Александр Розов - Чужая в чужом море

— Прикол! И как его оттуда снимали?

— Подкатили монтажную мото–тележку с выдвижной лестницей, и все дела. А мы пошли смотреть Эйрбас изнутри. После спецназовских саперов, разумеется. Там 3 палубы. На первой — боевая десантная техника. Легкие бронемашины, безоткатные орудия и всякое такое. На второй и третьей – трупы. В креслах, на полу, везде. Их было больше пятисот Молодые парни в военной форме. Кое–кого из репортеров вывернуло прямо там, а одну девушку из «Die Welt» пришлось вытаскивать на носилках. Она держалась, пока мы не дошли до кабины. А там — второй пилот, которому первый пилот чем–то разнес голову. Немного неожиданное зрелище для впечатлительной девушки. Вот так.

— Я верно понимаю, что пилот сам открыл люки в стратосфере? – поинтересовался Рон.

— Да. Вопрос: почему? Я не очень верю, что этот пилот, Герхард Штаубе был секретным шонаокским диверсантом и работал на президента Чоро Ндунти, хотя Ндунти прилетел через час после посадки Эйрбаса и устроил шоу, но до того… Короче, мне кажется, этот Штаубе имел с сарджайцами какие–то свои счеты, или что–то в этом роде.

— Кино, — задумчиво сказал Рон, — А куда летели эти десантники?

— Судя по тактическим картам из офицерских планшетов, они должны были высадиться около переправы через реку Луайва в местечке Чивези, и оттуда атаковать Лумбези. Это столица Шонаока, от Чивези до туда 30 миль по шоссе. Меньше часа езды на авто.

— Тогда диверсант их вовремя убил, — заметила Пума, — иначе были бы проблемы.

— Действительно, — поддержал Рон, — этот парень действовал, как хороший диверсант.

Брют энергично покрутила головой в знак полного несогласия.

— Все это логично выглядит, ребята, если вы не видели Штаубе в первый час. Не может диверсант так выглядеть. 20 фунтов против хвоста селедки, что он — чисто гражданский дядька. Просто его достали эти исламисты, и он…

— Моторы, — перебила Пума, — две тачки, примерно в миле.

Рон вскинул левую ладонь, требуя тишины, и через пару секунд коротко скомандовал…

…

78 — Диверсант ШТАУБЕ и орден золотого гепарда.

Брют Хапио в своей оценке Герхарда Штаубе опиралась лишь на интуицию. Чубби Хок, (упомянутая в истории Брют, как «тетка офицер INDEMI») пришла к тем же выводам на более веском основании. Штаубе попал к ней сразу, едва был снят с самолета. Капитан Хок впервые в жизни увидела человека, так искренне радующегося своему аресту.

— Слава богу, я попал в меганезийскую полицию, — таковы были первые слова Герхарда.

— Вы попали в меганезийскую военную разведку, мистер Штаубе, — уточнила она.

— Еще лучше, — ответил он, — что я должен вам рассказать?

— Рассказывайте все, – предложила Чубби, по опыту зная, что если человек добровольно идет на сотрудничество, то лучше не сбивать его с этого настроя казенными вопросами. Действительно, Герхард выложил все, причем довольно последовательно и четко. Чубби не прерывала его даже тогда, когда он срывался на грязную ругань. Ненависть к бывшим хозяевам, к их стране, роду, обычаям и вере, била из него, как пар из жерла гейзера. Он был в том психологическом состоянии, в котором люди, без всякой жалости, совершают акты тотального геноцида. Чубби уже встречалась с этим состоянием в странах третьего мира, но впервые наблюдала такое у обыкновенного мирного западного европейца. Это извержение перед видео–камерой длилось более часа. Чубби игнорировала все звонки на мобайл и все поступившие сообщения. Ей надо было дождаться, когда он выговорится, и она дождалась. Герхард замолк, его тело как будто утратило жесткость, и он тихо сказал.

— Что я теперь должен делать?

— Думаю, — сказала она, — Вы должны выпить сладкого чая и съесть что–нибудь, иначе вы сейчас свалитесь от нервного перенапряжения. А дальше… Сами–то вы чего хотите?

Штаубе неопределенно передернул плечами.

— Не знаю. Я об этом не думал. Мне надо было вырваться оттуда. У меня, фрау офицер, вся голова была забита только этим. Сейчас я, как спринтер после стометровки.

— Я поняла. Так вы будете питаться?

Он кивнул. Чубби встала, открыла дверь и крикнула в коридор:

— Ребята, кто не занят, притащите чай и бутерброды. Заранее благодарю. По опыту она знала, что в караулке вечно кто–нибудь гоняет чаи. Действительно, из–за стенки кто–то ответил «E–o, captain», а через пару минут возник почти квадратный молодой капрал с котелком чая и пакетом с какими–то смешными треугольными пирожками.

