Саймон Кларк - Чужак
— Нет. Я чувствовал что-то похожее, когда гнался за мальчишкой в доме, но теперь понятно, что дело было в той штуке, которую вы называете ульем. Однако никаких гарантий на будущее я дать не могу. — Потом я рассказал Микаэле о парне, прибывшем в город несколько дней назад, и о том, как я убил его прямо на улице. — Характер эпидемии изменился. Раньше мы считали, что болезни подвержены только латиноамериканцы. Теперь все выглядит так, что иммунитета нет ни у кого.
Девушка согласно кивнула.
— Мы пришли к такому же выводу. Просто у янки трясучка проявляется не так быстро. — Беззаботный тон давался ей трудно, выражение лица оставалось серьезным, даже встревоженным. — Вопрос в другом, почему мы до сих пор не заразились.
— Может быть, дело в особенностях организма, в его естественной сопротивляемости.
— Может быть. Или нам просто посчастливилось избежать инфицированных районов. Вот ваш остров подверг себя добровольному карантину.
— Тогда мы все живем взаймы? Рано или поздно конец у всех один, да?
Она отпила еще воды.
— Не хочется об этом думать, правда?
— Знаешь, у меня есть друг, который постоянно задает вопросы. Его, например, интересует, почему целая страна развалилась так быстро. Как случилось, что многомиллионный народ с лучшей в мире армией и превосходной системой здравоохранения не устоял перед эпидемией. Ведь все рухнуло в течение нескольких дней. Не недель даже, а дней. Раз, — я щелкнул пальцами, — и готово.
— Наверное, сейчас он задает другой вопрос: не находились ли американцы на ранней стадии болезни, когда шершни начали свое наступление одновременно по всей стране.
— Ты думаешь об этом, Микаэла?
— Да, думаю, Грег. И еще я думаю о том, что будет дальше. И мне становится страшно. О, Боже.
— В чем дело?
— Ни в чем. — Она устало пожала плечами. — Просто мне не по себе, вот и все. — По ее губам скользнула тень улыбки. — Столько дней в дороге… за последнюю неделю нам вряд ли удавалось поспать более двух часов кряду.
— Посиди здесь, а я приготовлю ванну.
— Что?
— Ванну. Полежишь в горячей воде, а я за это время перенесу продукты в лодку.
Еще один недоверчивый взгляд.
— Хочешь сказать, что у вас есть и горячая вода?
— Конечно. В доме есть электронагреватель. В полночь электричество отключают, но вода в баке остается горячей несколько часов.
— Вот это да! Ты из тех парней, за кого хочется выйти замуж. — Она вдруг покраснела. — Не пойми, конечно, буквально… Но сказать «нет» горячей ванне — свыше моих сил.
Я поднялся, чтобы пройти в ванную, но Микаэла покачала головой.
— Нет, ты только покажи мне, где это, а остальное я сделаю сама. И займись, пожалуйста, продуктами.
— Ванная наверху. Первая дверь направо.
— Спасибо, Грег. И вот что… не убивай меня, пока я не полежу хотя бы минут десять в горячей воде, ладно? — Она тут смущенно улыбнулась. — Извини, неудачная шутка. У меня всегда так: шучу на самые неподходящие темы. По-моему, об этом еще Фрейд писал, верно? Извини, разболталась.
Моя гостья поднялась наверх, и через какое-то время до меня донесся шум льющейся воды. Я взял две большие сумки и сложил в них все консервы и концентраты, какие только смог найти. После трех ходок на кухне не осталось ни единого пакета с рисом, ни одной бутылки пива и упаковки макарон. Я даже подумал, не съездить ли за добавкой к Бену. У него, насколько мне было известно, имелся доступ к продовольственному складу, где холодильники работали в постоянном режиме. Там хранилось мясо и сыр, но отправляться туда на грузовике было равносильно тому, что вывесить плакат с надписью: «СОБИРАЮ ПРОДУКТЫ ДЛЯ ЧУЖАКОВ, ВЫ, ТУПИЦЫ».
И что тогда?
Нас либо линчевали бы на месте, либо предали бы суду и расправились мило и неспешно, как с Линн, навалив на нас груду камней. Эти улыбающиеся ублюдки знают, как выжать из жертвы сладкий сок мести.
На все про все у меня ушло менее часа. Получилось не так много, как вы, возможно, представляете себе. Но друзьям Микаэлы хватило бы на несколько дней. Может быть, им бы еще посчастливилось найти какой-нибудь затерянный в лесу и не выметенный подчистую домик.
Когда я вернулся, лампа уже погасла, и дом погрузился в темноту. Я закрыл за собой дверь и прислушался. Тишина была особенная, гробовая, означавшая нечто большее, чем просто отсутствие звука. Все здание как будто затаило дыхание. Тайна, Валдива, здесь скрыто что-то, что не предназначено для твоих глаз.
