Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

С этими словами, сложив крылья, Вайла бросилась в Костер.

Рамбай кинулся было за ней, но увидев, что уже поздно, остановился и повис в воздухе. Боль утраты и вины пронзила его. Что он может сделать? Только одно… И он полетел к центру. Остаться жить с этой болью? Он не мог.

Но внезапно, словно эхо, он отчетливо услышал ее голос внутри себя: «Не вздумай предать меня своей смертью…» Так как же быть? Как быть?!

Его остановили слова Караха :

– Ты должен выполнить ее желание. Я ненавижу тебя, маака, не способный дать счастье самке. Но она любила тебя, и я беру себе твою боль и твою вину. Они сгорят.

И Карах кинулся в бушующий огонь вслед за Вайлой.

… – С тех пор Рамбай жил только потому, что так решила она. – Этими словами закончил он свое невеселое повествование. И, помолчав, добавил: – Пока не появилась ты.

Не все в его рассказе было понятно Ливьен, не все поступки казались логичными и правильными. Но было ясно главное: это была история НАСТОЯЩЕЙ любви. Ничего подобного невозможно представить себе в Городе. В ее родном цивилизованном… НЕСЧАСТНОМ Городе.

Она молчала, не решаясь первой прервать тишину, не решаясь обидеть Рамбая неосторожным словом, коснуться его еще не зажившей раны.

Чем может она, грубое неотесанное дитя эмансипации, сгладить свою вину за то, что вновь заставила его пережить самые страшные минуты жизни? Пожалуй, только признанием в том, что она ждет ребенка… Нельзя. Нельзя, но… И она неуверенно начала:

– Знаешь, Рамбай… я хотела тебе сказать… я…

– Молчи, самка, – перебил он, конечно же, уверенный, что кроме оскорбительных слов жалости и утешения, ей сказать нечего. Перевернулся с боку на спину и добавил: – Давай спать, возлюбленная моя жена.

– Давай, – согласилась она, взяв его руку в свою.

12

Если имени нет у дождя, дождя,

Значит, нужно его назвать.

Ну, а если имени нет у меня,

Ты не сможешь меня позвать…

Назови меня. Позови меня.

Позови и забудь опять.

Чего угодно могла ожидать Ливьен от Сейны в их нынешнем положении и при их нынешних отношениях… Только не того, что произошло.

В этот вечер Сейна неожиданно нарушила свой бойкот. После очередного перелета она подсела к Ливьен, возле разведенного Рамбаем на открытом воздухе костра, и сама начала разговор:

– Я была неправа.

Ливьен обрадовалась, но постаралась не показать этого слишком откровенно. Она пожала плечами:

– Ты выполняла свой долг. Но я не могу вернуться в Город.

– Нет, я была неправа, – упрямо повторила Сейна. – С Рамбаем мы в безопасности, а значит, мы должны продолжать поиски.

Ливьен расслабилась.

– Я рада, что ты со мной, – с благодарностью глянула она на Сейну.

– Я случайно слышала ваш разговор.

Это Ливьен не понравилось. Но если Сейна не спала, не слышать она не могла при всем желании.

– Так больше нельзя, – не дождавшись ответа, продолжила Сейна. – Рамбай нервничает. Он – взрослый самец, вынужденное воздержание идет не на пользу его психике.

Стыдливость не свойственна маака, но – до определенных пределов. Ливьен слегка обозлилась.

– Что ты предлагаешь? Чтобы вы не только слушали, но еще и наблюдали?.. – боясь спугнуть установившийся вновь контакт с Сейной, она сдержалась от того, чтобы повысить голос.

– Не иронизируй. Мы всецело зависим от него, и мне небезразлично состояние его нервов. Есть простой выход: вы можете ночевать отдельно.

Ливьен не понравилось это предложение.

Но чем они рискуют? Предположим, Сейна хитрит. Но без Лабастьера она не улетит. Тащить его в одиночку – не сможет. Даже если допустить, что ей поможет Дент-Байан, думателя им далеко не унести и вдвоем. Другая опасность: Сейна отпустит пленника. Зачем? Он для нее не значит ничего, Лабастьер – все. И, наконец, последний вариант: сговорившись с пленным, Сейна освободит его, чтобы он убил Ливьен и Рамбая, а потом они вместе, не боясь погони, не торопясь двинутся обратно… Но это уже полный бред. Пойти на сговор с махаоном, убить своих… Да и Дент-Байану абсолютно незачем лететь в Город маака…

– Возможно, ты и права, – кивнула Ливьен Сейне. – Я поговорю с Рамбаем.

Того долго уговаривать не пришлось. Но он был бдительнее, а его подход к делу – радикальнее:

– Ее свяжем тоже.

