Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

Эти слова поразили Тизану. За все время, пока она была знакома с Фрейлис, та никогда еще не говорила о таких вещах.

— И что же случилось?

— Я получила послание, в котором мне приказывали стать толковательницей снов, — негромко сказала Фрейлис. — Я спросила его, как он отнесется к этому. Знаешь, я даже не была уверена, что поступлю так, как мне велела Повелительница, но хотела узнать, что думает по этому поводу он, и в тот же момент, когда сказала ему, еще не дожидаясь его слов, узнала ответ. Он был ошеломлен, казался обескураженным и немного сердитым, как будто это должно было воспрепятствовать его планам. Конечно, так и должно было бы получиться. Он сказал, что мне следует дать ему день-другой, чтобы все обдумать. Это была наша последняя встреча. Потом его друг рассказал мне, что той же ночью он получил послание, в котором ему посоветовали отправиться в Пидруид, и утром уехал. Позднее он женился на своей бывшей возлюбленной, с которой встретился там, и, полагаю, они до сих пор мечтают о постройке лодки и плавании вокруг Зимроэля. Ну а я повиновалась посланию, отправилась в паломничество и прибыла сюда. С тех пор я нахожусь здесь, а в следующем месяце закончу обучение и, если все пойдет хорошо, на будущий год стану полноправной толковательницей, поеду в Ни-мойю и открою заведение на Большом базаре.

— Бедная Фрейлис!

— Не нужно меня жалеть, Тизана. С какой стороны ни взгляни, я оказалась в выигрыше. Его поступок немного задел меня, но лишь на первых порах. Он ничего собой не представлял, и я рано или поздно должна была это выяснить. Ну и мы все равно со временем расстались бы, только по-другому. Сейчас я смогу стать толковательницей и служить Божеству, а в противном случае я не была бы нужна никому вообще. Понимаешь?

— Понимаю.

— К тому же на самом деле я вовсе не хочу быть чьей-нибудь женой.

— Я тоже, — сказала Тизана. Она внимательно понюхала свежеприготовленное вино, сочла запах подходящим и начала убирать стол, плотно закрывая склянки и расставляя их в строгом порядке. Фрейлис такая добрая, думала она, такая нежная и ласковая, такая понимающая. Воплощенная женственность. Тизана не могла найти в себе ни одной из этих черт. Если уж на то пошло, ее душа была скорее мужской (как она ее себе воображала) — толстокожей, грубоватой, тяжелой, крепкой, способной выдерживать любое напряжение, но не слишком очень гибкой и уж конечно нечувствительной к нюансам и деликатным материям. На самом деле мужчины были не такими — это Тизана тоже знала, — они были даже тоньше и чувствительнее, чем женщины. И все равно в ее представлении имелась какая-то нелицеприятная истина, ну а Тизана была всегда слишком крупной, слишком угловатой, слишком здравомыслящей для того, чтобы ее можно воспринимать как настоящую женщину.

