Саймон Кларк - Чужак
— И?
— На меня что-то нашло… на какое-то время я потерял сознание. Очнувшись, понял, что лежу на полу среди битой посуды. Сначала думал, что этот тот парень… что он меня вырубил, но потом выяснилось… В общем, это было что-то вроде затмения. Но его я все же одолел. Мама рассказала, что мы дрались, и он разбил мне нос и лоб, но потом я схватил его за горло и так ударил головой о стену, что даже плитка треснула. — Я вздохнул. — Маме плитка очень нравилась, она называла ее роскошной.
— Ты спас их.
— Да.
— Что потом?
— Парень не шевелился. Может, отключился, а может, и умер — не знаю. Мы забрали мешки с продуктами и уехали. По чистой случайности нам удалось найти домик на горе. Настоящая нора. Там и сидели несколько месяцев.
— И шершни вас не нашли?
— Нет. Впрочем, я мало что помню. Напился воды из речки, а она оказалась зараженной чем-то. Мне было очень плохо. Лихорадка, бред… я даже ночь ото дня не отличал. Все как в тумане.
— И твои мать и сестра смогли тебя выходить?
— Да. Добывали продукты в брошенных домах и магазинах. Но, как я уже сказал, у меня провал в памяти.
Мы подошли к ступенькам, которые вели к лодке.
— Потом по какой-то причине мы снова оказались на дороге. Приехали в небольшой городок в горах… от него мало что осталось. Я все еще не мог есть, и почти не приходил в сознание. Не знаю, что именно произошло, но мама и сестра заболели. Я уже начал искать помощь, когда на нас наткнулись охотники из Салливана. Салливан — это городок на том берегу озера. Нас отвезли к врачу, но мама и Челла все равно умерли, почти одновременно. Врач сказал, что причиной было заражение крови. Я до сих пор не уверен, что ему удалось установить действительную причину. Что ты делаешь?
— Сажусь в лодку.
— Нет, тебе лучше остаться здесь. Я привезу продукты.
— Это ты так говоришь. А если передумаешь и решишь остаться там, на своем райском островке?
— Я привезу продукты.
Микаэла сняла с плеча обрез.
— Неужели ты собираешься прострелить мне голову, если я не выполню твой приказ?
— А что мне это даст? От мертвеца толку мало. — Она положила оружие на сидение.
— Послушай, Микаэла, я не могу привезти чужака в город. Черт, нам даже запрещено покидать остров.
— Я с тобой.
— Нет. Если тебя увидят, нас обоих убьют. Поверь.
— Грег, я поеду с тобой, — твердо сказала она.
17
Что я мог сделать: стукнуть ее по голове и оттащить к стене терминала?
Привязывая моторку к причалу около дома, я шепнул Микаэле:
— Встают у нас здесь поздно, так что встретить мы никого не должны, но все же держись тише. Договорились?
Повесив обрез на плечо, она кивнула. Было довольно светло, и любой, кому пришло бы в голову прогуляться на рассвете, мог заметить нас и поднять тревогу. Поэтому я отказался от короткого трехминутного маршрута в пользу чуть более длинного и безопасного, проходящего через лес. К счастью, над озером стоял туман, скрывавший нашу переправу из Льюиса в Салливан.
Конечно, ситуация была совсем не идеальной, но я помнил о голодных друзьях Микаэлы. Они заслужили небольшой праздник. Кроме того, улыбающиеся ублюдки Салливана не умерли бы от голода, поделившись запасами с нуждающимися. Я уже прикинул, что смог бы переправить продукты в Льюис на моторке и при этом успел бы вернуться под прикрытием тумана.
Увиденное в моем доме подействовало на Микаэлу, как цирк на ребенка. Она с открытым ртом смотрела на банки и коробки, которые я выгружал из шкафчиков на стол.
— А теперь можешь расслабиться, — сказал я, опуская ставни. Она молча кивнула. — И не бойся, мы в четверть мили от ближайших соседей.
— Хорошо, — прошептала девушка.
— Садись. Я приготовлю тебе что-нибудь.
— Не надо. Давай перенесем продукты в лодку.
— Надо, ты не очень-то хорошо выглядишь. — Возможно, вид продуктов, которых Микаэла была лишена все это время, сыграл свою роль, возможно, что-то еще, но она вдруг покачнулась.
— Мне понадобится несколько минут, чтобы собрать все в ящики. Садись к столу. Вот так. — Я поставил перед ней тарелки. У меня были помидоры, которые выращивались в местной теплице. В корзине лежали сливы и грибы. Сочетание не самое лучшее, но она стала есть. Еще в кухне нашелся ломоть не совсем засохшего хлеба и банка свиной тушенки. Когда я открывал ее, Микаэла смотрела на меня так, словно ожидала увидеть в ней тайник с бриллиантами, а не кусочки мяса, срок годности которого истекал. Но и даже будучи голодной, моя гостья не ела, как свинья. Отрезав ножом кусочек мяса, она не стала запихивать его в рот целиком. Только тут я вспомнил, что и сам не ел более суток, и налил воды из крана.
