Вероника Рот - Дивергент

— Да? — говорю я.

— Я решил выяснить, что же ты делаешь.

— Я ищу площадку повыше, — отвечаю я, — ничего особенного.

Я вижу его улыбку в темноте:

— Хорошо, я тоже пойду.

Я останавливаюсь на секунду. Он не смотрит на меня, как на маленькую, слабую и бесполезную и не жалеет меня за эти мои особенности, как это иногда делают Уилл, Кристина и Ал. Но если он настаивает на том, чтобы пойти со мной, значит, не уверен во мне.

— Со мной все будет в порядке, — говорю я.

— Не сомневаюсь, — отвечает он. Я не слышу сарказма, но знаю, что он точно присутствует. Его не может не быть.

Я поднимаюсь, и когда я останавливаюсь в паре метров от земли, он следует за мной. Он движется быстрее, поэтому вскоре его руки цепляются за те ступени, которые мои ноги только что покинули.

— Скажи мне, — говорит он тихо, пока мы карабкаемся. Кажется, он запыхался. — Какова, по-твоему, цель этой тренировки? Я имею в виду, игру, а не восхождение.

Я смотрю вниз на землю. Кажется, она очень далеко, хотя я и на треть не продвинулась. Надо мной платформа, расположенная под центром колеса. Вот моя цель. Я даже не задумываюсь о том, как буду спускаться. Ветерок, до этого приятно обдувавший мои щеки, теперь только мешает. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее он становится. Надо быть готовой.

— Обучение стратегии, — отвечаю я, — работе в команде, возможно.

— Работе в команде, — повторяет он. Смешок застревает у него в горле. Это похоже на учащенное дыхание.

— Ну, может и нет, — говорю я, — командный дух не в числе приоритетов Бесстрашных.

Ветер стал намного сильнее. Я прижимаюсь ближе к белому каркасу, чтобы не упасть, но так труднее карабкаться. Подо мной карусель кажется маленькой. Я едва различаю свою команду под навесом. Некоторые отсутствуют, наверное, поисковый отряд ушел.

Четыре говорит:

— По идее, он должен быть приоритетом. Во всяком случае, так было раньше.

На самом деле, я даже не слушаю, потому что от высоты кружится голова. Руки ломит от боли из-за того, что приходится держаться за ступеньки, ноги дрожат, почему, я и сама не знаю. Это не высота меня пугает… Высота наполняет меня живой силой, которую я чувствую каждым органом, сосудом и мускулом.

И вдруг я понимаю, в чем причина. Это он. Есть в нем что-то, что заставляет меня ощущать, будто я вот-вот упаду. Или растаю. Или сгорю.

Я чуть не промахиваюсь мимо следующей ступени.

— Теперь скажи мне, — говорит он, тяжело дыша, — что, по-твоему, изучение стратегии имеет общего с храбростью?

Вопрос напоминает мне, что он мой инструктор и должен меня обучать. Облако проплывает перед луной, и свет скользит по моей руке.

— Ну, это как подготовка к действиям, — в конце концов, отвечаю я, — изучил стратегию, используй ее. — Я слышу его громкое и частое дыхание за своей спиной. — Ты в порядке, Четыре?

— Ты вообще человек, Трис? Так высоко над землей… — Он глотает воздух. — Неужели, тебе совсем не страшно?

Я смотрю вниз через плечо. Если я упаду, то погибну. Но, надеюсь, все-таки не упаду.

Порыв ветра раскачивает меня из стороны в сторону. Я задыхаюсь и цепляюсь за ступеньку, теряя равновесие. Холодная рука Четыре хватает меня за бедро, один из пальцев касается оголенного участка кожи прямо под кромкой моей футболки. Он сжимает меня и осторожно подталкивает влево, восстанавливая мое равновесие.

Теперь я не могу дышать. Я останавливаюсь, уставишься на свои руки, во рту пересохло. Я чувствую след там, где была его рука, его длинные узкие пальцы.

— Ты в порядке? — спрашивает он тихо.

— Да, — отвечаю я напряженным голосом.

Я продолжаю молча взбираться, пока не достигаю платформы. Судя по затупленным концам металлических стержней, раньше здесь были рельсы, но сейчас их нет. Я сажусь и продвигаюсь к краю, чтобы Четыре поместился. Не раздумывая, я свешиваю ноги в пустоту. Четыре, однако, усаживаясь, прижимается спиной к металлической опоре, тяжело дыша.

— Ты боишься высоты, — говорю я, — как ты выживаешь среди Бесстрашных?

— Я игнорирую свой страх, — отвечает он. — Когда я принимаю решение, я забываю о его существовании.

Я пристально смотрю на него. Не могу понять. Для меня существует разница между отсутствием чувства страха и игнорированием его.

Судя по всему, я слишком долго на него смотрю.

— Что? — спокойно спрашивает он.

— Ничего.

