Дорис Лессинг - Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
— А солдаты любят мак. Они его жгут. Нюхают дым.
— Тогда запрети его.
— В лагере мака не так уж много.
— Я сказал — запрети мак. Это приказ, Гриот. — Данн выглядел в эти минуты вполне здравым человеком.
Гриот накрыл его ноги одеялом и, сказав:
— Позови меня, если понадоблюсь, — вышел.
Он сидел на кровати в соседней комнате и прислушивался к дикому вою. Это что, Рафф? Нет, это рыдал Данн, а Рафф лишь подвывал ему. Гриот сжал голову ладонями и слушал. Наконец все смолкло. Он подкрался к двери. Данн спал, обхватив снежного пса за шею. Рафф бдительно охранял хозяина.
Так началась болезнь Данна, которая не отпускала его еще много дней. Время шло. Гриот ухаживал за Данном, не зная, правильно ли все делает. Хорошо, что Данн не стал пускать дело на самотек. Во-первых, он строго-настрого запретил Гриоту, если он станет просить, давать ему мак. «Это приказ», — безапелляционно заявил Данн. Он потребовал также, чтобы его снабжали кувшинами с пивом, которое варили солдаты. Если пить этот напиток в большом количестве, можно опьянеть. Днями и ночами напролет Данн находился в своей комнате — иногда ходил, но по большей части лежал на кровати, — и говорил сам с собой или со снежным псом о Мааре. Он намеренно поддерживал себя в опьяненном состоянии. Когда хозяин ходил по комнате, Рафф сопровождал его, шаг за шагом, и по ночам лежал рядом с Данном, лизал его руки и лицо. Данн велел Гриоту иногда забирать Раффа из комнаты, чтобы погулять с ним и покормить. Рафф охотно выходил с Гриотом и даже познакомился с другими снежными псами. Знакомство это могло обернуться чем угодно, ведь раньше Рафф никогда не был в компании со своими сородичами. Но он поладил с псами, жившими в Центре, только предпочитал держаться в стороне, так никогда и не став одним из них. Ему всегда хотелось вернуться к Данну.
Шли недели. Гриот считал, что обстоятельства благоприятствуют завоеванию Тундры; вести из всех городов Тундры подтверждали это. Однако ему нужен был Данн, потому что именно он был генералом Данном, известным по всей Тундре. А еще Данн был непревзойденным знатоком военного дела.
Хотя порой Данн был совершенно не в себе, временами он выходил из комнаты и сидел за столом вместе с Гриотом, давая ему советы по тем или иным вопросам. Советы были разумными, и Гриот без колебаний следовал им.
Солдаты, разумеется, обсуждали между собой происходящее, поскольку они стояли в карауле у двери комнаты Данна и иногда внутри помещения, когда ему становилось хуже. Все знали, что их генерал сошел с ума, но по какой-то причине солдат это ничуть не беспокоило. «Они всегда говорят о Данне с уважением — даже более того, с любовью», — думал Гриот, и это его не удивляло.
Поскольку состояние Данна не улучшалось, Гриот решил нанести визит на ферму, поговорить с Шабисом и попросить помощи у Леты, которая разбиралась в травах и снадобьях. Данну он сказал, что собирается в разведку в Тундру. Данн попросил, чтобы на время отсутствия Гриота к нему приставили солдата — мужчину, а не женщину.
Этот солдат должен был организовывать купание Данна — приносить большие тазы, наполнять их горячей водой и уговаривать больного искупаться. Поэтому он не мог не увидеть шрамы на теле своего подопечного — вокруг талии. Объяснение этим шрамам было только одно: когда-то Данн носил цепь раба, шипы которой и разорвали его плоть. И еще солдат увидел шрамы на ягодицах Данна, лучами исходящие из ануса. Слух о жестоких отметинах мигом разнесся по лагерю, и репутация Данна еще более укрепилась, подпитанная восхищением и новыми тайнами. Оказывается, их любимый генерал тоже был рабом; этот факт помог солдатам понять его нынешнюю болезнь.
Ухаживающий за Данном солдат случайно проговорился, что Гриот на самом деле на ферме. Данн понимал причины обмана, однако не мог без боли думать о том, что Гриот там, в том месте, которое в его уме превратилось и сладкий сон, — это ветреное побережье Западного моря, бегущие ручьи и старый дом… Но там была и Кайра. Данн не желал думать о своем ребенке, которому уже было около четырех лет. И уж тем более не желал он думать о ребенке Маары.
