Роберт Хайнлайн - Двойная звезда
Разбудил меня предстартовый сигнал. В ушах звучал густой голосище Дэка: — Первое и последнее красное предупреждение! Одна треть «же»! Одна минута! — Я быстренько добрался до койки и расположился на ней. Когда начался разгон, я почувствовал себя значительно лучше. Одна треть земного притяжения — это не так уж много, примерно такое же притяжение на поверхности Марса, насколько я помню. Самое главное, что этого притяжения оказалось достаточно, чтобы привести в порядок мой желудок и сделать пол обычным, нормальным полом.
Минут примерно через пять в дверь постучали, и вошел Дэк, не дожидаясь, пока я сам открою дверь. — Как себя чувствуете, шеф?
— Привет, Дэк. Конечно же, рад снова увидеть вас.
— Я еще более рад, — устало сказал он. Он огляделся. — Ничего, если я прилягу?
— Ради бога.
Он улегся на койку и тяжело вздохнул. — Совсем замотался! Кажется, спал бы целую неделю... да, пожалуй, не меньше.
— Да и я бы не отказался. Эх... Ну как, доставили его на борт?
— Конечно. Хотя это было весьма и весьма нелегко.
— Я думаю! Впрочем, в таком небольшом порту, как этот, подобные вещи, наверное, проходят легче, чем в большом. Здесь не нужны ухищрения, к которым мы прибегали, чтобы отправить меня в космос из космопорта Джефферсона.
— Что? Вовсе нет. Здесь все устроить гораздо сложнее.
— Почему?
— Но это же очевидно. Здесь все знают всех — и слухи быстро распространяются. — Дэк криво усмехнулся. — Мы доставили его на борт под видом контейнера с замороженными марсианскими креветками из каналов. Пришлось даже заплатить пошлину.
— Дэк, как он?
— Ну... — Дэк насупил брови и нехотя ответил: — Док Кэпек считает, что он полностью оправится. Это только вопрос времени, — и с яростью добавил: — Ух, если бы я только мог добраться до этих крыс! Если бы видели, что они с ним сделали, вы бы заорали от ужаса и негодования ... а мы вынуждены оставить их в покое... ради НЕГО же самого.
Дэк уже почти кричал во все горло. Я мягко сказал: — Из того, что сказала мне Пенни, я понял, что его искалечили. Насколько тяжелы повреждения?
— Что?... Вы просто не так поняли Пенни. Кроме того, что он был дьявольски грязен и нуждался в бритье, никаких физических повреждений у него не было.
Я недоуменно смотрел на него. — А я думал, что они его били. Что-то вроде избиений бейсбольной битой.
— Лучше бы, если бы так! Что значит две-три сломанные кости? Нет-нет, все дело в том, что они сделали с его УМОМ!
— Ох... — Мне вдруг стало плохо. — Промывание мозгов?
— Да. Да и нет. Пытаться вытянуть из него какие бы то ни было секреты было бессмысленно, потому что у него их не было. Он всегда играл в открытую, и все это знали. Поэтому они просто старались держать его под контролем, чтобы он не пытался сбежать.
— Док считает, — продолжал он, — что они ежедневно вводили ему минимальную дозу, как раз достаточную для того, чтобы держать его в нужном состоянии, а напоследок всадили такую лошадиную дозу, что от нее и слон превратился бы в ненормального. Лобные доли его мозга, должно быть, пропитаны этой дрянью, как губка.
Тут я почувствовал себя настолько дурно, что про себя поблагодарил судьбу за то, что ничего не ел. Как-то раз мне довелось прочесть кое-что на подобную тему. После этого вопрос о наркотиках и их применении вызывает у меня такую ярость, что я сам удивляюсь. На мой взгляд, в том, что творят с человеческой личностью, есть что-то невероятно аморальное и низменное. По сравнению с этим убийство есть преступление чистое и естественное, просто маленький-грешок. «Промывание мозгов» — термин, который дошел до нас из последнего периода Темных веков; тогда его применяли для того, чтобы сломить волю человека и изменить его личность путем физических страданий и жестоких пыток. Но эти процедуры могли занять несколько месяцев, поэтому немного позже открыли «более эффективный» путь к достижению той же цели. Человека смогли превратить в бездумного раба в считанные секунды — просто введя ему одно из нескольких производных кокаина в лобные доли мозга.
Эта омерзительная практика сначала получила применение в лечении буйных душевнобольных, чтобы сделать их пригодными для психотерапии. В том виде и в то время это было весьма ценным достижением, так как избавляло врачей от необходимости применять лоботомию. «Лоботомия» — слово такое же устарелое, как и «пояс верности», и означает хирургическое вмешательство скальпеля нейрохирурга в мозг человека, которое приводит к потере личности. Применяли его довольно широко, совсем как когда-то избиение с целью изгнания дьявола.