Тогда как Фрейлис, невысокая, хрупкая, с подвижной, как ртуть, душой и мыслями, перепархивавшими с предмета на предмет с легкостью колибри, принадлежала к совсем другому типу. И Фрейлис, думала Тизана, будет превосходной толковательницей снов: она будет интуитивно проникать в глубины разума тех, кто придет к ней за истолкованием, и сможет выбрать наилучший способ для того, чтобы изложить каждому самое важное, то, что тому на самом деле будет необходимо узнать. Хозяйка Острова и Король Снов, посещая умы спящих, часто говорили невнятно и загадочно, и задача толковательницы состояла в том, чтобы служить посредницей между этими великими властителями и миллиардами обитателей планеты, расшифровывая и истолковывая их наставительные послания. Это налагало устрашающую ответственность. Толковательница снов могла направить жизнь человека в нужное русло и могла, наоборот, разрушить ее. У Фрейлис эта работа должна была хорошо получаться: она точно знала, когда следует быть строгой, когда легкомысленной, когда необходимы утешение и тепло. Откуда она могла узнать все это? Наверняка из обстоятельств своей собственной жизни, из испытания горем, разочарованием, отверженностью и поражением. Даже не зная многих подробностей прошлого Фрейлис, Тизана ясно видела в холодных серых глазах стройной женщины бесценное знание, и это знание должно было значить для выбранной ею профессии куда больше, чем любые приемы и уловки, которым ее обучали в общинном доме. Тизана питала серьезные сомнения в собственной пригодности к специальности толковательницы снов, поскольку она сумела пропускать мимо себя ту сумятицу страстей, которая сформировала мир Фрейлис. Ее жизнь была слишком спокойной, слишком простой, слишком — как это сказала Фрейлис? — уравновешенной. Образ жизни в Фалкинкипе был достаточно простым: подъем с рассветом, и за работу, потом еда, снова работа, развлечения, а потом сытые и утомленные люди шли спать. Никаких бурь, никаких переворотов, никаких чрезмерных амбиций, которые вели бы к большим крушениям. И, не испытав никакой настоящей боли, как могла она рассчитывать верно понимать страдания тех, кто их испытывал? Тизана подумала о Фрейлис и о ее неверном возлюбленном, предавшем ее при первой же возможности из-за того, что ее неоформленные еще планы не слишком точно совпадали с его намерениями, а затем задумалась о своих собственных мимолетных сельских романах, если их можно было так назвать, таких легких, таких случайных; это была просто форма общения двоих людей, бездумно проводивших вместе некоторое время, а затем так же бездумно расстававшихся, не испытывая никакой боли, никаких страданий. Даже занятия любовью, которые считались обязательным условием общения, были самым тривиальным делом, простым развитием сближения двух здоровых людей и состояли из соприкосновения, легкого слияния тел, непродолжительных покачиваний и подергиваний, вздохов и стонов, быстрого содрогания удовольствия, а затем расслабления и расставания. И ничего больше. Тизане удалось, неведомо как, проскользнуть по жизни без душевных травм. Она не испытывала потрясений, ее не бросали. Так какую же ценность она может представлять для других? Их тревоги и конфликты будут бессмысленными для нее. И, думала она, наверное Испытание страшит ее именно тем, что наставники наконец-то разглядят ее душу и увидят, насколько непригодна она для того, чтобы быть толковательницей — ведь она настолько простодушна и невинна, — что они все же раскроют ее обман. Какая ирония заключена в том, что она сейчас тревожится о своей бестревожной жизни! Она заметила, что руки дрожат, подняла их над столом и уставилась на них: крестьянские лапы, дурацкие огромные грубые толстопалые руки, а дрожат, как нежные листочки на ветру. Фрейлис, увидев движение Тизаны, потянулась к ней и взяла ее кисти в свои крохотные ладошки; она едва смогла обхватить их своими тонкими хрупкими пальчиками.

— Успокойся! — страстным шепотом приказала она. — Для волнения нет никаких причин!

Тизана кивнула.

— Который теперь час?

— Тебе пора уже отправляться к своим новичкам, а мне заниматься своими наблюдениями.

— Да. Да. Ну и отлично; покончим с этим.

— Увидимся позже. За обедом. А ночью я разделю с тобой сновидения, ладно?

— Да, — ответила Тизана, — Мне очень этого хочется.

Они вышли из кельи, и Тизана торопливо направилась через внутренний двор к классным комнатам; в одной из них ее ждала дюжина новичков. От недавно прошедшего дождя не осталось и следа: жгучее солнце пустыни почти сразу же обратило в пар каждую попавшую на землю каплю. К полудню даже ящерицы прятались в укрытия. Когда она уже подходила к дальнему крылу монастыря, ей встретилась старшая наставница Вандуна, женщина из Пилиплока, почти столь же древняя, как и Верховная. Тизана улыбнулась ей и хотела было пройти мимо, но наставница остановилась и подозвала ее к себе.

— Ну что, завтра твой день?

— Боюсь, что да.

— Тебе сказали, кто будет проводить твое испытание?

— Мне не сказали ничего, — не скрывая горечи, откликнулась Тизана, — и предоставили мне догадываться о том, что и как будет.

— Так и должно быть, — сказала Вандуна, — Неуверенность полезна для души.

— Легко вам говорить, — сквозь зубы пробормотала Тизана, дождавшись, впрочем, когда старуха отбрела немного в сторону. А будет ли она сама когда-нибудь относиться к кандидатам на Испытание с таким вот веселым равнодушием, мелькнула у нее мысль, если она сама пройдет его и останется наставницей. Возможно. Вполне возможно. Это возрастные изменения, благодаря которым каждый переходит на другую сторону стены, думала она, вспоминая, как некогда, будучи ребенком, она клялась, что, когда станет взрослой, всегда будет понимать особые проблемы детей и никогда не станет обращаться с младшими с той ненамеренной жестокостью, с которой сталкиваются все дети, общаясь с легкомысленными взрослыми. Она не забыла этой клятвы, но пятнадцать или двадцать лет спустя просто забыла, что из себя представляло это особое состояние детства и сомневалась, что, несмотря на искренность своего обещания, выказывала в общении с детьми достаточно чуткости. Так же, скорее всего, будет и с этим.