Ольга Онойко - Море Вероятностей
Тауриль не смеялся.
Военачальник приблизился, рассекая ветер. Исходящий от него свет стал мучительно ярким. Щурясь, Кенсераль увидел, что на помощь им летит Ульрималь. Белые его крылья лучились лунным сиянием, не столь жёстким, как победительный блеск Тауриля, но столь же пронзительным.
— Это не безликий, — выплюнул чёрный ирсирра беззвучно, зная, что братья его слышат. – Это… Сами безликие не знают, что это такое!
Он ошибался.
Но в том языке, на котором он умел разговаривать с безликим древними, всё равно не было слов, обозначающих Извлечённый модуль.
Дозорный на полусогнутых проскользнул в двери школы. Дисайне увидела, что это дозорная – высокая девочка, похожая на Фри.
— Кто‑то идёт, — сказала она.
— Кто? – строго уточнил Аньяль. – Откуда?
Девочка перевела дух. Она выглядела напуганной, но держалась.
— Взрослый. Один. Идёт пешком со стороны За Правду Павших. И он… – девочка поколебалась. – Он толстый. Он пыхтит.
Аньяль одобрительно кивнул. Фри покосилась на него и опустила руку на пистолет.
— Это кто‑то из гарнизона, — сказал Аньяль. – Они беспокоятся за нас и всё‑таки решили выдвинуться.
После того, как вылетели стёкла, совет Аньяля и сам Аньяль несколько минут подавленно молчали. Дисайне, напротив, отчего‑то перестала робеть и почувствовала себя уверенней. Она пыталась понять, что произошло. Что это был за удар? Может, новый залп «Астравидьи» или боевого спутника? Он пришёлся ближе к городу, поэтому ударная волна выбила стёкла. Но многое тут оставалось странным и необъяснимым, и самая логичная версия не выглядела убедительной. Дисайне не заметила вспышки. Даже если световой луч ударил с той стороны здания, его отблески должны были озарить полгорода. К тому же звуковой волне полагалось ударить не только по стёклам, но и по ушам. Они бы все здесь оглохли. Грохот Дисайне слышала, но это был скорее отдалённый гул. Казалось, что стёкла просто взорвались, сами по себе.
Как бы то ни было, стёкол не стало. Снаружи потёк странный и страшный зимний холод. Дети делились тёплой одеждой, самые запасливые развернули спальные мешки и отдали младшим. Многих посекло осколками, и Келвиш с помощницами до сих пор трудились. Двое подсвечивали им планшетами, остальным Аньяль велел экономить заряд. Сам он ушёл и некоторое время бродил по раздевалке – там не было окон, и он мог не пригибаться. Дисайне чувствовала себя так, словно читала его мысли. Положение ухудшилось. Медики остались с пустыми руками, точней, с таблетками от несварения желудка: эти таблетки, пластыри да дезинфицирующая жидкость – вот всё, что у них и было. Ещё больше пугал холод. Если бы не холод, у Аньяля ещё оставался бы выбор – выдвигаться к храму или собрать всех во внутренних помещениях и ждать. Но у них не хватало еды и тёплой одежды, из школьной мебели не вышло бы развести костёр… Аньяль решался.
И вот гарнизон храма пришёл на выручку.
— Эй! – донеслось со двора. Дисайне приподнялась. – Дети! Живы?
Аньяль улыбнулся. Голос, несомненно, принадлежал пожилой женщине, и та здорово запыхалась по пути.
— Все живы, — отозвалась Дисайне. – Есть легко раненые.
— Ладно! – и тётушка ввалилась в двери.
Она и вправду была толстая, щекастая, пузатая. Камуфляж ей подбирали по обхватам, а не по росту, подшить, наверно, не выдалось времени, и потому она в нем тонула. Волосы она отстригла недавно и неаккуратно. Жидкие клочки с остатками перманента торчали во все стороны. Дисайне вышла навстречу, рефлекторно выпрямляясь.
— Солдат? – бросила ей тётушка.
— Рядовая Франтиш, Вторая Ньюатенская добровольческая бригада.
— Диакониса Негьон, церковь Всех За Правду Павших.
Диакониса покосилась через плечо. Аньяль улыбнулся шире. Девочка–дозорная покраснела так, что это было видно даже в темноте. Конечно, диакониса пришла не одна. За ней следовали ещё четыре вооружённые бабушки – две толстые и две худые.
— Молодцы, дети! – одобрила диакониса Негьон. – Теперь слушайте: все переходят под моё командование. Пять минут на сборы. Идём в церковь. Там едим горячую кашу, пьём горячий чай и ложимся спать. План операции понятен?
— Так точно, — с улыбкой ответил Аньяль. Дисайне тоже улыбнулась, поражаясь тому, с каким спокойным достоинством он держался. Диакониса Негьон не знала, что за мальчик стоит перед ней, и всем стало ясно, что ей вовсе необязательно знать об этом. Если что‑то случится, командир немедленно вернётся к исполнению своих обязанностей. А до тех пор он охотно побудет просто ребёнком.
