Павел Комарницкий - День ангела
Она тяжко вздохнула.
- Ладно, беру командование на себя. На, глотай не жуя.
Опять шарик от подшипника. И пилюли у них не как у людей…
- Не отвлекайся. Смотри мне в глаза…
…
Зеленые, желтые, красные пятна переплетаются под веками, словно танцуют какойто исполненный тайного смысла ритуальный танец. Яркий солнечный свет пронизывает мою голову насквозь, как стеклянный аквариум, собираясь внутри в упругий, пушистый, теплый шар. Шар перемещается в моей голове похозяйски уверенно, как громадная капля ртути.
Ярчайшая вспышка света! Я лечу, широко раскинув крылья нет, не руки, а именно крылья над незнакомой и одновременно знакомой местностью. Светило уже скрылось за горизонтом. Синий лес остывает, я вижу это. Невдалеке возвышается изящная причудливая башня я лечу к ней, домой. В руках и ногах у меня длинный оранжевый плод, чтото вроде огромной дыни я еле удерживаю его четырьмя конечностями. Я даже знаю, как он называется, только выговорить не могу. Мне тяжело, я еще маленькая, и внутренние грудные мышцы уже дрожат от усталости. Надо лететь быстрее!…
…Яркая вспышка! Я стремительно скольжу крутыми зигзагами в восходящих потоках, ловко уворачиваясь от преследователя с необыкновенными темнофиолетовыми глазами. Местное светило (я знаю его название) кружится вместе с нами, принимая активное участие в нашей игре. Я загадываю: если вот сейчас поймает выйду за него замуж еще до выпуска. Постойка, а зачем, собственно, я так стремительно лечу?…
…Яркая вспышка! Мой недавний преследователь, одетый в радужный серебристый комбинезон, держит меня за руки и за ноги крепкокрепко, и мы кружимся, кружимся в воздухе, в свадебном танце. На мне тоже комбинезон, только еще более радужно переливающийся, прозрачный. Мелькают смеющиеся лица, воздушный хоровод неистово несется вокруг нас. Какое счастье!…
…Яркая вспышка! Крохотное существо, голенькое, с бугорками вместо крыльев и рудиментарным хвостиком, сосет мою надувшуюся грудь, цепляясь пальчиками. Царапается, надо уже подрезать ноготки. "Как вы ее хотите назвать?" это родственники. Уэф сияет, как лазерный прожектор. Длинное, певучещебечущее слово, но я понимаю "Иолла". "Скоро я научу ее здорово летать" смеется старшая моя дочь…
…Яркая вспышка! Мы стоим на краю огромного поля, покрытого плотной, как ковер, травой. Я стою слева, Уэф справа, между нами Иолла. Невдалеке стоят в готовности такие же тройки. Звучит музыка. Сегодня Первый полет.
"Ну, даем разбег?" Уэф тверд и весел, от него веет уверенностью, заряжающей лучше стимулятора. Иолла смотрит вперед, закусив нижнюю губку.
"Нет, папа, я попробую с места"…
…Яркая вспышка! Я стою в большом зале, на краю сооружения, более всего напоминающего вмурованную в пол гигантскую чашу, с толстенными, более метра, стенками из металлически блестящего зеленого материала. Над головой недвижно парит вторая громадная полусфера. Межзвездный телепорт.
Рядом стоят провожающие меня родственники отец, мама, дед с бабушкой, свекровь, мои сын и дочь, мой старший брат и тетя. Прощание закончено. Уэф отправился на Землю еще вчера, и я представляю, как он мается у приемного портала.
Я делаю шаг, другой. Сажусь на дне чаши, сжавшись в комок, обхватив руками колени и наклонив голову. Крылья плотно прижаты к спине. Свет меркнет сверху опускается вторая полусфера. "Ты готова?" "Да" "Удачного перехода!"…
…Яркая вспышка! В воздухе носятся хлопья сажи, ужасная вонь пожара забивает ноздри, жар слепит привыкшие видеть даже слабое тепловое излучение глаза. Вся деревня уже пылает, только почерневший от времени амбар на обочине угрюмо смотрит окнамиотдушинами, словно приготовившийся к страшной смерти, но не просящий у врагов пощады. У стены стоят две канистры с бензином, пока не раскупоренные.
В моей руке маленький круглый предмет, очень напоминающий карманный фонарик, отливающий зеленым металлическим блеском. Я знаю его короткое шипящецокающее название на своем языке, но на Земле подходящего слова нет, и его называют здесь строгофункционально: "прибор для уничтожения быстролетящих и сильнобронированных объектов". Его обычно не применяют против людей. Но я совершенно спокойна я и не собираюсь убивать им людей. Только этих существ, людьми безусловно не являющихся.
Суетящийся невзрачный человечек. Нет, неправильно злобный маленький зверек, очень хитрый и крайне опасный. Это он навел вот этих крупных кровожадных тварей, одетых в черное. С него и следует начинать.