— У вас и водопровод работает? — Микаэла отпила из стакана и блаженно вздохнула, словно отведала вина. — Да, я не ошиблась — это и вправду рай.
— Насосы качают воду из подземного источника. Еще?
— Пожалуйста.
Я налил ей еще воды, и сам взялся за еду.
— Глазам своим не верю — у вас столько продуктов. Неужели шершни совсем вам не досаждали?
— Нет. Ну, были два-три случая, но они никогда не появлялись группами, только поодиночке. И даже не нападали, только просили дать убежище и еды.
— Значит, у них была ранняя стадия. И что с ними стало?
— Я их убил.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Ты убил их еще до того, как болезнь перешла во вторую стадию, и они начали нападать на людей?
— Да… попробуй эти пикули. По-моему, они хороши. — Я хотел сменить тему, но Микаэла не собиралась отступать.
— То есть ты убивал всех чужаков, которые приходили в ваш город.
— Нет. Э… у меня есть где-то сыр, так что если хочешь попробовать…
— Грег, я не понимаю. Ты хочешь сказать, что у вас есть какой-то способ проводить медицинское сканирование? Вы можете определять, заражен человек трясучкой или нет?
— Нет… все не так?
— Тогда как?
— Расскажи мне об ульях, хорошо? та штука, которую я нашел в квартире, она была какая-то жутковатая.
— Жутковатая — это уж точно. Но, Грег, я не расскажу тебе ничего, пока ребята не получат обещанной еды.
Я повернулся к ней. Наверное, что-то в моем выражении насторожило ее настолько, что она даже перестала есть.
— Микаэла, мне не хочется превращать все в игру. Дело в том, что я могу убить и тебя. — Она вздрогнула, а глаза расширились от изумления.
— Послушай. — Я положил руки на стол и крепко сжал пальцы на тот случай, если они вдруг рванутся к ее горлу. — Не знаю, что произошло со мной в прошлом году… Может быть, это было во мне всегда. Объяснить трудно, но если человек заражен, то я это чувствую, инстинктивно. Симптомы могут еще и не проявляться. Человек просто сидит, вот так, как ты, а у меня вдруг начинают сокращаться мышцы. Они словно превращаются в клубки змей. Я убил многих, и женщин, и мужчин. В голове как будто вспыхивает молния — трах-бах, и прежде чем я прихожу в себя — вот оно, порубленное на куски тело. — Я вздохнул, подавляя вызванную воспоминаниями волну тошноты. — Все происходит совершенно внезапно, как взрыв бомбы.
— А сейчас… сейчас этих судорог нет? Ты ничего не чувствуешь… со мной?
— Нет.
— А когда мы были там, у костра? Когда сидели все вместе?
— Нет. Я чувствовал что-то похожее, когда гнался за мальчишкой в доме, но теперь понятно, что дело было в той штуке, которую вы называете ульем. Однако никаких гарантий на будущее я дать не могу. — Потом я рассказал Микаэле о парне, прибывшем в город несколько дней назад, и о том, как я убил его прямо на улице. — Характер эпидемии изменился. Раньше мы считали, что болезни подвержены только латиноамериканцы. Теперь все выглядит так, что иммунитета нет ни у кого.
Девушка согласно кивнула.
— Мы пришли к такому же выводу. Просто у янки трясучка проявляется не так быстро. — Беззаботный тон давался ей трудно, выражение лица оставалось серьезным, даже встревоженным. — Вопрос в другом, почему мы до сих пор не заразились.
— Может быть, дело в особенностях организма, в его естественной сопротивляемости.
— Может быть. Или нам просто посчастливилось избежать инфицированных районов. Вот ваш остров подверг себя добровольному карантину.
— Тогда мы все живем взаймы? Рано или поздно конец у всех один, да?
Она отпила еще воды.
— Не хочется об этом думать, правда?
— Знаешь, у меня есть друг, который постоянно задает вопросы. Его, например, интересует, почему целая страна развалилась так быстро. Как случилось, что многомиллионный народ с лучшей в мире армией и превосходной системой здравоохранения не устоял перед эпидемией. Ведь все рухнуло в течение нескольких дней. Не недель даже, а дней. Раз, — я щелкнул пальцами, — и готово.
— Наверное, сейчас он задает другой вопрос: не находились ли американцы на ранней стадии болезни, когда шершни начали свое наступление одновременно по всей стране.
