Роберт Хайнлайн - Двойная звезда

Я точно знал, как повел бы себя Бонфорт в подобной ситуации. — Благодарю вас. Дай бог вам множество детей. Мы должны действовать в твердом большинстве.

Он захохотал несколько громче, чем принято. — Здорово сказано! Ничего, если я расскажу это другим?

— Конечно ничего. — Мы двинулись вперед, и я уже вошел в ворота. Привратник тронул меня за руку. — Э... ваш паспорт, мистер Бонфорт...

Надеюсь, выражение моего лица не изменилось. — Пенни, достаньте наши паспорта.

Она холодно взглянула на караульного. — Обо всех формальностях позаботится капитан Бродбент.

Он взглянул на меня и отвел глаза. — Наверное, так оно и есть, но я обязан проверить их и записать серийные номера.

— Да, конечно. Думаю, нужно связаться с капитаном Бродбентом и попросить его подъехать. Кстати, назначено ли моему челноку время старта? Может быть, вы свяжетесь с диспетчерской?

Но Пенни, казалось, была вне себя от ярости. — Мистер Бонфорт, но ведь это же смешно! Мы никогда раньше не подвергались подобной проверке. Во всяком случае, не на Марсе!

Коп торопливо сказал: — Конечно, все в порядке, Ханс. Ведь это же не кто-нибудь, а сам мистер Бонфорт.

— Да, конечно, но...

Я вмешался со счастливой улыбкой на лице. — Мы можем уладить все очень просто. Если вы... как ваше имя, сэр?

— Хэслвонтер, Ханс Хэслвонтер, — неохотно признался он,

—Так вот, мистер Хэслвонтер, если вы свяжетесь с господином уполномоченным Бутройдом, я поговорю с ним, и мы избавим моего пилота от необходимости выбираться сюда — к тому же сэкономим час или больше того.

— Ох, мне бы не хотелось делать этого. Может, мне лучше связаться с начальником порта? — с надеждой в голосе продолжал он.

— Знаете что, дайте мне номер мистера Бутройда. Я сам свяжусь с ним... — На этот раз я добавил к своим словам несколько ледяных ноток — интонации занятого и важного человека, который пытался быть демократичным, но которого вывела из себя бюрократическая мелочность нижестоящих.

Это подействовало. Он поспешно сказал: — Я уверен, что все в порядке, мистер Бонфорт. Просто у нас... сами знаете... правила... и все такое...

— Знаю, знаю. Благодарю вас. — Я прошел через ворота.

— Мистер Бонфорт! Смотрите! Вон там!

Я оглянулся: газетчики так быстро настигли нас, что я моргнуть не успел. Один из них припал на одно колено и наводил на меня свой стереоаппарат. Он поднял голову и сказал: — Держите жезл так, чтобы его видно было. — Остальные с различного рода оборудованием уже скапливались вокруг нас. Кто-то взобрался на крышу нашего «роллса». Еще кто-то тянул к моему лицу микрофон, а один из корреспондентов издали направил на меня микрофон направленного действия, похожий на ружье.

Я рассердился, как светская женщина, имя которой напечатали мелким шрифтом в колонке светской хроники, но, к счастью, я помнил, как должен себя вести. — Улыбнулся и пошел медленнее. Бонфорт всегда учитывал то, что на экране движения кажутся более быстрыми. Так что я поступил правильно.

— Мистер Бонфорт, почему вы отменили пресс-конференцию?

— Мистер Бонфорт, есть сведения, что вы собираетесь предложить Великой Ассамблее представить имперское гражданство марсианам; какие-либо комментарии к этому?

— Мистер Бонфорт, когда вы собираетесь выносить на голосование вотум доверия существующему правительству?

Я поднял руку с зажатым в ней жезлом и улыбнулся. — Пожалуйста, задавайте вопросы по очереди! Так какой-же первый вопрос?

Конечно же, они ответили все одновременно, и пока они бурно выясняли, кому же быть первым, я выиграл еще несколько мгновений, ничего не отвечая. Тут подоспел Билл Корпсмен.

— Ребята, смилуйтесь! У шефа был тяжелый день. Я сам отвечу вам на все вопросы.

— Я махнул ему рукой. — У меня в распоряжении еще несколько минут, Билл. Джентльмены, хоть мне и пора отбывать, я все же постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Насколько мне известно, нынешнее правительство не намерено делать никаких шагов в области изменения существующих взаимоотношений между Марсом и Империей. Поскольку я в настоящее время не занимаю никакого официального поста, мое мнение, естественно, может быть сугубо личным. Советую вам узнать поточнее у мистера Квироги. Что же касается вотума доверия, могу сказать только, что мы не станем ставить его на голосование, пока не будем уверены в победе. Ну а в этом-то уж вы осведомлены не хуже меня.

Кто-то заметил: — Немного сказано, не так ли?