Первое, что пришло в голову, — Микаэлу обнаружили. Может быть, там, в темной комнате затаился Кроутер с дружками, ружья наизготовку. Черт… где же она? Почему этот чертов дом так странно притих? Меня не было минут десять, не больше. Я бы наверняка услышал, если бы сюда кто-то пришел. Не рискуя зажигать лампу, я постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, слабый серый свет все же просачивался через закрытые ставни. Потом осторожно прошел наверх. В ванной все еще горела свеча. Вода в ванне уже вся вытекла. Стараясь двигаться с легкостью струйки дыма, я миновал лестничную площадку и заглянул в спальню.
На кровати вырисовывалась фигура лежащего человека. Медленно, медленно, медленно я пересек комнату и остановился. Микаэла спала. Должно быть, прилегла на минутку, пообещав себе, нет, нет, я не усну, но усталость взяла свое. Она спала как убитая, завернувшись в большое банное полотенце. Ее длинные волосы разметались по белой простыне черными прядями. Дыхание спокойное, ритмичное. Бедняжка не спала в чистой постели, наверное, несколько недель, если не месяцев.
И вот тогда, когда я смотрел на нее, спящую и беззащитную, мышцы живота непроизвольно напряглись.
Она повернулась во сне, завязанный на груди узел разошелся, и полотенце сползло. Мышцы снова дрогнули. Сотни мельчайших иголочек вонзились в подушечки пальцев.
Но это была другая дрожь. Не та, фатальная Дрожь, дающая сигнал к нападению. Нет, нет, совсем не та.
Впервые я заметил, как она красива. Темные дуги бровей, лицо в форме сердечка. Недели скитаний придали ее красоте особенное изящество, подчеркнули совершенство черт лица и хрупкость тела. Полотенце сползло, обнажив гладкий холмик груди. Она вздохнула во сне, и оно сдвинулось еще ниже, почти до самого соска.
Я быстро повернулся, закрыл за собой дверь и сбежал вниз. Зажег запасную лампу в кухне и стал готовить кофе. Пусть спит. Лишний час делу не повредит.
Да, ребята, я ошибался.
Ошибался на целую милю.
18
— О, адские колокола! — Этим выражением пользовалась мама, когда Челла проливала молоко на диван или когда наша старая жестянка на колесах не желала заводиться.
— Что-то не так? — прошептала у меня за спиной Микаэла.
— Чертов аккумулятор сдох, — процедил я сквозь зубы, проверяя показания прибора. Так и есть. Стрелка заползла в красную зону. Далеко-далеко. — Чтоб ее… Судя по виду, эта железяка старше моей бабушки. Разрядился.
Микаэла обеспокоенно огляделась — туман над озером начал рассеиваться.
— Нас могут увидеть. Заменить аккумулятор можешь?
— Здесь у меня ничего подобного нет.
— А если попробовать перезарядить?
— Это можно сделать только вечером, когда дадут свет. — Я посмотрел на тянущийся вдоль причала силовой кабель. — Но на перезарядку уйдет не менее пяти часов.
— Вот влипли.
— Придется подождать.
— Черт. Мои друзья ждут меня с продуктами.
— Но они же дождутся?
Она пожала плечами.
— Да, если их не найдут шершни. В таком случае им придется уходить.
— Дело дрянь. — Я раздраженно ударил по штурвалу. — Надо было проверить это чертов аккумулятор, прежде чем брать лодку. Посмотри, здесь же все проржавело.
— Не вини себя. В конце концов, ты же не рассчитывал, что тебе придется возвращаться в Льюис.
— Нет. Откровенно говоря, я выпил бутылку виски, и мне просто хотелось хоть ненадолго вырваться из этого райского городка. Так сказать, глотнуть свежего воздуха.
Она вопросительно посмотрела на меня.
— Долгая история. Расскажу в другой раз, а сейчас надо укрыть все эти сумки. Поможешь с брезентом?
— Что теперь? — поинтересовалась Микаэла, когда мы прикрыли тентом сложенные на дне лодки припасы.
— До наступления темноты тебе лучше держаться подальше от посторонних глаз. А потом мы переправимся на тот берег. — Я вышел на причал и протянул ей руку.
Она покачала головой.
— Я останусь здесь.
— Нельзя. В лодке целый день не пролежишь.
— Но, Грег, если я правильно поняла, у тебя могут быть большие неприятности.
— Не беспокойся, никто ничего не узнает. Побудешь в гостевой комнате, а ночью отправимся в путь.
— Ладно… ты уверен, что так будет лучше?
— Конечно, уверен, а теперь давай руку.
