Борис Терехов - Крысолов
— Зачем понадобился такой музей, да еще научный цент в придачу? Чего там изучать? Столько денег впустую потратят. Лучше бы сейчас народу приемлемую жизнь создали.
— Не сердись, — погладила она меня по голове. — Может быть, мне вернуть те твои семейные фотографии.
— Каким образом?
— Давай я съезжу в этот комитет и попробую их выкупить.
— Не стоит, продали и продали.
— Хорошо, — кивнула Зина. — Как ты считаешь, деньги, которые останутся от ремонта крыши, нам отложить на расширение парника или на посудомоечную машину?
— Подумаем, — ответил я и направился в свою комнату.
«Весьма во время, будто специально, эта комиссия-комитет прибрала к рукам мои бумаги», — подумал я. Но, к счастью, прибрала она не все. Не хватило денег, что ли? Разных печатных материалов у меня было еще в избытке. Я разложил перед собой на столе учебники и книги и принялся за измерение пропорций тела людей живших раньше и живущих ныне. Разумеется, мои расчеты были самыми грубыми и приблизительными, но и со скидкой на это — результаты получились просто ошеломляющими.
Я откинулся на спинку кресла, попытался успокоиться и реально осознать, что мне стало известно. Но не смог сосредоточиться, мои мысли уже в который раз за сегодняшний день разбегались по незначительным мелочам. Интересно, например, сколько денег заплатили Зине члены комиссии за мои бумаги и фотографии? Почему она мне этого не сказала? Сколько она пообещала дать мастеру за починку крыши? Впрочем, не важно, я ей тоже не всегда все говорил.
Случайно мой взгляд упал на левую руку, и я почувствовал, как пульсировала кровь в ранке под повязкой. Пошел в ванную, размотал бинт и вытер влажной ватой с кожи черную корку запекшейся крови. Одного укуса Лаэрта почти не было заметно, а второй заживал — края рваной ранки затянулись прозрачной пленкой, и опасение вызывал лишь фиолетово-красный цвет кожи вокруг укуса.
На той же руке чуть ниже, ближе к ладони, находился след от другого недавнего укуса — крысиного. Невольно я их сравнил. И… что за чертовщина! Нет и нет! Подобное невозможно! Но они были точной копией друг друга. Отличались только размерами. Но это же невероятно! Зубы человека и зубы крысы слишком отличаются между собой. Нет, очень напряженным выдался сегодняшний день, и у меня обыкновенная галлюцинация.
15
В пятницу с утра пораньше меня вызвал в свой кабинет Камерон и начал, и начал:
— За последнюю неделю я вынужден второй раз беседовать с вами. У меня создастся впечатление, что из нашей прошлой беседы вы не извлекли никаких уроков — она не возымела на вас никакого действия. Удивительно легкомысленное отношение к своим служебным обязанностям.
Внешне управляющий старался держаться спокойно и ничем не выдавать собственного бешенства, которое буквально снедало все его нутро. Ему стоило немалых усилий сидеть на одном месте за столом и не высвобождать бьющие через край эмоции привычной пробежкой по кабинету.
— В тот ответственный исторический момент, когда мы призваны поднять на качественно новый уровень работу наших служб и обеспечить населению округа стопроцентное удовлетворение всех их запросов и пожеланий — как поступаете вы? Вы полностью разложили своих подчиненных, превратили их в шайку бездельников и прощелыг. Некоторые вымогают деньги с клиентов, некоторые — просто не появляются на работе. Безобразие! Я у вас спрашиваю, где дисциплина труда?! Я убежден, что все беды идут от вашего отвратительного руководства!
— Опять были жалобы? — осмелился поинтересоваться я.
— Жалобы?! Я и без всяких жалоб в состоянии судить о плачевности дел вашей службы, — фыркнул он. — А вы, Хэнк, сами, чем занимаетесь? Да, лично вот вы?
— Вы ко мне несправедливы. Я, как и все, не покладая рук, решаю поставленные перед нами трудовые задачи. В понедельник по согласованию с вами мы уничтожали крыс в доме товарища Вана. Во вторник проводили очередную профилактическую работу в центральном бомбоубежище. Кстати, пребывание в нем вредно для здоровья и связано с риском для жизни. Кроме нас, туда никто не рискует спускаться.
— Не то, вы говорите, не то. Хватит себя расхваливать, — поморщился управляющий.
— Позвольте мне уж высказаться до конца. В среду по вашему указанию мы участвовали в разгоне крысиного нашествия в районе пятидесятой улицы. Работали в тяжелых условиях под ядовитым дождем, причем, не имея для разгона крыс никаких необходимых средств. Разве только багры и один-единственный старенький трактор. Нам никто не помогал, люди Шехнера из оцепления отказались это делать. Но все же ваше распоряжение мы выполнили.
