Иммортализм.io - Носоленко Вадим

Иммортализм.io

Глава 1: Исходный код

Август Вайс не верил в загробную жизнь. По крайней мере, не в ту, что обещают религии. Но сейчас, стоя в стерильном коридоре отделения паллиативной медицины, он был готов поверить во что угодно — даже в бородатого старика на облаке — лишь бы это означало, что Ирэн не исчезнет полностью.

Он смотрел на ряды мониторов через стеклянное окно палаты. Волны на кардиомониторе становились всё более вялыми — отражение затухающей электрической активности сердца его жены. Август невольно считал пики, словно это были последние песчинки в часах её жизни. Пятнадцать лет совместной жизни, превратившиеся в графики и цифры.

Ирэн Вайс — блестящий нейрофизиолог, женщина, которая могла объяснить электрическую природу сознания с такой ясностью, что это казалось почти поэзией — теперь была подключена к аппаратам, поддерживающим последние искры её собственного потускневшего сознания.

Медсестра с глазами цвета северного моря и именным бейджем «Кларисса Тайвори» мягко коснулась его плеча.

— Доктор Вайс, вы можете войти. Мы только что ввели последнюю дозу морфина. Она в сознании, но, возможно, ненадолго.

Август кивнул, не в силах произнести ни слова. Его горло сжалось, будто невидимая рука схватила его за кадык. Мозг нейробиолога отстраненно регистрировал соматические симптомы стресса — учащенное сердцебиение, сужение периферического зрения, выброс кортизола в кровь. Профессионально анализировать собственное горе было проще, чем его испытывать.

Он толкнул дверь и вошёл в палату.

Ирэн казалась неестественно маленькой в окружении медицинского оборудования — хрупкий организм в механическом коконе. Август вспомнил их первую встречу на нейробиологической конференции в Цюрихе пятнадцать лет назад. Тогда она сверкала энергией и интеллектом, яростно оспаривая его теорию о квантовой природе сознания. А сейчас от того пламени остались лишь угли.

— Привет, гений, — её голос был едва слышен, но Август уловил проблеск той иронии, которую всегда любил в ней.

— Привет, умница, — их старое приветствие вызвало у него болезненную улыбку. Он присел на край постели и взял её руку — бледную, с выступающими венами, украшенную лишь простым золотым обручальным кольцом.

Агрессивная глиобластома поставила невозможную задачу перед всеми нейрохирургами, которых они консультировали. Опухоль переплелась с её мозгом, как изощренный паразит. Они испробовали экспериментальную иммунотерапию, генную терапию, даже новейшие наноботы — но рак оказался более упрямым, чем вся мощь современной медицины.

Ирония судьбы — нейробиологи, исследующие тайны сознания, бессильны перед деградацией собственного мозга.

— Помнишь тот разговор… про упорядоченную информацию? — произнесла Ирэн, каждое слово требовало от неё видимых усилий.

Август помнил. Это был один из их многочисленных полуночных разговоров о природе сознания. Ирэн утверждала, что сознание — это просто невероятно сложная, но в принципе воспроизводимая структура информации. Теоретически, если воссоздать точный информационный слепок сознания, можно было бы… Но Август тогда не соглашался, настаивая на непередаваемой квантовой природе субъективного опыта.

— Что если ты был не прав? — слабая улыбка тронула её бескровные губы. — Что если сознание — это действительно просто код… который можно скопировать?

— Ирэн…

— Нет, послушай, — она сжала его руку с неожиданной силой. — Я не хочу… превратиться в ничто. Не позволяй… информации исчезнуть.

В её глазах — все еще ясных, несмотря на туман морфина — читалась мольба, от которой сердце Августа сжалось. Она всегда требовала от него невозможного. В этом вся Ирэн.

— Я не знаю, как… — начал он, но она прервала его.

— Ты разберёшься. Ты же гений… помнишь?

Их взгляды встретились, и в этот момент, среди стерильной белизны палаты, среди писка мониторов и запаха антисептика, родилась идея. Неясная, сумасшедшая, ересь для любого серьезного ученого. Но для человека, теряющего любовь всей своей жизни — последний луч надежды.

— Я люблю тебя, — прошептала Ирэн, и её глаза начали закрываться.

— Я люблю тебя, — ответил Август, крепче сжимая её руку, словно это могло удержать её сознание от рассеивания в пустоте.

Позже в тот вечер Ирэн Вайс умерла. Врачи зафиксировали время смерти в 22:17. Для медицинских записей это была просто точка данных — окончание биологического процесса. Но для Августа это был момент, когда 86 миллиардов нейронов, содержащих воспоминания, мысли, мечты и сущность его жены, начали необратимый процесс разрушения.

Свидетельство о смерти назвало причиной «мультиформную глиобластому 4 степени». Оно ничего не говорило о том, что вместе с угасанием синаптических связей исчезала личность, женщина, которая танцевала по кухне под джаз Дэйва Брубека, обожала вишневое мороженое и всегда спорила с Августом о квантовой запутанности с такой страстью, что это граничило с флиртом.

Биологические и юридические факты не упоминали, что мир только что лишился исключительного разума, который мог разгадать кроссворд New York Times за пять минут и написать блестящую статью о консолидации памяти во сне.

И конечно, нигде не было отмечено, что в момент смерти Ирэн Вайс, в уме её мужа зародилась идея, которая однажды изменит само понятие жизни, смерти и сознания.

Квартира встретила Августа безжалостной тишиной. Он повесил пальто в прихожей, машинально избегая взгляда на вешалку, где всё ещё висел шелковый шарф Ирэн — синий, с абстрактными узорами, напоминающими нейронные сети. Она купила его на последней конференции в Киото, когда болезнь ещё только начиналась, и они верили, что это просто временное препятствие.

Август прошел в гостиную и упал в кресло, не включая свет. Городские огни за окном создавали призрачное освещение — достаточное, чтобы видеть силуэты предметов, но недостаточное, чтобы заметить отсутствие Ирэн.

Он потянулся к прикроватному столику и взял планшет — жест, ставший рефлексом за последние месяцы. Все медицинские данные Ирэн были здесь — история болезни, результаты анализов, снимки МРТ, показывающие ненасытную опухоль, постепенно поглощающую её мозг. Он пролистывал файлы, словно надеясь найти что-то упущенное, какой-то отчет, который мог бы всё изменить.

Среди медицинских документов был особый раздел — экспериментальный проект, который они с Ирэн начали, когда диагноз стал очевиден. Ирэн настояла на том, чтобы стать собственным исследовательским проектом, фиксируя изменения в своем сознании по мере прогрессирования болезни.

Они называли это «Проект Персефона» — в честь греческой богини, циклически путешествующей между миром живых и подземным царством. Ирэн ежедневно записывала когнитивные тесты, ответы на стандартизированные вопросы, аудиодневники. К этому добавлялись регулярные сканирования мозга, электроэнцефалограммы, анализы спинномозговой жидкости.

Август открыл последнюю запись — датированную тремя днями