— А я и не собирался долго разглагольствовать здесь, — возразил я, как можно мягче. — Пожалуйста, задавайте вопросы, на которые я смогу ответить по праву и получите исчерпывающие ответы. Спросите меня, например, что-нибудь вроде: «Перестали ли вы бить свою жену?» и я наверняка отвечу вам чистую правду. — Тут я заколебался, зная, что Бонфорт известен своей честностью, особенно по отношению к прессе. — Но я не собираюсь водить вас за нос. Все вы знаете, почему сегодня я оказался здесь. Давайте-ка я лучше подробно расскажу вам об этом и потом можете цитировать меня сколько вашей душе угодно. — Я покопался в памяти и сколотил кое-что из речей Бонфорта, которые мне довелось слышать. — Подлинное значение того, что произошло сегодня, — ни в коем случае не честь, оказанная одному человеку, это... — я помахал марсианским жезлом, — ... доказательство того, что две великие расы могут с пониманием преодолеть полосу отчуждения, разделявшую их. Наша собственная раса все сильнее стремится в бесконечные просторы космоса. В какой-то момент мы обнаружили — уже сейчас начинаем понимать это — что нас отнюдь не большинство. И если мы хотим преуспеть в освоении космоса, мы должны идти к звездам и иметь дело с их обитателями честно, играть в открытую, приходить к ним с открытым сердцем. Я слышал разговоры, что, мол, марсиане добьются превосходства на, Земле, дай им только волю. Уверяю вас — это совершеннейшая чушь; Земля марсианам просто не подходит. Так что давайте защищать то, что мы действительно можем потерять — но не следует давать ослепить себя независимости и страху — это может привести нас только к необдуманным поступкам. Ничтожествам никогда не завоевать звездных просторов — поэтому ваши души должны быть широкими, как космос.

Один из репортеров поднял бровь. — Мистер Бонфорт, сдается мне, что вы уже говорили то же самое в феврале?

— Вы услышите от меня то же самое еще и в следующем феврале, и в марте, а в любые другие месяцы. Истину повторять никогда не вредно. — Я обернулся к привратнику и добавил: — Прошу прощения, но теперь мне пора идти, а то мы опоздаем к старту.

Я повернулся и пошел к воротам. Пенни поспешила за мной.

Мы забрались в небольшую освинцованную машину космодрома, и дверь ее со вздохом скользнула на место. Машина была автоматической, поэтому мне не нужно было играть еще и роль водителя. Я откинулся на спинку сидения и расслабился. — Уф-ф-ф!

— Это было изумительное зрелище, — серьезно заявила Пенни.

— Я только испугался, когда меня поймали на повторении прошлой речи.

— Но вы здорово вывернулись. Это было самое настоящее вдохновение. И... я... говорили вы... в точности, как ОН.

— Пенни, скажите, был ли там кто-либо, кого мне следовало бы назвать по имени или на «ты»?

— Пожалуй, нет. Может быть, одного или двух, но вряд ли они стали бы ожидать от вас этого в такой неразберихе.

— Меня застали врасплох. Черт бы побрал этого привратника с его проклятыми паспортами. Кстати, Пенни, я почему-то думал, что их носите вы, а не Дэк.

— А у Дэка их и нет. Мы все ходим со своими паспортами. — Она полезла в сумочку и извлекла из нее небольшую книжечку. — Мой паспорт у меня с собой, но я не решилась достать его.

— Что?

— Дело в том, что его паспорт был у него, когда его похитили. И мы не осмеливались просить о выдаче дубликата — по крайней мере, до настоящего времени.

И тут я почувствовал,- что измотан вконец.

Поскольку ни от Дэка, ни от Роджа никаких инструкций не поступало, я продолжал оставаться в образе в течение всего подъема и перехода на «Том Пейн». Это было совсем нетрудно. Я сразу пошел в собственную каюту и несколько часов провел в ней, просто грызя ногти и пытаясь представить себе, что сейчас делается там, внизу, на поверхности планеты. В конце концов, с помощью таблеток от тошноты я ухитрился провалиться в относительно сносный сон, но это было ошибкой с моей стороны, так как мне тут же стали сниться самые первосортные кошмары. В них присутствовали и репортеры, гневно указывающие на меня пальцами, и копы, грубо хватающие за плечо, и волокущие куда-то марсиане, прицеливающиеся из своих жезлов. Все знали, что я обманщик, и решить не могли только одного: кому достанется честь разорвать меня на куски и спустить в унитаз.

Разбудил меня предстартовый сигнал. В ушах звучал густой голосище Дэка: — Первое и последнее красное предупреждение! Одна треть «же»! Одна минута! — Я быстренько добрался до койки и расположился на ней. Когда начался разгон, я почувствовал себя значительно лучше. Одна треть земного притяжения — это не так уж много, примерно такое же притяжение на поверхности Марса, насколько я помню. Самое главное, что этого притяжения оказалось достаточно, чтобы привести в порядок мой желудок и сделать пол обычным, нормальным полом.