— По ходу, бутербродов нет, кэп. Но пирожки зачетные. А кружки и сахар тут в ящике с табличкой «Top secret» если вы не в курсе.

— Да уж в курсе, — она улыбнулась, — Не первый день в армии.

— Ну, ясно, — сказал капрал, — Что–нибудь еще надо?

— Да, найдите этому парню, где помыться и поспать, и во что переодеться.

— А чего искать, кэп? Есть спецкомната. И комбез есть. Проводить его прямо сейчас?

— Нет, сначала мы попьем чая, перекусим и поболтаем, а уж потом…

— Ага! Если что, кэп, стукните два раза в левую стенку, я за ним зайду.

— Да, капрал. Mauruuru roa.

— Nana. Aita pe–a.

Капрал вышел. Герхард покачал головой и сообщил:

— Вы не представляете, как приятно видеть нормально общающихся людей.

— Вы удивитесь, представляю, — ответила она, — В разных местах приходится бывать. Но это не наша тема. Питайтесь, мистер Штаубе. А я пока выясню некоторые вещи.

…

Под «некоторыми вещами» понимались события последнего часа. Чубби знала, что ряд репортеров гонят информацию о Эйрбасе в прямой эфир, а инженер–инспектор Овидий Кливли, прибывший из ЮАР полчаса назад, наверное уже успел сообщить что–то своему начальству. Это не могло не вызвать реакцию заинтересованных лиц — и действительно, кое–кто отреагировал. Эмир Аккан потребовал выдачи Штаубе в Сарджа, а придворная группировка «Хисбафард» объявила: «пассажиры рейса EQ–134 взяты в заложники до выполнения этого требования». Ндунти, президент Шонаока, в ответ сказал: «Штаубе — герой борьбы народа шонао с агрессивным исламизмом и мы выручим его, сколько бы крови врагов не пришлось пролить ради этой цели». Еврокомиссар по внешним связям выразил желание «прибыть в Мпулу для решения вопроса о Штаубе и заложниках». В ответ, Нгакве, президент Мпулу, распорядился: «расстреливать на месте любого, кто попробует содействовать выдаче Штаубе». На вопрос репортеров, распространяется ли этот приказ на иностранные делегации, Нгакве ответил, что «они будет расстреляны на общих основаниях». Чубби не успела дочитать эту историю, когда раздался звонок ее мобайла. Президент Ндунти, настаивал на «быстрой встрече по очень–очень важному делу». Его личный самолет – легкий «SAAB Safari» — готов был вылететь из Лумбези в Саут–Нгве прямо сейчас. Чубби знала, что Чоро Ндунти – редкая сволочь, но было уже известно, чего он хочет, и INDEMI это устраивало. Кэп Хок ответила «ОК, жду вас», и вновь занялась Штаубе (успевшим за это время поесть и немного прийти в себя)..

— Вернемся к вашей проблеме. Чего бы вы хотели, Герхард?

— Если честно, фрау офицер, то мне хотелось бы побыстрее вернуться к цивилизации.

— Вы имеете в виду, домой во Франкфурт? – уточнила Чубби.

— Нет, ни в коем случае! Меня же выдадут! Я прочел через ваше плечо новости…

— Да, вероятно, вы правы. И куда же вы хотите вернуться?

— Ну… — он замялся, — Скажите, а я могу иммигрировать в Меганезию?

— Разумеется, можете. У нас открытая страна. Но вы должны понимать, на что идете.

— Вы хотите сказать, что меня могут выдать из Меганезии? – испуганно спросил он.

Капитан Хок отрицательно покачала головой.

— Нет. Это исключено. Никаких «выдать» и даже никаких «позволить выкрасть».

— О боже… Я не подумал, что меня могут выкрасть… У Тарика куча денег и…

— … В данном случае, это не вариант, — перебила она, — Выкрасть жителя Меганезии это значит: объявить войну. Так было с эмиратом Эль–Шана. Больше желающих пока нет.

— Уф! Да, я слышал про Эль–Шана… Тогда, фрау офицер, что я должен понимать?

— Вот это, — ответила Чубби и повернула к нему ноутбук с уже выведенной на экран иммиграционной формой, — Я имела в виду, что вам надо будет заполнить эту анкету.

Герхард начал читать и, через минуту, в некотором смятении посмотрел на Чубби.

— Скажите, а как писать про мою работу в Сарджа? Я имею в виду, у меня с эмиром не было контракта. Значит, формально, вроде бы…

— Просто пишите: в такой–то период работал на эмира Аккана, правителя Сарджа.

— А пункт про отношение к религии и религиозным организациям я обязан заполнять? В смысле, мне бы не хотелось акцентировать внимание на том, что я принимал ислам. На самом деле, это было просто требование эмира, я сам в это все не верю.