Коммунисты с помощью наркотиков сделали «методику промывания мозгов» более эффективной и изощренной. Когда на исторической арене появились банды Братьев, они довели этот способ до такой степени, что могли, введя человеку мельчайшие дозы наркотика, сделать его очень склонным к подчинению — или начинить до такой степени, что он становился похожим на кучу инертной протоплазмы. И делалось это во имя якобы священной заботы о Братьях. Но судите сами, о каком «братстве» может идти речь, если тот, во имя кого все это делается, имеет упрямство скрывать свои мысли? Поэтому, что может быть лучшей гарантией того, что он не затаил зла, как не введение ему иглы за глазное яблоко и впрыскивание специального состава прямо в мозг. Как говорится, омлета не сделаешь, не разбив яйца. Так рассуждают негодяи — точно!
Конечно, уже давным давно наркотическое вмешательство в работу мозга объявлено незаконным, не считая, разумеется, лечения, где без него не обойтись, да и то только с милостивого разрешения суда. Но этим методом все же пользуются правонарушители, да и копы иногда закрывают глаза на закон, потому что им нужно развязать язык преступнику, а следов никаких не остается. Жертве даже можно приказать забыть все, что с ней делали.
Большую часть этого я знал и до того, как Дэк рассказал мне, что сделали с Бонфортом, остальное вычитал в корабельной «Энциклопедии Батавии»: смотри статью «Психическое интегрирование», а также «Пытка».
Я покачал головой, пытаясь отогнать кошмары. — Все-таки он оправится или нет?
— Док говорит, что наркотик не меняет структуру мозга. Он просто парализует его. Он утверждает, что кровь со временем вымывает и уносит из мозга всю эту дрянь, затем она попадает в почки и выводится из организма. На все это требуется время. — Дэк взглянул на меня. — Шеф?
— А? По-моему, как раз настало время отбросить всех этих «шефов», не правда ли? Ведь он вернулся.
— Как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Не могли бы вы еще некоторое время побыть в его роли?
— Но зачем? Ведь здесь нет никого, перед кем нужно было бы ломать комедию?
— Это не совсем так, Лоренцо. Нам удалось сохранить все эти перипетии в удивительно полной тайне. Вот вы, вот я, — он отогнул два пальца. — А вот это Док, Родж и Билл. И, разумеется, Пенни. Там, на Земле, еще остался человек по имени Ленгстон, но вы его не знаете. Думаю, Джимми Вашингтон тоже что-то подозревает, но вы же знаете, как он скрытен. Не знаю, сколько человек принимает участие в похищении, но уверен, что немного. Во всяком случае, говорить они не осмелятся — а самое смешное заключается в том, что им теперь не доказать, что Бонфорт когда-либо был похищен, даже если бы они и захотели это сделать. Но дело вот в чем: здесь на «Томми» есть экипаж и другие посторонние люди. Старина, как насчет того, чтобы вам еще немножко побыть шефом и каждый божий день показываться на глаза членам команды и Джимми Вашингтону с его девочками... только до тех пор, пока Он не поправится? А?
— М-м-м... В общем-то, я не вижу причины для отказа. А сколько времени займет выздоровление?
— Думаю, что ко времени возвращения на Землю все будет в порядке. Мы будем двигаться как можно медленнее, с небольшим ускорением. Вы будете довольны.
— О'кэй, Дэк. И знаете что? Не нужно платить мне за это особо. Я согласен сделать это потому, что всем сердцем ненавижу «промывание мозгов».
Дэк вскочил и сильно хлопнул меня по плечу. — Мы с вами из одной породы людей, Лоренцо. А о плате не беспокойтесь, о вас позаботятся.
Тут же его поведение изменилось. — Отлично, шеф. Утром увидимся, сэр.
* * *Но одно тянет за собой другое. Мы перешли на более далекую орбиту, где бы нас не достали журналисты, если бы им вздумалось, воспользовавшись челноком, прилететь за получением еще какой-нибудь информации. Я проснулся в невесомости, выпил таблетку и ухитрился кое-как позавтракать. Вошла Пенни. — Доброе утро, мистер Бонфорт.
— Доброе утро, Пенни. — Я кивнул головой в направлении гостиной. — Есть какие-нибудь новости?
— Нет, сэр. Все по-прежнему. Капитан просит извинить его и спрашивает, не будет ли для вас затруднительно прийти к нему в каюту?
