Кимберли Дёртинг - Клятва
Но Макс уже тянул нас в противоположном направлении. Подальше от шахт и мест последних взрывов.
У меня мелькнула мысль: сколько же пройдет времени, когда разрывы снарядов перестанут быть нашей единственной проблемой? Когда на улицы вступит вражеская пехота, наполняя их хаосом и предаваясь безудержной страсти убийства?
Сколько еще ждать момента, когда никто из нас уже не будет в безопасности?
В ту секунду мне на ум пришли слова Обета, и я попыталась вспомнить строку, в которой говорилось о защите людей, о том, чтобы беречь их. Но такой строки не существовало. В клятве шла речь только о безопасности королевы.
Макс крепче сжал мою руку, и я осознала, что он со мной говорит. Стараясь сосредоточиться, я смотрела на его губы и вслушивалась в глухой голос, которому едва удавалось прорваться сквозь гул у меня в голове. Его взгляд был целеустремленным и пристальным, черные брови сведены вместе; он наклонился, и я ощутила его теплое дыхание.
— Где ближайшее убежище? — кричал он.
Опустив глаза, я увидела, что пальцы другой его руки переплелись с пальцами Сидни, съежившейся рядом с ним.
Я сказала себе, что это неважно. Не сейчас. Я обязана уберечь Анджелину. Макс и его руки не должны меня беспокоить.
Я постаралась вспомнить места, в которых мы укрывались во время бесчисленных учений. Церкви, школы. Но все они располагались на поверхности и были слишком открыты; находиться в них во время бомбежки казалось чересчур рискованно.
Еще одна ударная волна разорвала воздух, и я упала на колени, прикрыв руками голову Анджелины и чувствуя дрожь земли. Я слышала — или, возможно, чувствовала, — как она хнычет, и постаралась ее успокоить, хотя вряд ли она меня поняла.
И тут я вспомнила место, казавшееся сейчас более безопасным, чем все остальные. Наверное.
— Туннели! — воскликнула я, поднимая голову и встречая напряженный взгляд Макса. Мы были совсем рядом друг с другом. — Внизу, под городом, где раньше была подземка! Их используют как бомбоубежища.
Не дожидаясь его одобрения, я вскочила и побежала вперед. Пригибая голову, одной рукой я закрывала Анджелину, чтобы хоть как-то ее уберечь.
Вход был недалеко, и я молила, чтобы мы не опоздали, чтобы двери еще не заперли. Пожалуйста, пусть мы доберемся вовремя!
Оказавшись у лестницы, ведущей под улицу, первыми начали спускаться мы с Анджелиной, после нас — Сидни. Макс остался наверху, следя за тем, чтобы все мы добрались до входа. Я не стала его ждать.
Впереди я увидела запертые двойные двери и двух охранников в синей униформе.
Впервые за все это время я подумала о форме Макса и удивилась, почему он до сих пор с нами? Разве во время нападения на город он не должен находиться в другом месте? Не бросил ли он ради нас место службы?
Я побежала вперед, едва не падая от желания скорее добраться до убежища за дверьми. Мышцы рук горели; мне надо было опустить сестру — пусть бы она шла своими ногами, — но я не могла этого сделать. Я должна была ее чувствовать. Только благодаря ей я продолжала идти.
Не успели мы добраться до дверей, как один из мужчин выступил вперед и вытянул руку, чтобы нас остановить.
— Здесь нет места. Найдите другое убежище.
Мое сердце сжалось от отчаяния, и я с трудом проговорила:
— Мы… мы не можем туда вернуться. На улице слишком опасно. — Я сделала шаг, надеясь, что они меня слышат.
Второй часовой, мужчина с медно-рыжими волосами и кожей землистого цвета, положил палец на спусковой крючок винтовки, которую прижимал к своей тощей груди. Это было весомое предупреждение.
— Не наша проблема. Туннели битком забиты.
Я подумала о словах матери, о ее просьбе любой ценой позаботиться об Анджелине.
Не обращая внимания на инстинкт самосохранения, я сделала еще один шаг вперед.
— Пустите хотя бы ее, — умоляла я, пытаясь оторвать от себя Анджелину. Она сопротивлялась, но я была сильнее и отцепила от себя ее пальцы. — Она маленькая и не займет много места.
Оказавшись на полу, Анджелина задохнулась от возмущения. Сердце мое разрывалось, но я не могла позволить ей это увидеть. Я обязана быть сильной.
Рыжий охранник с винтовкой сделал внезапное движение, и я потрясенно замерла. С невероятной прытью он приложил винтовку к плечу и направил на нас ствол. У меня не было времени пригнуться. Я успела только схватить Анджелину и притянуть ее к себе.
