Сергей Герасимов - Карнавал

Он обернулся и увидел тень. Тень прижалась к дереву.

Он постоял немного, вспоминая. Как жаль, подумал он, что я могу не успеть. Не успеть вспомнить, кто я такой, и есть ли на свете девушка с длинной косой, которая пусть не ждет, но ждала меня когда-то. Он вошел в подземный переход.

«Вошел в переход», – сообщила тень.

«Сами видим», – подтвердила рация.

«Я его потерял», – сказала тень.

«Ничего, теперь не уйдет».

Когда высокая фигура в сером пальто и насквозь промокших летних тапочках подошла к знакомому дому на Второй Авеню, прозвучало два выстрела. Фигура сделала еще шаг и упала. Начинался дождь, и людей на улице не было. Из подъехавшей машины-гробика вышли двое и забросили тело внутрь. Одноклеточная слышала звуки, но не догадалась, что это были выстрелы.

11 

Кошки вообще-то кровожадны, но иногда щиплют зеленую травку. Это заменяет им мораль. Интересно, до чего кошки похожи на людей.

Тот же человек с большими бровями сидел за тем же столом. Сегодня его помощником был другой человечек – такой же маленький, но со странной неисчезающей улыбкой на лице. Если бы не эта улыбка, его лицо выглядело бы очень мужским и даже несколько мужественным, но улыбка своей очевидной женственностью портила все впечатление. Когда человечек говорил, улыбка не исчезала с его губ, когда молчал – тоже, когда отворачивался, казалось, что улыбка просвечивает сквозь затылок. Несмотря на женственность, улыбка человечка была очень хищной – так могла бы улыбаться Чеширская кошка, если бы таковая существовала. Улыбка была основной деталью человечка; если бы он вздумал исчезать по частям, улыбка бы исчезла последней.

Человек за столом повесил трубку и выпучил губы, изображая глубокомыслие.

– Все, мы его сделали, – сказал он.

– Вот гад, двоих прикончил, – улыбнулся Чеширская Кошка.

– Теперь все, он уже в морге.

– Может быть, стоило его сначала допросить?

– Допросить? – возмутился человек с бровями и тотчас же успокоился снова (умение притворяться возмущенным было обязательным профессиональным навыком). Допросить. Вот у меня его досье. Читаю… Так… Слабоумие такой-то степени… Десять лет в спецлечебнице… Выпущен на свободу в связи с переполнением лечебницы и со смирным характером. Ничего себе, смирным!

– Ничего себе, смирным! – как эхо, откликнулся Чеширская Кошка.

Человек с бровями снова углубился в чтение досье. Его напарник взял со стола книгу о способах загара и принялся листать ее от скуки.

– Смотри, не порви, – сказал человек с бровями, – и так еле держится. Скоро развалится по листочкам.

– Я аккуратненько, – промурлыкал Чеширская Кошка.

– Да, – сказал человек с бровями, оканчивая чтение, – такая интересная история. У тебя дочери есть?

– Не знаю, мое дело молодое, – слегка преувеличил Чеширская Кошка, чтобы произвести впечатление.

Впечатление удалось.

– А у меня есть одна. Из-за таких они и пропадают.

– Сочувствую, – улыбнулся Чеширская Кошка, – так в чем там дело?

– А дело началось давно. Тот парень, ему тогда было тринадцать лет, был музыкантом, скрипачом. Даже выступал на конкурсах.

– Что, тот сумасшедший, которого мы подстрелили?

– Он самый. Слушай, все характеристики положительные. В общем, сплошной вундеркинд. Учился лучше всех, читал все что попало. Родители ужасно образованные.

– Ну, поубивал бы! – улыбнулся Чеширская Кошка.

Человек с бровями молча разделил его мнение.

– И вот до чего грамотность доводит, – продолжил он.

– До чего?

– Однажды он сбежал из дому. Но не сам сбежал, а с одноклассницей. Девочка из рабочей семьи, скромная, без отца, училась еле-еле. В общем, он ее соблазнил.

– Ну, проклятый! – обрадовался Чеширская Кошка и дал волю фантазии.

– То-то же. Украл отцовскую машину, взял девку и уехал. Три дня не могли найти. Потом напали на след. Он здорово водил машину – конечно, с детства обучен. В общем, ушли. Заехали в лес, облили машину бензином, чтобы замести следы, и подожгли.

– А как же машина?

– Сгорела.

– А потом?

Кошечка даже облизнулась.

– Потом шлялись где-то по лесу. Потом забрались в какой-то подвал и закрылись. Там жили целую неделю…

– Ага!..

– Потом их засекли, но выходить они отказались. Сказали, что если кто вздумает их разлучить, то они покончат с собой.

– Врали.

