Иммортализм.io - Носоленко Вадим
Вивиан отвела взгляд, внезапно заинтересовавшись одной из голографических диаграмм.
— Сложно сказать. Наш опыт с доктором Рейн был… неполным.
— Я слышала, что она умерла во время процедуры, — осторожно продолжила Лия.
— Да, к сожалению, — Вивиан всё ещё избегала прямого взгляда. — Произошёл непредвиденный отклик между сканером и мозгом. Но мы многое узнали из того опыта. Протоколы были пересмотрены.
— А «Эхо»? Цифровой фрагмент её сознания? Что оно… чувствует?
Вивиан наконец посмотрела на Лию, её лицо стало серьезным.
— Если честно, мы не знаем наверняка. «Эхо» показывает признаки сознания — реагирует на стимулы, учится, адаптируется. Но общение затруднено. Оно взаимодействует через визуальные и эмоциональные паттерны, которые мы только начинаем понимать.
Она помедлила, словно решая, говорить ли дальше.
— Были случаи… странного поведения. Непредсказуемые активации, попытки доступа к другим системам. И несколько раз «Эхо» генерировало паттерны, которые можно было бы интерпретировать как… просьбы о помощи.
Лия напряглась.
— О помощи? Ты думаешь, оно страдает?
— Я не делаю таких выводов, — быстро ответила Вивиан. — Это может быть результатом фрагментарности сознания или просто шум в системе. «Эхо» — не полноценная личность. Это осколок, эхо настоящего человека, отсюда и название.
Она повернулась к главному дисплею, явно меняя тему.
— Давай проведем тестовый запуск твоей виртуальной среды. Нужно убедиться, что всё стабильно и готово к интеграции с цифровым сознанием.
Лия кивнула, переключаясь на работу, но мысль о возможно страдающем цифровом фрагменте не покидала её.
Август провел половину дня, изучая данные с флешки Софии. Информация была ошеломляющей — подробные записи наблюдений за «Эхом», анализ странных паттернов активности, попытки коммуникации.
Особенно тревожными были записи первых часов после сканирования, когда «Эхо» генерировало хаотичные всплески, которые в ретроспективе выглядели как проявления сильного дистресса.
Последняя запись была датирована прошлой неделей. «Эхо» начало генерировать повторяющиеся последовательности, которые при декодировании азбукой Морзе складывались в слово «ОПАСНОСТЬ».
Совпадение? Или цифровой фрагмент Элары Рейн действительно пытался их предупредить?
Размышления Августа прервал стук в дверь.
— Войдите, — произнес он, быстро закрывая файлы и пряча флешку Софии.
В лабораторию вошел Феликс Кроу, как всегда стильный в своей минималистичной одежде — темно-синих брюках и серой шелковой рубашке.
— Как продвигается работа? — спросил он, подходя к голографическим дисплеям, где отображались модификации протокола.
— Продуктивно, — ответил Август, наблюдая за реакцией Кроу на внесенные изменения. — Я добавил дополнительный уровень квантовой стабилизации и переработал протокол седации, чтобы пациент не приходил в сознание в критические моменты.
Кроу изучал диаграммы, его лицо становилось всё более задумчивым.
— Интересный подход, — сказал он наконец. — Особенно этот квантовый фильтр. Но изменения в седации… — Он указал на соответствующую часть схемы. — Они значительно замедлят процесс.
— Да, — согласился Август. — Но также сделают его безопаснее. Одна из главных проблем с доктором Рейн заключалась в неожиданном пробуждении во время критической фазы. Мой протокол обеспечивает более плавный переход.
Кроу внимательно посмотрел на него.
— Интересная формулировка. Что заставило вас сосредоточиться именно на этом аспекте?
Август почувствовал, что нужно быть осторожным. Он не хотел раскрывать свой разговор с Софией.
— Профессиональная интуиция, — уклончиво ответил он. — Сознание — это не просто набор данных, которые можно скопировать. Это сложная структура, тесно связанная с субъективным восприятием.
Кроу медленно кивнул, на его лице появилась лёгкая улыбка.
— Вы говорите почти как София. Она тоже постоянно напоминает о важности субъективного опыта. — Он сделал паузу. — Вы много общались с ней в последнее время?
— Мы обменялись несколькими наблюдениями, — осторожно ответил Август. — Её взгляд на этические аспекты проекта заставляет задуматься.
— Не сомневаюсь, — Кроу отошел от дисплеев и повернулся к квантовому нейрографу в центре лаборатории. — София — блестящий ум и страстный защитник этики. Но иногда она видит проблемы там, где есть просто технические вызовы, требующие решения.
Он провел рукой по гладкой поверхности сканера.
— Случай с Эларой был трагедией, никто не спорит. Но он также дал нам бесценные данные, которые делают текущий протокол гораздо безопаснее. Наука всегда продвигается через преодоление ошибок.
— Вы ведь не считаете доктора Рейн просто «ошибкой» в процессе исследований? — напрямик спросил Август.
Кроу повернулся, в его глазах промелькнуло что-то вроде боли.
— Конечно нет. Элара была блестящим ученым и… — он запнулся, — и близким другом. Её потеря была для меня личной трагедией. Именно поэтому я так одержим тем, чтобы сделать этот протокол безопасным.
Он помолчал, глядя куда-то сквозь Августа.
— Знаете, что сказала Элара перед процедурой? «Если что-то пойдет не так, сделайте так, чтобы моя смерть чему-то научила вас». И мы выполняем её желание.
В этот момент Август почти поверил Кроу. За маской амбициозного визионера проглядывал человек, который действительно заботился о своих коллегах.
— Позвольте философский вопрос, — решил рискнуть Август. — Что, по-вашему, происходит с сознанием во время переноса? Не с технической точки зрения, а… экзистенциально?
Кроу задумался, глядя на сложное устройство перед ним.
— Представьте, что ваше сознание — это книга, — начал он, подбирая аналогию. — Очень сложная, постоянно дописывающаяся книга. Процесс переноса похож на создание идеальной копии этой книги, воспроизводящей каждую букву, каждую запятую, каждое пятно от пролитого кофе.
Он сделал паузу.
— Но есть нюанс. В момент копирования происходит нечто удивительное — квантовая запутанность между оригиналом и копией. На короткое время они становятся… связанными, влияющими друг на друга. И в этот момент, возможно, происходит нечто большее, чем просто копирование данных.
— Вы имеете в виду, что часть «настоящего я» может перейти в цифровую копию? — уточнил Август.
— Я не делаю таких смелых заявлений, — улыбнулся Кроу. — Но мы работаем на границе науки и философии, где старые определения личности и сознания могут оказаться недостаточными.
Он обошел сканер, его шаги эхом отдавались в просторной лаборатории.
— «Эхо» — наш единственный источник информации об этом опыте. И, как вы понимаете, его коммуникативные возможности ограничены. Но с полноценным переносом, который мы осуществим с доктором Мерцером, мы получим гораздо более ясную картину.
Он остановился, внимательно глядя на Августа.
— Вы сомневаетесь в проекте?
— Не в проекте, — честно ответил Август. — В нашем понимании того, что мы делаем. Мы балансируем на грани между известным и неизвестным,
