Предлунные - Анна Каньтох

Нирадж присел рядом.

– Она без сознания, – сказал он.

– Думаешь… думаешь, она умирает? – спросил Финнен, прекрасно понимая, насколько беспомощно это звучит.

– Она умирает с тех пор, как осталась позади, – Нирадж поморщился и встал.

Женщина открыла глаза, пытаясь сосредоточить взгляд на лице Финнена. Она пошевелила губами, и парень откинул с ее лба седые волосы.

– Надо дать ей воды…

– Мне казалось, что мы как раз ждем ее смерти? – фыркнул Нирадж. – Ты в самом деле хочешь продлить ее мучения?

Присев, Финнен мягко взял ее ужасающе худую руку, думая, что женщина могла погибнуть значительно раньше и значительно более худшим образом. Хотя, с другой стороны, то, что он видел сейчас, трудно было назвать везением.

– Все будет хорошо, – слова прозвучали совершенно по-идиотски, и, вероятно, Нирадж за его спиной снова презрительно поморщился. Однако в данный момент его это нисколько не волновало.

Она была так слаба, что не могла ни встать, ни даже говорить. И тем не менее Финнен знал, что до ее смерти могут пройти часы.

Впрочем, это выглядело вполне вероятным. Финнен учитывал вариант, при котором им придется помочь ей умереть. Сперва эта мысль пугала его и внушала отвращение, он стыдился ее и пытался выбросить из головы. Потом постепенно с ней освоился, объясняя себе, что если им и придется так поступить, то лишь из милосердия, желая избавить женщину от страданий. Он был уверен, что подобную возможность рассматривал и Нирадж. Даже мягкосердечная Каира, с такой страстью заявлявшая, что никогда никому не причинит вреда, наверняка тоже об этом думала.

Он нервно сглотнул.

– Думаю, мы должны ей помочь, – прошептал он.

– В смысле – добить ее? – послышалось за его спиной.

Финнен кивнул.

– Сделаешь? – он струсил и не решился обернуться, посмотрев в лицо Нираджу. – Не знаю, сумею ли я.

Брат Каиры молчал. А потом, к удивлению Финнена, отказался.

Сперва он подумал, что ослышался, а затем – что ошибся насчет Нираджа. Возможно, его агрессивная, полная презрения манера поведения была во многом лишь позой. Может, он умел ранить, но не убивать.

Поверить в это, однако, было тяжело.

Наклонившись, Нирадж похлопал его по плечу. Он старался выглядеть расслабленно, но Финнен без труда заметил, что на самом деле нервы его натянуты словно канат, по которому идет акробат.

– Не беспокойся, – сказал он. – Я пойду за сестрой, а когда мы вернемся, этой женщины наверняка уже не будет в живых.

Каира стерла сообщение из памяти механической птицы и снова выпустила ее в город. Послание было очень коротким: «Пора».

Встав перед зеркалом, девушка заколола волосы, затем надела простое, удобное и вместе с тем теплое платье, в котором хорошо бы себя чувствовала среди холода, пыли и грязи. В уши она вставила серьги – Финнен подчеркивал, что нужно взять с собой какую-нибудь характерную бижутерию, по которой можно будет опознать тело. Все вещи были подготовлены уже несколько дней назад, а каждое движение, которое она сейчас совершала, она много раз представляла себе, ворочаясь без сна в постели.

В зеркале отражалось ее удивительно спокойное лицо. Мучительное чувство тревоги прошло, словно кто-то повернул выключатель, и Каира с трудом заставляла себя делать все медленно и тщательно. Ей казалось, что если она хоть на миг отвлечется, то взмоет от счастья в небо, будто наполненный гелием шар. То была не обычная радость, лишь опьянение адреналином, нечто вроде отчаянной эйфории тех, кто знает, что пути назад больше нет, и ставит все на одну карту.

Ей хотелось смеяться, петь и танцевать. Она знала, что это плохо, что ей следует испытывать страх, поскольку тогда она будет осторожнее, и страх этот даже где-то в ней сидел, загнанный глубоко на дно.

«Я боюсь, – подумала она, хихикая своему отражению. – Боюсь, боюсь».

Все это казалось ей чертовски забавным.

Теперь пояс от платья и ботинки. Проверить, что в карманах есть все, что нужно. Медленно и спокойно.

Она подумала об Эше Герлине. Где бы он ни находился, если вообще был жив, сейчас он мог бы ею гордиться. По крайней мере, она на это надеялась.

Выйдя из комнаты, она несколько минут бродила по дому в поисках Зеленой Семерки, пока наконец не нашла ее в столовой, где та чистила серебряные блюда. Ее, а вернее, его, поскольку общим телом нескольких слуг временно владел Красная Тройка.

– У меня дело к Семерке, – сказала Каира. Перехватив управление механическим телом, та низко поклонилась. – Возьмешь большую корзину и пойдешь со мной на Рынок. Потом скажу тебе, что делать дальше.

Неподвижное серебристое лицо было полностью лишено какого-либо выражения.

– Могу я спросить, зачем?

– Можешь, но я все равно не отвечу. – Каира раздраженно топнула ногой и едва не расхохоталась. Она вела себя словно капризная единственная дочь. – Иди за корзиной, я подожду у входа.

– Вам не следует одной выходить из дома, госпожа.

– Так я же пойду не одна, а с тобой. К тому же мне разрешил отец.

Все-таки она слегка нервничала, и в словах ее прозвучала неподдельная фальшь. Теперь Зеленая Семерка пойдет за плетеной корзиной на кухню, где расскажет всем слугам, что Каира куда-то собралась, и, вероятно, без разрешения хозяина дома.

Нирадж стоял снаружи под моросящим дождем, глядя, как сестра вместе с несущей гигантскую корзину служанкой скрывается за углом. Он подождал несколько минут, от нечего делать разглядывая круживших на фоне серого неба птиц, затем перевел взгляд на бегавших по лестнице механоидов и крутившихся то тут, то там детей, которые скорее всего ждали, когда сверху спустится сцена поднебесного театра. У одного из мальчиков были до половины бедер отрезаны ноги, и он передвигался на коротких ходулях, одновременно опираясь на привязанные к рукам костыли, из-за чего напоминал паука-переростка. Остальные явно считали его главарем, и, похоже, справедливо – мальчишка действительно производил впечатление наиболее сообразительного из всей компании. Нирадж подумал, что вряд ли пройдет много времени, прежде чем маленький калека заработает себе на приличные протезы, может, даже из серебра.

Ниже на лестнице четверорукий артист одной парой рук жонглировал, а второй рисовал портреты, время от времени прохожие вознаграждали его случайными аплодисментами. Дальше двое продавцов расхваливали горячий чай и жареные орехи в меду. Младший также рекламировал кружки-термосы собственного изобретения, а старший – собственные стихи. Нирадж когда-то читал некоторые – они были просто ужасны.

Ладно, пора.

Он вошел в дом.

Первый встреченный им слуга ничего о Каире не знал. Второй тоже. Лишь третий сказал то, что Нирадж хотел услышать.

Естественно, ему было прекрасно известно, где его сестра, но