– Нет, покончили. У этой девчонки был баллончик с тараканьей отравой. Она его специально прихватила – видно, знала, что добром дело не кончится. Они набрызгали отраву в кульки и надели кульки на головы. Вот этим тогда и кончилось. Когда взломали дверь, то было уже поздно. Оставили записку.

Он протянул обрывок бумажного листа.

– Да, – сказал Чеширская Кошка, – почерк женский, но нетвердый, невыработанный. Сразу видно, что писала двоечница.

– Она писала, а он диктовал.

– С чего это?

– А ты прочитай.

– «Жизнь – короткая мелодия, исполняемая единственный раз. Исполняемая деревянными пальцами дилетанта», – прочел Чеширская Кошка. – Ну и что?

– Он же был скрипачом.

– Да, как я не подумал. А что такое дилетант?

– Аматор.

– Кто?

– Тот человек, который берется за дело впервые и ничего не умеет.

– Все равно я не понял, – сказал Чеширская Кошка. – А что же родители?

– У нее была только мать. Наверное, распутная, потому что не знала отца ребенка. Так и написано: «Отца указать отказалась». А его мать с отцом уехали за границу.

– Гады! – расстроился Чеширская Кошка. – Убивать таких надо!

Он вдруг задумался.

– Так они оба погибли?

– Нет, его спасли. Но он навсегда остался идиотом. Как тут написано: «Обширное поражение корковой области». Все понятно.

– Понятно, – согласился Чеширская Кошка.

– После того, как родители уехали, его никто не навещал. Десять лет его держали в лечебнице, а потом выпустили. Еще пять лет он шатался по городу без документов. Потом его подобрала лечебница номер двести тринадцать. Пытались его лечить.

– Зачем?

– Как зачем, если такой закон есть? Законы нужно не обсуждать, а выполнять. Мы тоже хороши, подумали, что он связан с мафией. Поставили двоих своих людей, а он выбрался из палаты и их прикончил. Даже пистолет отобрал.

– Не такой уж идиот.

– Нет, он пистолет выбросил в лужу.

– Тогда точно, идиот.

– Конечно, идиот – он ходил по городу кругами. Но мы все же его вычислили. Он пришел к дому той женщины, которая за ним ухаживала.

– А что же женщина?

– А ее брать пока нельзя. Она уж точно из мафии. Мы за ней следим и днем и ночью. Так.

Он посмотрел в ночное окно. За окном шел дождь.

Чеширская Кошка поежился.

– Что, прямо сейчас и поедем? Воскресенье же, и ветер, и дождь?

– Ага, и «звезд ночной полет», – сострил начальник. – Надо – значит надо.

В морг они ехали в большом крытом грузовике без задней стенки. По брезенту постукивал дождь. Начальник сидел в кабине, Чеширская Кошка подпрыгивал на жесткой скамейке в кузове. Плакали убегающие городские огни, мигали дальние желтые светофорчики, лучились фары догоняющих легковушек. Было очень холодно и очень мокро.

На полпути они свернули. Требовалось подвезти в морг еще одного клиента. Как передали по рации, у кинотеатра умер нищий. Они не очень расстроились, потому что крюк был небольшим.

Нищего положили между скамейками. На каждой выбоине он подпрыгивал, как живой, и стучал своей деревянной ногой. Чеширская Кошка уважал нищих и всегда давал им сколько мог. «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», – наставляла его в детстве мать. Хотя сам он и служил закону, но знал хорошо, что настоящего закона нет (не говоря уже о такой роскоши, как конституция), а есть инструкции и распоряжения – письменные и устные. Поэтому он помнил материнское наставление. Этого нищего Чеширская Кошка знал хорошо: за зиму нищего дважды приносили в отделение и отогревали после морозов. Каждый раз он казался мертвым, но каждый раз оживал. Потом нищего прогоняли и он опять хромал к ступеням кинотеатра. Был живуч. А вот – не выдержал.

Машина резко повернула, и нищий подкатился прямо под него. Чеширская Кошка попробовал отодвинуть его ногой. Нищий пошевелился.

– Ух, да он живой! – он забарабанил по металлу кабины.

Нищий пошевелился еще раз и сел на полу.

Здорово, подумал Чеширская Кошка, я уже в третий раз воскрешаю этого человека. Это вам не Лазаря воскрешать, это поблагороднее.

Он был доволен собой.

– Отдай шапку, гад! – сказал нищий. – У меня там деньги были.

– Сколько? – спросил Чеширская Кошка.

– Да тысяч десять, – приврал нищий из профессиональной гордости.

– Хочешь, пятнадцать дам?

– Благослови тебя Бог, добрый человек.

– А хочешь, двадцать.

– А двадцать не дашь.

– Точно, не дам.

Машина развернулась и снова поехала к кинотеатру.

– Ты смотри, не помирай больше, – сказал Чеширская Кошка.