какую-то пользу обществу. Здесь же глупых и злых загнали в резервацию – под Купол, а пользу они приносят, отдавая свои полезные свойства, которые у них постепенно накапливаются. Общество, в котором твой статус зависит не от наличия материальных ценностей, а от количества у тебя полезных свойств. Значит, свойства в Миогене – универсальный эквивалент ценностей, можно сказать, аналог денег.
Я неожиданно вспомнил, как на нас наводили странные коробочки Элина и повариха в кафе. Наверное, это был какой-то обменник свойств, и с нас брали плату за гостиничный номер и за еду. Что же они взяли? Ум? Хитрость? Красноречие? Я вспомнил, как после этих коробочек было трудно сосредоточиться на работе.
- Сворачиваем проект? – убито спросил Павлик, мечтавший о приличной премии.
- Ещё не вечер, - пробурчал я в ответ, понимая, что, скорее всего, всё-таки уже «вечер».
- Заново ведь придётся план дилапинга разрабатывать, - проныл Виталик. – За три дня не успеем. Тем более за нами хвост.
Я изо всех сил ударил кулаком по столу:
- Ну, чего раскудахтались?! «Не получится», «не получится»… У нас ещё куча времени! Не из такого дерьма выпутывались!
Мне нужно было просто взбодрить напарников, хотя надежды на успех было мало. Но у меня ещё было три дня, а для дилапера это большой срок.
8
Наверное, Элина или повариха выкачали из меня изрядно сообразительности. Как я не смог догадаться до всего сам! Суфлёра удалось подключить к местному информационному хранилищу, и он объяснил мне некоторые философские доктрины этого мира. У них считается, что с развитием цивилизации вверх берёт вторичное, а первичное уходит на задний план. Как у нас на Земле пользователь компьютера, сидя за раскладыванием пасьянса, мало задумывается об элементарной базе, регистрах и прочих составляющих этого сложного устройства. Вторичное затмевает первичное: программы становятся главнее оборудования, дух - главнее материи, слова - главнее вещей, свойства - главнее предметов. Зачем нужна машина, когда лучше просто задействовать скорость. Зачем нужна промышленность, когда изделия можно выдумывать. Зачем следящие устройства и видеокамеры, если существует искач.
