Виктор Моключенко - Ретроспект: Витки Спирали
- За новых и старых друзей, за будущих супругов! Ура!
Они чокнулись над огненными языками костра и Наталья пригубила «лозу». Она была немного терпковатой, сладости не почти не было, но удивительно освежала. Так же как и в дружбе: слова старого друга могут быть терпкими как застывшие на морозе терновые ягоды, в них нет сладкой лести, но, несмотря на горечь, они поддерживают и дают силы. По жилам словно пробежал огонь, голова пошла кругом и все ее оцепенение и скованность разом прошла, слетев с души как отмерший лист. Григорий, скинув оббитый нейтрализаторами капюшон, посмотрел на крестницу:
- За человечность и за человечество, за все, что делает нас людьми.
Наталья почувствовала как вздымаются поддерживая плечи новых друзей, лица словно озаряются неземным светом, сливаясь в нечто неделимое, что невозможно разъять и разбить. Они были твердыней и осью витков эволюции, от их решения зависело куда шагнет человечество. Не боги, не вершители, а люди: звено в эволюции вечности. Они молча всматривались в пляшущие языки пламени, время от времени бросая хворост и молчание их было глубже несказанных слов. Молчание понимающее и принимающее без оговорок и условий. Робко прикоснувшись к невесомому покрывалу почувствовала что ее словно ведут за руку и погрузилась в странное инобытие. Других слов и определений не было. Именно так, иное состояние души и ума: видишь и осознаешь открывающийся в безмолвии горизонт вечности.
Когда очнулась, из палаток раздавалось мерное дыхание спящих. Григорий, помешивая в котелке душистый кофе, протянул кружку. Она зябко дернула плечами, все сияло от росы, но было вовсе не холодно.
- Попробуй, у вас такого почти не осталось. Это настоящий, натуральный, а не пахнущая химия.
- Спасибо.
- Да не за что, это тебе спасибо – Григорий, раскурив сигарету сел на колоду с подветренной стороны – ты всех выручила.
- Я? – изумилась Наталья, отхлебнув горячий напиток.
- Да. Ты уже знаешь, что раньше нас было двенадцать, но потом трое ушли. Лист вернулся куда-то туда – Григорий описал рукой полукруг – у вас бы назвали духовными небесами. Следом Звездочет, Шуман улетел осуществлять мечту о новом доме для человечества. Хотя вот они, под боком, только заселяй и живи. Хуже всего пришлось Браме, он оказался не готов к новому состоянию. Просто так случилось. Может быть по недомыслию, а может и по промыслу. Забился как барсук в нору, оплакивая прошлое. Прошлого не вернешь, было и не стало, живое движется вперед. А потом неожиданно привел тебя.
Доминус беззвучно засмеялся:
- Признаться, мы поначалу страшно перепугались, не зная, что же нам с тобой делать: ты первая синхротка пришедшая извне. Потом все сложилось само собой с твоим отражением и новой судьбой. Благодаря тебе Брама нашел силы признать в себе то, что получил в дар и что не должен растратить впустую. Обучая тебя, будет обучать и себя. И я очень этому рад. Кто бы мог подумать, что судьба ждала его где-то там, за тонкой вероятностью выбора. Он сделал свой, за тобой ответ.
- Я все выбрала – снизала плечами Наталья – сразу как увидела, с первого взгляда. Словно что-то стало на свое место, и бывшая в душе пустота заполнилась сразу и навсегда. Глупо звучит, правда?
- Наоборот, только так и будет правильно, когда ты уже не принадлежишь себе, но и не требуешь ничего. Настоящая любовь никогда не станет насиловать или досаждать, иначе любит не другого, а свое представление о любимом. Знаешь, я очень признателен, все мы признательны – из-за чувства долга мы лишили себя права любить. При нашей работе это просто немыслимо: то ты здесь, а на другой день уже за тридевять земель, и сколько всего… это только кажется что мы лодыри и у нас одни пикники и бесконечные разговоры о жизни. Говорить без слов можно говорить только со своими.
- Я вовсе так не думаю – она отрицательно мотнула головой – я пока мало что видела, но даже этого хватило чтобы оценить все что вы сделали. У нас через одного поголовная нищета, мы не живем, а выживаем в мире ставшем большой Зоной. И если здесь ее усмирили, принося в жертву себя, то у нас приносят в жертву своим интересам. У нас нет мутантов, но выродившийся беспредел бюрократизма и повального воровства пожирает всех. Нет аномалий, но через одну зоны экологических бедствий, чистых мест нет, дети рождаются сразу больными и слабыми. Мы обречены и нас уже нет.
Григорий, сраженный ее словами курил, всматриваясь в пламя:
- Завидую я Браме, по-доброму завидую. Любить это счастье, а любить взаимно счастье вдвойне. Я так не смогу.
- Почему? Здесь нельзя говорить определенно, она случается без нас и не спрашивает когда прийти и уйти. Ведь любим не за что-то, любим вопреки. Сейчас мне подумать страшно, а что если бы я опоздала хоть на пять минут, или пошла другой дорогой, мы никогда бы не встретились. Но мы встретились, встретились вопреки.
