Дорис Лессинг - Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе
— Сам я из Рустама, — небрежно произнес Данн с целью посмотреть, как старики отреагируют на это.
— Рустам? Где это?
— Отсюда очень далеко, за Чарадом, за речными городами и даже за Хелопсом.
— Мы от путников всяких сказок наслушались. Все они воры и лжецы, — заявила старуха.
В лунном свете Данн разглядел через окно, что несколько беженцев отыскали эту тропу и улеглись на относительно сухих участках спать.
— Среди беженцев есть дети, — сказал Данн, опять желая узнать, как отреагируют на это хозяева.
— Из них вырастут точно такие же воры и лжецы.
Данну досталась миска с похлебкой из болотной рыбы, сероватая и жидкая, а также тушеные овощи, сдобренные крупой. Рафф получил то же самое. Что ж, в доме Касс едва ли кормили лучше.
Потом старуха велела Данну и Раффу ложиться у двери и отгонять всех, кто попробует ночью вломиться в дом.
Данн устроился там, где было сказано, Рафф прилег рядом. Поскольку было уже весьма поздно, Данн не думал, что кто-то еще побеспокоит их. Однако в середине ночи в дверь постучали, и снова лая собаки оказалось достаточно, чтобы отогнать пришельцев.
— Мы не любим снежных псов, — произнесла старуха со своей постели, которая состояла из подстилки на полу и шкуры. — И при первой возможности их убиваем.
— А почему бы вам не приручить одного, чтобы охранял дом?
Но из хозяйского угла раздалось недовольное ворчание старухи, а потом и старик, явно бывший у жены под каблуком, сообщил, что снежные псы опасны и что все это знают.
Данн спал сидя, обнимая Раффа, чем оба были довольны, потому что так было теплее. «Как же они мерзнут здесь, бедные люди…» Данн удивился, когда ему в голову пришла эта мысль. Что толку от сочувствия людям, которые оказались в беде и помочь которым он не мог. Но сейчас ему неожиданно пришло в голову, что когда-то — и не один раз — они с Маарой, два испуганных подростка среди беженцев и изгнанников, были так же задерганы и несчастны, как эти старики в полуразрушенной хибаре, и так же мерзли в холодном свете луны.
Проснулся Данн совсем рано, когда рассвет только занимался. Оглядел стены, глиняный пол, низкую тростниковую крышу, которая в нескольких местах протекала, и подумал, что назвать это домом нельзя. Жилище Касс было куда прочнее и удобнее. А под этой хибарой, скрытые топкими болотами, стояли великолепные города. Почему сейчас никто не строит такие города? Он вспомнил поселения, в которых бывал вместе с Маарой во время своих странствий. Среди них тоже были города, и довольно большие, но ни один из них никогда не сравнится с затопленными. И такая тоска по безвозвратно ушедшему прошлому охватила его, что он застонал вслух. Рафф проснулся и лизнул Данна в руку.
— Почему? — бормотал Данн. — Почему, Рафф? Я не понимаю, как это произошло. Сначала были великие города, а потом — вот это.
Он закашлялся, Рафф тихо гавкнул, и хозяева проснулись.
— Так ты уходишь? — первым делом поинтересовалась старуха.
— Без завтрака я никуда не пойду.
И снова они ели размазню из овощей и крупы.
— Куда держишь путь? — спросила хозяйка.
— В Центр.
— Тогда что вы делаете в таком захолустье?
Данн сказал, что он идет с востока, что он побывал на островах, но старики хмурились, не хотели ничего этого слышать, и он замолчал.
— Говорят, что на островах не жизнь, а сплошное удовольствие, — сердито буркнул старик.
Данн спросил как можно равнодушнее, как бы мимоходом, не слышно ли каких новостей про Центр.
— Там сейчас засели бунтовщики, как мы слышали. Не знаю уж, что скажут старые махонди.
— Я тоже махонди, — сказал Данн, вспомнив, что означало это слово когда-то.
— Тогда ты и сам знаешь про нового принца. Все ждут, когда он наведет там порядок.
Данн хотел спросить: «Не прошло ли время принцев?», но решил, что не стоит. Уж очень старыми были хозяева лачуги. В холодном утреннем свете они были похожи на привидения.
Стук в дверь — лай Раффа — удаляющиеся шаги.
— Кажется, вы не прогадали, впустив нас в дом, — заметил Данн.
— Он прав, — проговорил старик. — Пусть остается. Он со своим животным будет караулить дом, а мы хоть выспимся.
— Спасибо, — поблагодарил его Данн, — однако нам пора идти. И еще раз спасибо за гостеприимство.
Он хотел произнести последнюю фразу с иронией, но она прозвучала искренне. Эти двое стариков были как дети, Данн просто не мог обидеть их.
