Павел Корнев - Бессердечный
– Что за идея? – поинтересовался я.
– Компактные зажигательные снаряды с одним очень интересным составом.
– Интересным, говорите? И во сколько мне это обойдется?
– Сто франков аванса, остальное будет зависеть от итогового объема заказа, – ответил Александр Дьяк, не став утомлять меня деталями.
Я передал ему две банкноты по пятьдесят франков каждая и спросил:
– Когда можно ожидать результат?
– Заходите завтра, – предложил изобретатель, оглаживая седую бородку. – Я вечером обдумаю концепцию, с утра попробую изготовить опытный образец. Но все будет зависеть от конкретных потребностей. Возможно, вас это вообще не заинтересует.
– Ни в коем случае, – уверил я собеседника. – Я заинтригован сверх всякой меры!
– Эх, молодость, молодость, – покачал головой Дьяк, выпуская меня в торговый зал. – Жду вас завтра, Леопольд Борисович.
– Александр, вы случайно не знаете никого с исторического факультета? – спросил я напоследок.
– Вторая часть названия моей лавки дает однозначный ответ на этот вопрос, – улыбнулся изобретатель. – А почему вы спрашиваете?
– Возник вопрос по истории Нового Вавилона, и в моем образовании обнаружились досадные прорехи.
– Интересует что-то конкретное?
– Да, падший, известный как Рафаил.
Александр Дьяк ненадолго задумался, затем посмотрел на часы и оторвал клочок от газетного листа.
– Выйдите на площадь, поверните налево и сразу увидите кофейню «Елена Прекрасная», – сообщил он, записывая что-то на бумажке. – Если поторопитесь, то застанете там Хуана Доминика Рамильо, ассистента кафедры археологии. – Изобретатель свернул записку пополам и протянул мне. – Думаю, он не откажется просветить вас в этом вопросе, Леопольд Борисович.
– Благодарю, – кивнул я и отправился в «Елену Прекрасную».
На веранде кофейни, к моему несказанному разочарованию, шелестели страницами конспектов и пожелтевшими листами библиотечных томов одни только студенты. Тогда я прошел внутрь и сразу обратил внимание на черноволосого господина немногим старше меня, который что-то увлеченно записывал в толстую рабочую тетрадь.
– Сеньор Рамильо? – уточнил у него.
Ассистент кафедры археологии с нескрываемым сомнением оглядел мой не слишком презентабельный наряд и холодно поинтересовался:
– С кем имею честь?
Я просто протянул полученную от Дьяка записку.
Историк ознакомился с посланием и немедленно расплылся в улыбке:
– Присаживайтесь, прошу вас! Друг Александра – мой друг.
Я осторожно положил ранец на пол, сам опустился на стул и сразу предупредил:
– Думаю, мой вопрос не отнимет у вас много времени…
– Спрашивайте! – разрешил сеньор Рамильо.
– Был некий падший, известный как Рафаил. Вы что-нибудь знаете о его загородном имении?
– Доводилось бывать, – сообщил историк. – С точки зрения науки – ничего интересного.
– Кому оно сейчас принадлежит?
– Казне, полагаю. В здравом уме никто не взвалит на себя подобную обузу.
– Даже так?
– Скажу одно, – улыбнулся археолог, – там даже трава не растет, – и веско добавил: – До сих пор.
Я кивнул, принимая услышанное к сведению.
– Последний момент, сеньор Рамильо. Как туда добраться?
Ассистент археологической кафедры оказался столь любезен, что начертил план.
Сердечно его поблагодарив, я отправился к броневику и окликнул стоявшего в подворотне с карабином наперевес Рамона:
– Поехали!
– Теперь куда? – спросил он, забираясь на пассажирское сиденье.
– За огнеметом.
– Появились зацепки?
– Проверим одну идею, – подтвердил я, заводя движок.
Как ни удивительно, управление броневиком пришлось мне по душе. Нравилась скорость, нравилась скрытая в двигателе мощь. Не портила впечатление даже некоторая неповоротливость бронированного экипажа, наоборот, из-за этого он казался конструкцией еще даже более надежной, и мысли о случайной детонации тротила давно уже не заставляли вздрагивать при каждом излишне громком хлопке.
Вот только некоторая неповоротливость на ровной дороге оборачивалась сущим мучением при подъеме на Кальварию. Надсадно ревел двигатель, буксовали в грязи колеса, неровные рывки сменялись скольжением под уклон; вверх мы забирались поистине черепашьими темпами.
– Пешком вышло бы быстрее! – не сдержался в конце концов Рамон.