Бабушки вывели детей во двор и построили парами. Впереди шла диакониса, рядом с нею маячили Фри и Аньяль. Спутницы Негьон прикрывали фланги. Дисайне диакониса приказала идти в арьергарде. Перед ней шёл Келвиш Рис. Напоследок Аньяль шёпотом назначил его главным куратором, и Келвиш следил за своими подчинёнными и их подопечными.
Изредка Дисайне поглядывала на бабушек. Сама диакониса демонстрировала необычайную бодрость и даже веселье, но помощницы её не отличались подобной твёрдостью духа. Они боялись. И не только за детей, но и за себя. Это было заметно. В их походке не было уверенности, они прижимали локти к бокам и шарахались от каждой тени. «Куда подевались все? – думала Дисайне. – Куда подевались мицариты?» Город казался мёртвым. Опустевшим. Дисайне настороженно прислушивалась, но, похоже, никто и нигде больше не стрелял. «Марйанне, — решила она. – Марйанне разделались с врагами. Скоро всё кончится. Всё будет хорошо».
Ветер дул ей в спину. И в лицо, когда она оборачивалась, сторожко оглядывая пустую улицу. Холодный ветер, ледяной, он пробирал до костей. У Дисайне стучали зубы. Зато замёрзшая нога совсем перестала болеть. «Что‑то хорошее», — подумала она и усмехнулась почти самодовольно.
Ветер усилился.
Сначала она не придала этому значения. Но ветер дул всё сильнее и становился всё холодней. Дисайне почудилось какое‑то движение во тьме. Она сняла автомат с предохранителя. Холод как будто помогал ей оставаться спокойной. Она отдавала себе отчёт в том, что может показаться как враг, так и друг, и не собиралась стрелять с перепугу бездумно.
Она остановилась от изумления, увидев, что следом за ними летят… какие‑то вещи. Довольно большие вещи. Ветер был очень сильным, но вовсе не настолько, чтобы срывать с земли фонари и скамейки. И даже если бы он был настолько сильным, они не летели бы так медленно.
Потом она увидела тела. Изломанные мёртвые тела плыли, медленно вращаясь, среди хлама. Люди в форме. Сердце Дисайне заледенело. Автомат в её руках заговорил помимо её воли. Отдача сотрясла её, но помогла преодолеть дрожь страха. Пули уходили в никуда, в ветер. Они высекали искры, врезаясь в металл, они оставались внутри трупов, они не могли ни остановить, ни замедлить то, что двигалось, неуклонно двигалось следом за колонной школьников.
С абсолютной ясностью Дисайне поняла, что происходит и что произойдёт через несколько секунд.
Отчего‑то она почувствовала облегчение.
— Бегите! – закричала она, срывая голос. – Аньяль, бегите!
Она сознавала, что не стоит надеяться на диаконису и других бабушек. Хорошо будет, если они хотя бы не отстанут. «Вот бы Аньяль правда был бывшим марйанне, — подумала она напоследок. – Марйанне придут… Они точно придут». Дисайне хотела начать молиться, но слова молитв вылетели из головы. Поэтому она просто стреляла. Она должна была выгадать время для отступающих и пасть достойно, как подобает вигилианке и солдату Эйдоса. Ничего сложного.
Патроны кончились.
Дисайне прижала к себе умолкший автомат и закрыла глаза.
Когда она наконец набралась храбрости и разлепила веки, посреди улицы она стояла одна. Дисайне больше не слышала топота и криков. Значит, все убежали? Смогли убежать? Если она жива? Или… Дисайне закусила губу. Неужели всё было напрасно? Страшное зло не заметило её, пренебрегло её жертвой, устремилось вслед за детьми? Боязливо, задержав дыхание, она обернулась.
Темно и пусто.
Откуда‑то появилась здоровенная рыжая собака и направилась к Дисайне. Дисайне ошеломлённо уставилась на пса. Пёс выглядел преспокойным – не скалился, не прижимал уши. «Животные должны бояться, — вспомнила Дисайне. – Они чуют зло. Значит, здесь больше нет никаких… тварей. Откуда он взялся?» Она не без труда разжала заледеневшие пальцы и осторожно протянула руку собаке. Это был очень крупный пёс бойцовой породы, вроде стаффорда. И, кажется, очень породистый – красивый, широкогрудый, с умными глазами. У него был розовый нос. Дисайне слабо улыбнулась. Невозможно бояться кого‑то, у кого розовый нос.
Пёс подошёл и оценивающе посмотрел на неё. Взгляд у него был совсем человеческий. Дисайне медленно–медленно подвела руку поближе, чтобы пёс мог её понюхать.