— Не надо этого, Хэнк. Не преувеличивайте собственных заслуг. Крыс разогнали не вы — их разогнал ядовитый дождь, — возразил он.
— Дождь не дождь, но под ним в нарушение всех правил и инструкций работали мы, а не кто-нибудь иной. И именно после нас улица освободилась от крыс. Поэтому мне сложно принять ваши обвинения в нашей бездеятельности и вообще во всех смертных грехах. Выходит, вам недостаточно того, что мы проделали за эту неделю? Пускай так, тогда назовите службу, которая трудилась бы больше, чем наша?
— Не забывайтесь! Вопросы здесь задаю я! Речь идет не о вашей службе, а конкретно о вас! Чем, к примеру, вы занимались весь вчерашний день?
— Утром, если вы помните, текущей документацией. Позже выяснял в округе вероятные места новых крысиных очагов.
— Не обманывайте, пожалуйста. Мне известно про ваши темные делишки. Пренебрегая своими прямыми служебными обязанностями, вы в рабочее время, подчеркиваю — в рабочее время — приставали к законопослушным гражданам с провокационными вопросами. У меня просто нет слов, чтоб оценить ваше поведение. А мы еще собирались вас премировать. К тому же наградить нагрудным знаком «Почетный крысолов». Было такое мнение. Но, получается, мы ошибались. Вы должны пересмотреть отношение к своим служебным обязанностям. Иначе нам придется с вами распрощаться.
Всему был предел, моему терпению тоже — и я выпалил ему в сердцах:
— Как вам будет угодно! Во всяком случае, тогда прекратятся ваши беспредметные придирки. Что касается той несчастной премии, то не нужно строить из себя благодетеля. Под нашу работу вы выбили эту премию для кого угодно, в том числе и для себя, и меньше всего для нас, — выпалил я и вышел из его кабинета.
В приемной с неизменной тощей папкой донесений в руках, как и в понедельник, сидел Шехнер. Меня он приветствовал ядовитой ухмылкой, говорившей: вон, дескать, к чему приводят ссоры с начальником службы безопасности — уразумел? Вопрос: когда он только успел на меня нажаловаться Камерону? Вчера вечером, что ли? Видимо, я сильно ему насолил, если для этого он даже не пожалел своего отдыха.
Я ответил Шехнеру милой улыбкой и жестом пригласил в кабинет управляющего.
Лаэрт ждал меня во дворе административного здания, прогуливаясь около автофургона. Подойдя к нему, я сказал:
— Вот держи список адресов, где тебе сегодня надо побывать. Возьми с собой Венку и практиканта. Кстати, она на месте?
— Нет, Венка опять не явилась на работу.
— Скверно. Что же с ней могло приключиться? — покачал я головой и, вспомнив, поинтересовался: — Ты случайно не знаешь, о чем она хотела поговорить со мной в подельник, когда мы отправлялись к Ванам?
— О чем? Да, по-моему, о Курте, — закатив глаза кверху, ответил он. — Она вспоминала о нем в то утро. Хотя точно я не уверен, что именно о Курте.
— Обидно, что тогда у меня не хватило времени ее выслушать. Ладно, Лаэрт, давай принимайся за дело. И старайся, возможно, что тебя наградят нагрудным знаком «Почетный крысолов».
— Эх, мне бы он не помешал. По нему положена скидка на продукты.
— И на стирку в прачечной. Ну, пока.
— А ты что с нами не поедешь?
— Нет. У меня личное поручение управляющего. Строго секретное задание, — добавил я для пущей важности. Разумеется, что никакого личного поручения Камерон мне не давал — просто я хотел съездить один по некоторым адресам. Но, прежде всего, нужно было побывать у моей заместительницы Венки.
— Вам что-то нужно? — спросила у меня пухлая женщина средних лет с родинкой над верхней губой. В пестрой тужурке, одетой поверх старого домашнего халата, и замысловатой прической каштановых волос женщина выглядела весьма экстравагантно. Она появилась из второго подъезда продолговатого дома Венки, возле которого я в нерешительности расхаживал уже минут десять.
— Да, мне нужно поговорить с Венерой Сизовой, — сказал я.
— С кем, с кем? — спросила она, пытливо осматривая меня.
— Проще говоря, с Венкой. Венера Сизова — это ее полное имя. Я звонил в дверь, стучал в окна, но без результата. Кажется, ее нет дома.
— Кто вы?
— А вы кто?
— Я ее соседка.