Я отворачиваюсь от него и смотрю на город. Надо сосредоточиться. У меня была причина забраться сюда.

Город черный как смоль, но даже не будь он таким, я бы не смогла увидеть что-нибудь совсем вдалеке. Здание перекрывает обзор.

— Мы недостаточно высоко забрались, — говорю я, оглядываясь: надо мной множество балок — подмостки колеса. Если буду осторожна, смогу поставить ногу между опорами и балками и остаться жива. Ну, или, по крайней мере, с шансами на это.

— Я собираюсь лезть дальше, — говорю я, поднимаясь, цепляюсь за одну из балок над головой и подтягиваюсь. Резкая боль пронизывает мои побитые бока, но я ее игнорирую.

— Ради Бога, Стифф! — восклицает он.

— Тебе необязательно следовать за мной, — говорю я, оценивая лабиринт из балок над головой. Я ставлю ногу на место пересечения двух балок и толкаю себя вверх, в процессе цепляясь за следующую. Я шатаюсь секунду, мое сердце бьется так громко, что я не слышу ничего другого. Каждая мысль в моей голове сосредоточена на сердечном ритме, бьется с ним в унисон.

— Обязательно! — говорит он.

Я знаю, это безумие. Одна маленькая ошибка, полсекунды сомнения и моей жизни конец. В груди все горит, а я улыбаюсь, ухватившись за следующую балку. Дрожащими руками я подтягиваю себя вверх, и поднимаю ноги, чтобы забраться на другую балку. Когда я чувствую себя устойчиво, я смотрю вниз на Четыре. Но вместо него вижу землю.

Не могу дышать.

Я представляю свое тело падающим вниз, ударяющимся о балки в полете и мои переломанные конечности на мостовой, совсем как у сестры Риты, когда она упала с крыши. Четыре хватается за балки обеими руками и подтягивается так просто, будто сидит на кровати. Но он не чувствует себя здесь ни уютно, ни уверено — на его руке выпирает каждая мышца. И глупо было бы чувствовать себя иначе на высоте тридцати метров над землей.

Цепляюсь за следующую балку, нахожу другое место, куда поставить ногу. Когда я снова смотрю на город, здание уже не перекрывает обзор. Я достаточно высоко залезла, чтобы видеть линию горизонта. Большинство зданий кажутся черными на фоне темно-синего неба, но вершину Центра освещают красные огни. Они мигают так же быстро, как бьется мое сердце.

Под зданиями улицы похожи на туннели. Несколько секунд я вижу лишь темный покров перед собой, с небольшими различиями между зданиями и небом, улицами и землей. Затем я различаю крошечный мигающий свет на земле.

— Видишь? — указывая в том направлении, говорю я.

Четыре останавливается справа от меня и глядит мне через плечо, его подбородок напротив моей головы. Его дыхание рядом с моим ухом, и я чувствую, что меня снова трясет, как когда я забиралась по лестнице.

— Да, — говорит он. Улыбка озаряет его лицо. — Свет из парка в конце пирса, — произносит он. — Смотри. Они окружены открытым пространством, но деревья обеспечивают им некоторый камуфляж. Очевидно, недостаточный.

— Хорошо, — отвечаю я. Я смотрю на него через плечо. Мы так близко, что я забываю, где нахожусь, зато замечаю, что уголки его рта естественно изогнуты, как мои, и у него шрам на подбородке.

— Хм… — говорю я, откашливаясь. — Спускайся вниз, а я за тобой.

Четыре кивает и лезет по колесу. У него такие длинные ноги, что он легко находит место для опоры и опускается между балок. Даже в темноте я вижу, что его руки ярко-красные и дрожат.

Я тянусь вниз ногой, перенося свой ​​вес на одну из перекладин. Она скрипит подо мной и отваливается, с грохотом ударяясь о полдюжины стержней на пути вниз, и, подскакивая, падает на тротуар. Я вишу на подмостках, а мои ноги болтаются в воздухе. У меня вырывается приглушенный вздох.

— Четыре!

Я пытаюсь найти другое место, куда можно поставить ноги, но ближайший выступ находится в нескольких футах: дальше, чем я могу дотянуться. Мои руки вспотели. Я вспоминаю, как вытирала их о брюки перед Церемонией Выбора, перед тестом на способности, перед каждым важным событием. Я подавляю крик. Я соскользну. Я соскользну.

— Держись! — кричит Четыре. — Только держись. У меня идея.

Он спускается вниз. Он движется в неправильном направлении: он должен иди ко мне, а не от меня. Я пристально смотрю на свои руки, которые обхватывают узкую перекладину так плотно, что суставы белеют. Мои руки темно-красные, почти бордовые. Они долго не протянут.

Я сама долго не протяну.

Я зажмуриваюсь. Лучше не смотреть. Лучше представить, что ничего этого не существует. Я слышу скрип кроссовок Четыре о металл и быстрые шаги по ступеням лестницы.