Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— Вы с отцом? И удалось?
— Да. Ещё были мать с сестрой. Сестра была в тот момент в другом городе, скорее всего, она погибла. Мать полетела с нами и умерла вскоре в северной Африке. Мы c отцом пошли на север, через год после конца света дошли до границ Федерации. Меня забрали в рекруты на шесть лет и отпустили только неделю назад.
— Соболезную. И поздравляю. Свобода дорогого стоит. А отец?
— Отца вывели за Периметр и застрелили, вам чужие старики не нужны. Точно так же меня заставляли стрелять в китайцев на востоке, на подходе к границам Аномалии. Все шесть лет.
В глазах старика отражается понимание и сочувствие.
— Теперь ты в безопасности. Здесь не убивают. Но я бы не рекомендовал тебе рассказывать о том, что ты бывший беженец. Хоть вас и осталась пара сотен тысяч, отношение к вам разное. Скажи, что ты наполовину армянин. Или узбек. Я встречал узбеков, чем-то похожих на тебя.
— Это сложно скрыть. У меня плохой акцент и пробелы в образовании, — говорит Диего и напоминает свой вопрос: — Так откуда это у вас?
Старик оборачивается и поднимает с пола инструмент. Выглядит он как широкая заострённая доска с десятью струнами разной толщины, внизу видны магнитные датчики и какие-то разъёмы.
— Моего соседа-рокера забрали полгода назад в рекруты. У него дома было вот это — какой-то гибрид гитары, басухи… А ты видел такие, там, у себя?
— Это стик… Чэпмен стик, палка, я не знаю, как правильно по-русски.
— Фигня какая-то, — старик вертит в руках доску. — Американские гусли. Я даже не представляю, как играть.
— Я играл в альтернативной группе в колледже. Мой знакомый играл на стике, я пытался несколько раз научиться. Их делали на одной фабрике в Калифорнии… Вручную, небольшими партиями.
— Получается, это последний оставшийся в мире стик? — в глазах старика загорается нездоровый блеск.
— Возможно, в России осталось ещё несколько штук. За сколько продаёшь его?
— Семьдесят тысяч!
Диего поворачивается и молча идёт на центральный проспект.
— Эй! — старик кричит ему вслед. — Я пошутил, за десятку отдам. Или за пять! Кому он теперь нужен!
Это не важно, потому что Диего задели за живое. Он не любит, когда его принимают за идиота и пытаются воспользоваться. Да и денег таких у него нет.
На улице прохладно — несмотря на начавшееся потепление, в середине мая в этих широтах до сих пор редко бывает выше нуля. Тем не менее, Екатеринбург, или Четвёртый, как называют теперь мегаполис, кажется Диего чем-то похожим на американские или канадские города. Такая же плотная застройка, такие же небоскрёбы, правда, с выбитыми стёклами и покинутые. Такое же обилие кричащих рекламных стендов, бутиков, кафешек и торговых центров, правда, всё это пыльное, с отбитыми вывесками и в большинстве своём используется не по назначению. Наверное, думает Диего, точно так же выглядел бы центр Майами, если где-то в России взорвался супервулкан, и мир на несколько года погрузился в вулканическую зиму. К тому же, Майами тоже был четвёртым городом по численности в его родной стране. Всё это вызывает смешанные чувства — от острой, жгучей ностальгии, до непривычного ощущения комфорта и безопасности.
На центральной площади помост, вокруг которого толпится несколько десятков горожан. Диего уже видел такие помосты, когда направлялся сюда, но всё равно останавливается. Это место для выяснения отношений, народное и добровольное судилище.
— На суд вызывается Илья Мельников и Сергей Номоконов, — объявляет глашатай. На его плече повязка добровольного городского дружинника. — Имущественный спор на право обладания недвижимостью и титул домового головы. Победитель получает право на бессрочное владение и управление многоквартирным домом по улице Декабристов, номер тридцать один.
На ринг выходят двое. Слева встаёт среднего роста парень лет тридцати, в очках, с короткой светлой бородой, а справа — огромный, лет пятидесяти волосатый мужик с длинными волосами, в кожаной безрукавке. Бывший байкер, думает Диего — как он слышал, раньше в этом городе было много байкеров. Диего решает болеть за молодого — как его зовут, он не знает. Соперники долго топчутся на месте, примеряя силу удара. Наконец «байкер» делает первый удар, целясь «молодому» в живот. Тот делает блок, прикрываясь рукой — удар оказывается почти не ощутимым. Затем отходит в сторону и отвечает пощёчиной. Диего не удивляет, почему удары столь слабые и несущественные — он знает правила этой игры.
Байкер хватает молодого за плечо и делает подсечку, роняя на пол. Соперник осторожно поднимается, наклоняется к уху байкера и тихо говорит ему что-то, после чего отходит в сторону и встаёт, скрестив руки на груди. Ему отвечают ударом в лицо — теперь удар настоящий, но молодой не пытается прикрыться. Отлетает к деревянным перилам и хватается за челюсть. Байкер делает круг по рингу, то хватаясь за голову руками, то нервно сжимая кулаки — видно, что он потрясён чем-то до глубины души и полон сомнений.
— Наверняка что-то про жену сказал, — слышит Диего разговор стоящих рядом пожилых женщин. — Что изменяла, или что ребёнок не от Сергея. Может, и от самого Ильи ребёнок — они же соседи.
Молодой тем временем садится в угол ринга и даже не пытается сопротивляться, наблюдая за соперником. Напряжение нарастает, все зрители замолкают и ждут развязки. Диего тоже ждёт — несмотря на драматичность ситуации, скоро должно совершиться настоящее чудо, которое не перестаёт удивлять. Наконец байкер поворачивается к площади и говорит собравшимся:
— Прощайте. Я убью этого мерзавца, — после чего подходит к молодому, хватает его левой рукой за шиворот и начинает бить в лицо.
После третьего удара байкер исчезает. Это происходит не так, как обычно это изображали в голливудских фильмах: потенциальный убийца не становится полупрозрачным, не окутывается белым сиянием или вспыхивает ярким светом. Ради спасения жизни жертвы его просто «вырезают» по контуру, как в графическом редакторе, заполняя свободное пространство эквивалентным количеством воздуха.
Здесь не убивают, потому что здесь невозможно убить.
2.
Когда Аномалия впервые дала о себе знать — это случилось почти сразу после Йеллоустоунского извержения — некоторые думали, что люди, покусившиеся на убийство, умирают и отправляются в ад. Всё оказалось немного прозаичнее: Аномалия всего лишь телепортировала людей в другое место — чаще всего только неудачливого убийцу, но иногда и обоих, в разные стороны. Подобное же происходило и при попытке нанести тяжкие увечья. Обычно преступники оказывались в