— Может, попросите своих друзей-альбов навестить нас? — сказала старуха неуверенно.
— Недалеко отсюда, как я слышал, есть поселение альбов, — ответил Данн.
— Они не желают нас знать, потому что мы альбы всего лишь наполовину, — обиженно произнесла старуха.
Два старика-ребенка все равно не добрались бы дальше лесистого холма. Возможно, и до него не дошли бы.
— А так было бы хорошо повидаться с кем-нибудь из нашего народа, — продолжала старуха, и ее глаза, и каждая морщинка на ее лице, казалось, молили Данна о помощи.
Данн подумал о Лете, живущей в своей избушке, но сказал лишь, что передаст просьбу стариков своим друзьям. Старуха вдруг заплакала, и к ней присоединился старик.
— Не покидай нас, — попросила она, и муж повторил ее слова.
— Вот что я вам скажу: как встретите снежного пса, позовите его к себе в дом, — посоветовал им Данн. — Будет вам и друг, и великолепный защитник.
И они с Раффом ушли, пошагали по тонкой стежке к дороге, ведущей на запад. По дороге они двигались до тех пор, пока не оказались на перекрестке: одна тропа вела в Центр, другая на ферму. «Маара, там Маара», — сердце Данна пело и летело навстречу сестре, но он сделал лишь несколько шагов в ту сторону, а потом нерешительно вернулся. Снежный пес пошел было вперед, и Данн двинулся за ним, но тут же остановился. Рафф тоже остановился, уставился вопросительно на хозяина. А тот не мог больше сделать ни шагу, как будто путь на запад был закрыт, затянут темным облаком — всемогущим словом «нет». Он хотел, о как он хотел пойти на ферму, но — не мог. Рафф вернулся и сел у его ног, вопросительно заглядывая Данну в лицо, потом облизал его руки. И было понятно: собака все чувствует, абсолютно все, не только его нерешительность. Рафф знал, когда хозяину было грустно.
— Почему я не могу пойти к ней, Рафф? — вопрошал Данн вслух, стоя посреди серой воды и серой растительности; белыми здесь были только болотные птицы, сидевшие в промоинах и подкарауливавшие рыбок и лягушек. Промозглый ветер ерошил перья птиц. — Ну почему я не могу?
Данн повернул на другую дорогу и зашагал на север, в Центр.
Центр был виден издалека. Его верх скрывался в облаках. Такой большой, такой внушительный — для тех, кто не знает о руинах и полуразрушенных зданиях, о воде, подмывающей северные и западные края, о неизбывном запахе сырости и гниения. Неудивительно, что Центр так долго доминировал над всей округой… нет, над всем Ифриком. Когда солнце, клонясь к закату, освещало Центр, он горел и сиял, и золотое облако венчало его как корона. Шаг за шагом Данн приближался к Центру, и мысли его теперь были о Гриоте, который имел все основания упрекать его. И Данну сразу бросились в глаза произошедшие за время его отсутствия перемены, и прежде всего — стражник у ворот. На стражнике даже было что-то вроде формы: коричневый мешковатый верх, коричневый же мешковатый низ и красное одеяло, повязанное через плечо. Приступ ярости охватил Данна. Он оттолкнул с дороги молодого стражника, который не сводил испуганных глаз с Раффа. Рафф же не удостоил его даже лаем.
***
В огромном зале, где когда-то им с Маарой пришлось ждать, пока их узнают, Данн увидел Гриота. Тот сидел за столом, на котором были разложены бусины для счета и тростниковые дощечки для письма. Данн подошел неслышно. Гриот поднял голову, и тотчас на его лице расцвела улыбка — радушная, как объятие. Он встал из-за стола, и его руки стали подниматься в приветственном жесте, но упали, как только Гриот сумел придать своему лицу выражение, более подобающее солдату. Но как бы он ни старался, все равно воплощал собой бесконечную радость.
— Данн… генерал… Ты вернулся…
— Да. Прости, что нескоро, — сказал Данн, который в этот момент действительно чувствовал себя виноватым.
— Тебя очень долго не было.
— Да. Видишь ли, меня заколдовала одна ведьма с островов в Нижнем море. — Он пробовал было свести все в шутку, но сам же понял неуместность этого. — Нет, конечно, это я шучу. Просто мне там очень понравилось.
Данн увидел в лице Гриота нечто такое, что заставило его замолчать в ожидании: уж не собирается ли тот сказать что-то? Нет. Тогда Данн попросил:
— Ну, рассказывай, как тут дела.
Гриот вышел из-за стола и, приняв стойку «вольно», как учили его, еще молодого солдата под началом Данна, доложил:
— Сейчас у нас целых шесть сотен обученных солдат, господин.