– Предлагаешь тащить оружие на собственном горбу? – огрызнулся я, направляя самоходный экипаж на мост через ручей. – Все уже, приехали.
Сразу за поворотом я остановил броневик, сам выбрался из кабины, отпер калитку и поспешил через черный сад, мертвый и мокрый, прямиком к каретному сараю. Первым делом притащил оттуда огнемет, затем сходил за боеприпасами к ручной мортире, а под конец приволок и ее саму.
– Это еще зачем? – опешил Рамон. – Ты с кем воевать собрался, Лео?
– Хочу в действии проверить, – пояснил я, поднимая задний борт. – Лишним не будет.
– Вот уж не надо такого счастья, – хмыкнул крепыш, распахнул дверцу со стороны пассажирского места и вздрогнул от неожиданности, когда на вершине холма сверкнула ослепительная вспышка молнии. – Что за черт? – удивился он.
– Обычное дело, – махнул я рукой.
Башня на вершине Кальварии служила гигантским громоотводом, и молнии в нее били с ясного неба с завидной регулярностью. Что уж говорить о преддверии шторма?
– Ладно, поехали, – заторопился Рамон.
Я уселся за баранку, развернул самоходную коляску на площадке перед воротами и покатил с холма. С каждым разом управлять неповоротливым экипажем выходило у меня все легче и уверенней, поэтому на оживленную улицу я выехал без особой опаски кого-нибудь протаранить.
– Лео, – вздохнул Рамон, когда мы развернулись на Дюрер-плац и покатили к ближайшему выходу из города, – я тебя безмерно уважаю, к тому же ты платишь мне деньги, но будь любезен объяснить, что ты задумал! Или остановись и я выйду!
– Остынь, – попросил я приятеля. – Один мой знакомый упомянул, что в прежние времена существ, подобных душителю, видели в свите Рафаила, падшего. Проверим его имение, это недалеко от города, обернемся засветло.
– Думаешь, там их гнездо?
– Думаю, стоит там осмотреться.
Выезд на мост оказался полностью запружен телегами и экипажами, навстречу шел не менее плотный поток, да еще протяжно гудел требовавший уступить дорогу паровик. Я не стал терять здесь впустую время и вывернул на соседнюю улицу. Объехал переулками затор и покатил дальше, одну за другой обгоняя медлительные телеги.
– Почему именно там? – уточнил Рамон, обдумав мои слова.
– Подобные существа давно уже не жалуют Новый Вавилон, – пояснил я напарнику. – Вернуться в город их заставило нечто экстраординарное, у них не было времени на подготовку. Логично предположить, что они не станут рисковать и остановятся в знакомом месте.
– С чего ты это взял?
– Незаконченные татуировки, – напомнил я. – Татуировки оказались столь важны для них, что даже пришлось привлекать местного мастера. Но заметь – инструмент и краски они привезли с собой. Нет, это не спланированное возвращение, это экспромт.
– Но почему именно за городом? – продолжил упорствовать на своем мой упрямый товарищ. – Почему в имении падшего?
– Знающий человек подсказал, что вампиры предпочитают подземелья, и чем глубже, тем лучше. А разве найдешь укромное местечко в городских катакомбах? Там не протолкнуться от бездомных и жуликов.
– Что мешает им снять дом?
– Хозяин, который не выходит днем, и слуги-мавры? Думаешь, Третий департамент такое пропустит? Сыщики в поисках египетской агентуры разве что землю носом не роют. К тому же ветеринара вывозили за город.
– Это он так сказал.
– Вот и проверим.
– Что проверим? Имение падшего? Да новый владелец нас и близко туда не подпустит!
– Нет никакого нового хозяина. Говорят, там до сих пор не растет трава.
Крепыш кивнул и отвернулся к окну.
Какое-то время спустя плотная городская застройка осталась позади, и броневик покатил по широкой дороге, вдоль обочин которой тянулись высокие заборы складов и небольших мануфактур. Постепенно нагруженные товаром телеги стали встречаться все реже и реже, начали попадаться сады и частные дома.
Десять минут – и мы вырвались на простор пригорода, а потом и он остался позади, кругом раскинулись поля и рощи фруктовых деревьев, апельсиновых, лимонных, оливковых.
Когда за стеной высоких тополей мелькнул пруд, я съехал с дороги и прямо через луг подкатил к берегу заросшего камышом водоема. От дороги нас прикрыла лесополоса, а с другой стороны, насколько хватало взгляда, тянулось бескрайнее поле, и можно было не опасаться любопытных глаз.
– Ты чего? – выбрался вслед за мной из кабины удивленный Рамон.