– Ну нет! – возмутилась Ливьен. Она не могла себе представить, что ответит Сейне такой черной неблагодарностью на ее, скорее всего искреннее, участие. – Она во всем права. И она – свободная самка маака.

– Ладно, – неохотно согласился Рамбай, поразмыслив. – Но будем улетать туда, где нас не смогут найти.

Единственное, что теперь их беспокоило – безопасность Сейны. Махаон связан, и случись что-нибудь непредвиденное, защищаться способна только она. Они оставили ей целый арсенал боеприпасов. А сами улетели на такое расстояние, что, случись беда, выстрелы они все же услышали бы.

И эта ночь, впервые после долгого перерыва, стала для них ночью любви. Ливьен и забыла, как это бывает хорошо.

Только под утро они забылись в своем, ставшем таким уютным, тесном гнезде-на-одну-ночь.

Не проспав и часа, Ливьен очнулась с ощущением неуемной тревоги на сердце. Может быть, она во сне слышала выстрелы?

Она коснулась плеча Рамбая. Перекинувшись лишь парой слов, они поспешили к дуплу Сейны. Утренняя прохлада заставляла Ливьен ежиться налету, но предчувствие беды холодило еще сильнее.

То, что дупло оказалось пустым, сюрпризом для Ливьен не стало. Мысль о том, что они из элементарного похотливого эгоизма обрекли Сейну и Лабастьера на, возможно страшную, смерть, была для нее мучительна. Но Рамбай быстро приглушил голос ее совести трезвым рассуждением:

– Никто не ест крыльев. Никакой зверь не унесет сразу троих. Они сбежали.

– Куда они могли убежать – с Лабастьером?!

– Будем искать.

Прихватив оружие, они летели назад – без отдыха и почти без слов. Тут и там им встречались следы цивилизованных бабочек, но это могли быть и их собственные следы, оставленные, когда они двигались по маршруту.

Лишь к вечеру они прекратили полет, примерно в полпути от того страшного места, где происходила памятная битва с махаонами. (На такой предельной скорости, без думателя, им понадобился на это всего лишь день.)

– Бесполезно, – мрачно заявил Рамбай. – Мы летим не туда. Летим обратно.

Ливьен, стиснув зубы, молчала. Она не только была вымотана сама, но и чувствовала, как выбилось из сил маленькое существо у нее под сердцем.

– Ты устала, жена моя, – догадался наконец Рамбай. – Отдыхай. Рамбай будет искать дальше один.

Ливьен не стала возражать. Хотя бы уже потому, что понимала: ночью шансов на успех у него больше.

Они без труда отыскали дупло, в котором когда-то уже останавливались на ночлег. Ливьен с наслаждением растянулась на постеленной еще тогда, а теперь подсохшей, траве. Прикрыла глаза. Под веками нестерпимо жгло. Она полежала так, приходя в себя, несколько минут, затем открыла глаза, уверенная в том, что Рамбай уже покинул ее. Но он сидел рядом.

– Надо искать, – напомнила она.

– Рамбай не может бросить Ливьен, – ответил он. – Опасно.

Она очень обрадовалась такому решению, хотя сама просить его остаться – не стала бы. Но радость мгновенно сменилась отчаянием. Их осталось только двое…

– Полетим без них, – добавил он.

– Тогда спи, – выдавила она из себя и отвернулась.

В путь они двинулись утром. Снова – в первоначальном направлении. «Как это ни глупо, – подумалось ей, – но я продолжаю выполнять задание Совета. Не потому ли, что это дает хотя бы призрачное ощущение цели?

– Стой! – внезапно повис на месте Рамбай. – Запах!

Ливьен принюхалась, но особенного ничего не заметила. Обычные лесные запахи. Но Рамбай круто повернул влево. Ливьен не могла сказать уверенно, найдет ли, если понадобится, прежнее место стоянки… Но… не все ли равно?..

Вскоре и она почувствовала знакомый запах – запах испуганного думателя.

Рамбай повис перед деревом, облетел его, то поднимаясь выше, то вновь опускаясь.

– Здесь! – неожиданно воскликнул он и принялся ковырять костяным лезвием испещренную трещинами кору. И Ливьен разглядела, что тут она немного отличается по цвету. Это была «заплатка», поставленная на дупло!

Ливьен хотела напомнить Рамбаю об осторожности: спрятавшиеся беглецы могли открыть огонь. Но не успела: подцепив отошедший край, он дернул его и…

Внутри лежал Лабастьер. Один. Здесь же было спрятано и оставленное Сейне оружие.

Ливьен была потрясена. Чтобы Сейна вот так оставила сына? Или ее уже нет в живых? Махаон каким-то образом уговорил ее помочь ему, а добравшись до сюда, убил ее… Ливьен не хотела верить в это.

– Они спрятали его, а сами полетели дальше, – высказала она вслух другое, хоть и менее вероятное, но зато не такое страшное, предположение.