Григорий едва заметно усмехнулся:
- Кто бы мог сказать что меня, доминуса со стажем, будет учить любви юная синхротка. Не обижайся.
- В ваших устах это звучит как похвала. Еще сутки назад я была обыкновенной серой мышкой и только мечтала о любви, плача в подушку от бессилия, одиночества и ненужности, думая, что лучше умереть, чем жить вот так, а сегодня я здесь.
- Видимо, так надо, ты нужна миру более, чем можешь представить. Но уже поздно, светает. Мы заболтались.
- Знаете, Григорий, за одну такую ночь, за один такой день не жалко отдать жизнь.
- Зачем ее отдавать? Этот мир твой, это все твое и этого уже не отнять. А теперь иди-ка ты спать, а я подумаю о любви.
- 08 -
Она проснулась от пробившегося сквозь верхушки сосен солнечного луча. Потянулась и вдруг облилась холодным потом, замерла, боясь открыть глаза. А что если все это снилось, что если все это был сон, невозможный сон куда реальнее яви? Напряжено прислушалась, боясь услышать привычный гул стоявших в пробке левобережки машин и бряцание лифта, но вместо этого услышала плеск и довольное фырканье. Соберясь с духом открыла глаза, увидела полог палатки, рывком сбросила одеяло и боясь проснутся пулей бросилась к озеру. Вода обдала ледяной волной, вонзаясь сотнями игл, но она шла навстречу Браме и вдруг бросилась ему на шею. Путник растерялся и потеряв равновесие рухнул на спину. Наташа, испугано взвизгнув нырнула следом, но он взлетел вверх как исполинский кит, бухнулся на гладь и заключив в объятья засыпал ее лицо поцелуями. Кинувшийся спасать утопающих Ирис, покраснел как рак, и повернувшись незаметно скрылся из виду. Из палатки показался всклоченный Шуня:
- Это чего там?
- Наташа чуть не утопила Браму и, похоже, страшно перепугалась.
- Ага, а я думаю, что рухнуло. Пусть привыкают. На завтрак у нас что?
- Есть уха, кофе… - Ирис взглянул в котелок – уже нет, выпили. За водой надо. Погоди, не надо.
Шуня кивнул и, делая широкую дугу через камыши, бегом кинулся к глинистому утесу. Когда он вдоволь нанырявшись выбрался на песок, вытряхивая из уха воду, на опушке раздвинулись папоротники и показался Уголек, что-то сжимающий в пасти. Кен победно бросил к ногам лесника зайца. Тот присел и осторожно погладил еще теплую шерстку длинноухого:
- Опа, зайчатина на завтрак, но на такую ораву мало.
Кен тут же скрылся из виду, можно было не сомневаться, вскоре в лагере будет жаркое. Ирис подвесив котелок подогревал уху, а Шуня насвистывая бросил к костру длинноухого.
- Только не говори что догнал, не поверю.
- Догнал, но только не я а Уголь. Поручил ему партзадание добыть стольких же.
- Ага, понятно, вот куда удрал Эксик. Они вдвоем сейчас облаву устроят: один замяучит, а второй принесет.
- Сказки – буркнул Шуня – быть такого не может!
- Спорим? – скептически посмотрел Ирис – кто проспорит, тот проставляется.
От озера пришла Наташа, стащив с веревки и набросив на плечи махровое полотенце присела к костру.
- О чем спор?
- Да вот думаем, как зайца делить, вдоль или впоперек?
Она всерьез задумалась быть, но тут показался Брама и увидев зайца понес разделывать:
- Вдоль в поперек – какая разница? Кто первым схватит тот и съест!
Из палатки выбрался Доктор, потянулся, сделал несколько приседаний, потирая руки подошел к костру и глянув в пустую посудину для воды пошел к озеру. Он не имел привычки перекладывать на других то, что мог сделать сам. Избавив девушку от созерцания расчленения тушки, Брама сделал это за кустом, заросли неожиданно зашевелились и на глазах изумленных людей на поляну вошла заячья процессия. Они шевелили ушами, вставали на передние лапки, забавно заглядывая вперед, из палатки показалась Полина, открыла от удивления рот и растолкала Вереса:
- Смотри, я же говорила, что гостинцы зайчики приносят!
Дите радостно захлопало в ладоши и кинулось к зайцам. Те словно проснулись и бросились кто куда, оставив нескольких лежать, остальных довольный Эксик милостиво отпустил. Дите ничего не поняло, но цапнуло одного за уши и потянуло к взрослым. Брама потрепал покрестника по голове, забрал зайца и повторил процедуру. Шуня признав поражение оказывал посильную помощь, и вскоре над углями поплыл запах дичи. Уголек время от времени отбегал к озеру, шумно хлебая воду, довольно посматривая на людей. Ему было приятно делится добычей. Эксик уселся на ближайшем дереве, намурлыкивая под нос кошачьи песенки, ежеминутно переспрашивая готово или не готово. Такого отдыха и друзей у Натальи никогда не было, она уже не стеснялась брать Браму за руку или садится к нему поближе. Журбин, будучи прирожденным пацифистом, отказываться от запеченной на углях дичи не стал и продолжил с Семецким дискуссию, в которой они не моги прийти к общему знаменателю.