Сидни едва слышно вскрикнула, напомнив о том, что она все еще с нами.
Не мигая, я смотрела на оружие; в груди все сжалось, и я подняла руку.
— И… извините. — Мой голос дрожал, как и рука. — Мы не хотим неприятностей.
Позади я услышала шаги Макса, но не обернулась, даже почувствовав на плече его ладонь. Все свое внимание я сосредоточила на винтовке, сделав один осторожный шаг назад, затем другой, и двигая за собой Анджелину.
Однако первый охранник поразил меня еще больше: сперва на его лице мелькнула тревога, вслед за чем он сделал движение куда более стремительное, чем рыжий. Вытянув руку, он ухватил ствол винтовки и резко вывернул его, одним быстрым приемом обезоружив часового. Рыжий, который еще секунду назад целился мне в сердце, был потрясен этим внезапным поворотом событий не меньше, чем я.
Он раскрыл рот, чтобы возразить, но первый охранник осадил его уничтожающим взглядом, ясно дав понять, кто здесь главный.
Затем он подошел к двери, открыл ее и отступил в сторону, показывая, что мы можем войти. Все.
Я повернулась, чтобы посмотреть на Макса — понял ли он, что сейчас произошло? — но тот уже подталкивал Сидни внутрь, и я не увидела его лица.
Схватив Анджелину, я последовала за ними, настороженно глядя на охранников.
А потом двери за нами закрылись.
Первое, что я осознала, была темнота. Она не казалась абсолютной: местами ее разгоняли мерцающие лампы и тусклый свет ручных фонарей. Но этого не хватало, чтобы понять, куда ставить ногу.
Вновь я была благодарна Максу за его фонарик — так мы могли идти по переполненной платформе в поисках места, где можно отдохнуть.
Второе, на что я обратила внимание, — люди. Они сидели повсюду, тесно прижатые друг к другу.
Здесь, под улицами, вдали от сирен, было гораздо тише. Но каждый сантиметр пространства, каждую его щель, наполняло тихое отчаяние, делавшее воздух густым, из-за чего мне было трудно дышать. Повсюду витал запах беспокойства.
Мы осторожно переступали через бесчисленные ноги, выискивая слабым лучом фонаря место, где можно присесть. Окончательно обессилев, я опустила Анджелину и сжала ее пальцы, давая понять, что не отпущу ее и не потеряю. Прижав ее спиной к себе, я положила руку ей на плечо и подтолкнула вперед.
Когда стало ясно, что места на платформе не найти, Макс направил луч вниз, на промасленные, покрытые грязью рельсы. Свет выхватил из темноты повернувшиеся к нам лица, и Макс быстро обвел их фонариком, ища свободное пространство.
— Вон там, — сказал он, указывая лучом немного дальше. Однако пустоты там не было, лишь небольшой зазор в массе людей, сидевших на гравийной куче в дальнем конце заброшенного пути.
Я согласилась: это было лучше, чем ничего. Несмотря на тесноту, мы сможем оставаться вместе.
Макс спрыгнул с платформы; под его ботинками хрустели камни, пока он не нашел небольшое пространство, куда мы могли бы спуститься. Он протянул Сидни руку, и я ощутила неприятный укол ревности, вновь увидев их прикосновение.
Но у меня не было времени на раздумья, поскольку следом он протянул руку Анджелине. На этот раз она подошла к нему без колебаний, удивив меня своей готовностью довериться так легко и быстро. Обычно она вела себя закрыто, внимательно выбирая тех, перед кем могла снять свою защиту. Но инстинкт никогда ее не подводил.
Несмотря на темноту, я заметила на губах Анджелины намек на улыбку, когда Макс мягко поставил ее на землю. В ожидании меня она взяла Сидни за руку.
Если б я не боялась на кого-нибудь наступить, то не стала бы дожидаться, пока Макс мне поможет, и спрыгнула бы сама. Но я не видела, куда прыгать, а потому была вынуждена взять его за руку.
Он стянул меня с платформы, и я оказалась прямо у него в руках, скользнув по нему всем телом. Когда он неторопливо опускал меня на землю — гораздо медленнее, чем полагалось в подобных случаях, — я почувствовала всю его силу, его жар, руки, лежавшие на моих бедрах. Во мне вспыхнул огонь, быстро распространившись до макушки и кончиков пальцев, однако я сказала себе, что это неважно. Все это не было настоящим.
Мои руки лежали на его плечах, большие пальцы двигались вдоль шеи, и даже этот простой жест, это касание кожи, заставило меня покраснеть. Меня охватила дрожь желания.
Когда ботинки коснулись земли, с моих губ сорвался вздох, который, как я надеялась, он не расслышал, хотя его вряд ли можно было не заметить. Макс стоял почти вплотную ко мне.