Гриот отправился в дорогу с четырьмя солдатами, шагающими позади него. Распад Тундры сделал дороги еще более опасными. Нападение спереди он заметит сам, а солдаты проследят за тем, чтобы все было спокойно и сзади. Они шли на таком расстоянии, что Гриот мог слышать их разговоры. В основном это были слухи и сплетни о лагерной жизни, и Гриоту нравилось то, что он слышал. Все солдаты были беженцами и зачастую не знали языков друг друга. Гриот ввел обязательное для всех обучение языку Тундры, на нем сейчас и общались между собой идущие позади солдаты. А говорили они о том, что надеются на скорый поход в Тундру, где смогут рассеяться по огромным просторам. В лагере становилось слишком тесно.
Гриот начал вспоминать собственный жизненный путь, но только с того момента, когда тот, былой Гриот стал походить на Гриота нынешнего. Случилось это примерно в то время, когда голодный мальчик пробрался в лагерь армии Агре в Чараде и его тут же стали обучать солдатскому ремеслу. До этого… нет, Гриот не любил углубляться в те ранние годы. Когда-нибудь — потом — он заставит себя вспомнить их. Собой он стал именно в Агре. Оглядываясь назад, он понимал, что таким слепил его Шабис, бывший тогда большим военачальником, генералом, и восседавший на такой недосягаемой высоте, что Гриот знал только его имя и иногда видел его: «Вот он, вот он, смотрите, это Шабис».
Его непосредственным начальником был Данн — красивый, храбрый молодой офицер, которого Гриот боготворил. Потом Данн стал генералом. Под его командой Гриот дошел до Шари. Когда в Шари вторглись армии Хеннеса, Гриот услышал, что Данн покинул Шари и тоже убежал. Он был в той массе беженцев, что затопили Карас, но потом потерял след Данна и не мог нигде раздобыть сведения о нем. Ведь генерал стал дезертиром, его могли поймать и наказать, а то и казнить. Ходили слухи, что за голову Данна назначена цена. О Мааре он вообще ничего не знал. Забавно, что Гриот видел, как она обращалась с речью к солдатам на площади в Агре, но не связал худющую девчонку с той красавицей, с которой познакомился на ферме. Он в одиночку нашел дорогу в Тундру, подвергаясь опасностям, зарабатывая на пропитание где только мог, и, вспоминая о спокойном существовании в армии Агре, жалел, что сбежал оттуда. Потом по чистой случайности Гриот узнал, что генерал Данн вместе со своей сестрой находится на какой-то ферме на западе. Он направился на запад и прибыл туда как раз после того, как ферму покинул Данн.
Гриот тут же узнал Шабиса и не узнал Маару. Он спросил, не найдется ли для него работы. Фермерский труд был ему знаком, потому что одно время он служил в сельскохозяйственном подразделении в армии Агре. На ферме к нему отнеслись с доверием, выделили комнату, только Кайре его появление не понравилось. Для нее он был помехой. Но Маара и Шабис и остальные — Даулис и двое альбов — обращались с ним как с равным. Гриот не знал, что такое семья, но подозревал, что нашел ее наконец. И вскоре его новая семья должна была увеличиться, потому что и Маара, и Кайра были беременны. Кайра вплоть до самых родов была чем-то недовольна — такая уж у нее была натура. Она то жаловалась, то сердилась. Маара успокаивала ее и держала в рамках. Так, во всяком случае, казалось Гриоту. Центром семьи были Шабис и Маара, а Кайра вела себя как трудный ребенок.
До прибытия в армию Агре Гриот всю жизнь провел, наблюдая, взвешивая каждый свой шаг, примечая все и всех — лица, жесты, подрагивание ресниц, едва уловимую гримасу, различая тончайшие нюансы между ухмылкой, насмешкой и улыбкой. Так он учился жизни, так он познавал людей. И Гриот понимал, что такой восприимчивостью обладают далеко не все. Порой он не мог не удивляться тому, как мало видят вокруг себя некоторые люди. Здесь, на ферме, он вернулся к своему доармейскому состоянию — то есть к наблюдению и осторожности. Не из-за Шабиса и, уж конечно, не из-за Маары — это за Кайрой нужно было неотрывно следить. Он усердно трудился, не допускал вольностей в обращении, держался от Кайры как можно дальше и наблюдал за всеми. Он догадывался, что Маара скучает по брату — не потому, что она жаловалась, а потому, что часто заводила разговор о Данне и при этом неизменно вздыхала. Шабис в такие моменты или накрывал ее руку своей, или обнимал жену. Кайра взирала на это с недоброй насмешкой. Когда она упоминала Данна, то говорила о нем как о вещи, всецело принадлежащей ей и только ей, вещи, которую она по рассеянности куда-то положила и не может найти. Во время беременности она сильно располнела и действительно страдала. Дули сухие холодные ветра, которые затем сменились сухими и горячими. Кайра лежала, почти не вставая, и все больше привыкала командовать Гриотом, пока наконец он не заявил однажды в присутствии всех остальных, что он ей не слуга.