Человечек лопается, как гнилой мешок, валится наземь, нелепо суча ногами. Слабо. Надо усилить разряд.
Здоровенный эсэсовец в расстегнутом мундире с засученными по локоть рукавами лопается, как бомба, разлетаясь кровавыми шмотьями, и только рука, намертво вцепившаяся в примитивное убивающее оружие ("автомат", вспоминаю я местное людское название), почемуто падает на то место, где он только что стоял. Остальные его коллеги палят в белый свет, как в копеечку. Это бессмысленно. Разве можно уловить знойное марево среди раскаленного, струящегося воздуха громадного пожара? Пальба длится лишь несколько секунд, и вот уже возле амбара валяются в беспорядке разрозненные руки, ноги и головы, не считая более мелких фрагментов. Двое успевают нырнуть в люки уродливой варварской машины с толстыми железными стенками. Механизм издает громкое рычание, выбросив сзади вонючие черные клубы дыма, и с лязгом начинает движение. Но это движение длится всего одну секунду, не больше. Я направляю прибор на дикарский механизм. Мощный взрыв срывает с него и отбрасывает нелепую железную коробку с длинной трубой, облако огня окутывает останки уродливой машины. Очевидно, машина была битком набита горючими и сильновзрывчатыми веществами, усилившими действие прибора.
Невдалеке еще трещат очереди, гулко хлопают одиночные выстрелы партизаны добивают уцелевших эсэсовцев. К амбару спешит, спотыкаясь и припадая на раненую ногу, молодой человек с автоматом другой конструкции, с круглой коробкой снизу. Я во сне знаю это Петр Иванович Дымов. Он бьет прикладом по замку, потом припадает к своему оружию короткая очередь, и замок распадается. Из распахнутых дверей валом валят перепуганные женщины, дети, много, много детей. Я успела… Я успела!
… Просыпайся уже!
Я открываю глаза. Лицо мамы Маши поблескивает от пота. Она явно устала.
- Спасибо, мама Маша… я тяжело дышу. Голова гудит, как колокол.
Она пытается улыбнуться.
- Я не нарочно, честное слово. Мне пришлось погрузиться в самую глубь твоего подсознания, и это просто обратная ментальная связь. Но ты коечто понял, и я рада, что так вышло.
…
- Как скоро я ее увижу?
- Вот тут спешить не надо, Рома. Я буду проверять каждый ген отдельно, и очень тщательно. И процесс превращения торопить не следует. В общем, гдето в конце октября.
Я молчу. Внутри меня уже давно вертится один вопрос, задавать который я не смею мне страшно. Мама Маша смотрит на меня спокойно, внимательно. Ждет, когда я соберусь с духом.
"Мама Маша, почему вы так добры, неестественно добры ко мне? Вы же с Уэфом должны меня ненавидеть, по всем законам природы должны"
"Поясни"
"Чего тут неясного? Изза меня ваша дочь превращается в человека, для вас в инопланетное животное"
Ее глаза сузились и потемнели.
"Моя дочь для тебя тоже инопланетное животное?"
Я ошарашен.
"Ирочка?! Да вы… да ты что?!!"
"Тогда почему ты считаешь, что обратное утверждение верно?"
"Ну хорошо, я не так выразился, не животное другой вид разумных. Я же отнимаю у нее эти годы, десятилетия…"
Ее глаза сузились еще сильнее.
"Ты действительно собираешься отнять у нее эти годы?! А вот моя мама а Иолле она бабушка считает, что ты их ей добавишь долгие счастливые годы, а хорошо бы и десятилетия Ты не забыл, что мы сами призываем свою смерть, только когда жизнь становится абсолютно бессмысленной?"
"Бабушка?"
"Чему ты удивляешься? Поступок Иоллы так дико необычен, что обсуждался на нашем семейном совете"
Действительно. Я както забыл, что у ангелов тоже бывают бабушки и дедушки.
Я смотрел ей в опасно сузившиеся глаза. Я не боялся.
"Куда делись твои выдающиеся телепатические способности, мама Маша? Неужели не ясно, о чем я веду речь? Я хочу, чтобы она жила и после моей смерти, снова молодая и красивая, и нашла новое счастье. Мне невыносима мысль, что я утащу ее с собой в могилу. Она должна захотеть жить дальше, после меня"
Вот теперь она смотрит грустноласково. Так куда лучше.
"Я начинаю верить в тебя, Рома. Возможно даже, что моя мама права ты ее половинка, заброшенная на другую планету"
Я собираюсь с духом, меня мучает еще один вопрос.
"Мама Маша, скажи, если бы тогда нам стерли память, ей было бы лучше?"
Ее глаза задумчивы.
"Не знаю, Рома. Теперь уже не знаю. Могу лишь сказать тогда, за столом, процесс еще был обратим для нее, она бы справилась, забыла тебя. Хотя Уэф сомневается"
