Мир содрогнулся… Народ не заметил… - Николай Александрович Стародымов
– Княгиня Ольга была христианкой, – напомнил внимательно слушавший гостя боярин.
– Ну и что?.. – среагировал Ибрагим. – Главное – она показала себя мудрой правительницей. Значит, и для правоверного правителя поучиться у неё не грех… Мудрый всегда учится – дурень тупо держится некогда единожды усвоенных догм. Аллах вручает государю державу в смотрение; государю и ответ держать перед Аллахом! Надо мной есть мой хан, над тобой – великий князь… А над монархом – Господь единый! В этом центральная суть моей веры.
– Христиане тому же учат, – обронил Добрыня.
– Так ведь мы и говорим, что Господь един! – не стал спорить Ибрагим. – И с тем, что пророк Иса приходил в наш мир, согласны, и что слово Божие проповедовал, тоже признаём…
И хронавт начал излагать ту адаптированную версию ислама, которую разработали для данного путешествия богословы Института. Главный упор в изложении делался на те пункты, которые, по мнению улемов, должны были показаться наиболее привлекательными для язычников X века.
– Истинная вера у них в душах обоснуется потом – а пока их следует завлечь красивыми, понятными им образами, – напутствовал разведчика наставник. – Так ребёнок сначала в книжке смотрит картинки, а умение читать приходит потом…
Ибрагим хорошо помнил тот инструктаж, и разговаривал с местными жителями, как с детьми.
Не тот это тон, не тот!.. Недодумали тут институтские психологи, недоучли чего-то!
Нужно, просто необходимо указать на это инструкторам-психологам! – вновь и вновь напоминал он себе.
…В разговоре образовалась пауза. Добрыня о чём-то напряжённо думал, Ибрагим не счёл правильным его размышления прерывать. Сам спросит, а вмешиваться не следует…
– А скажи-ка, мил-человек, – прервал, наконец, затянувшуюся паузу боярин. – Почему твоя вера запрещает человеку пить вино?
В той или иной постановке хронавт этого вопроса ждал. Потому готов был к ответу, хотя и постарался не показать вида.
– Видишь ли, боярин… Расскажу-ка я тебе сначала притчу.
Добрыня слегка пожал плечами: мол, притчу, так притчу… Почему бы сказку и не послушать…
– Как-то некий праведный путник зашёл переночевать в придорожный постоялый двор. Денег у него не оказалось, и он попросил пустить его из милости. Тогда хозяин постоялого двора и говорит: мол, позволю тебе переночевать, и даже ужином накормлю, если ты – праведник! – совершишь один из грехов. Либо убьёшь человека, либо ограбишь и изнасилуешь девушку, либо выпьешь вина. Ни грабить, ни тем более насиловать, ни уж подавно убивать тот путник не желал, и рассудил, что выпить вина станет самым меньшим из грехов… Ну, дальше, боярин, ты уже понял: выпив вина, путник захотел выпить ещё, но так как денег у него так и не нашлось, отобрал мошну у оказавшейся рядом девушки, в пылу борьбы с ней воспалился и силой овладел ею, а потом убил мужчину, который стал невольным свидетелем преступления.
– Человек совершает преступление только если он в душе готов к этому, – покачал головой Добрыня. – Тут не вино повинно, а сам человек.
– Что ж, можно и так рассудить, – не стал спорить хронавт. – Но вино помогает снять запоры с внутренних запретов, с тех страстей и пороков, которые трезвый разум держит в узде. Вино выпускает демонов из души человека… Или напротив, позволяет демонам овладеть им. Вино – инструмент, при помощи которого нечистый овладевает человеком и обращает его в своего подручного.
Боярин ещё помолчал, обдумывая услышанное.
– Спасибо, чужестранец, – наконец сказал он. – Мне было интересно поговорить с тобой. Ты мне помог…
Ибрагим поднялся, слегка поклонившись, прижал руку к сердцу.
Как легко убедить этих наивных, не испорченных цивилизацией людей! Насколько ж они доверчивы и легковерны!
Этого большого сильного ребёнка мог бы убедить кто угодно и в чём угодно! Даже буддист какой со своей бесовской пляской и навязчивым припевом «Хайре, Кришна!» под ритмичный барабанный бой.
8
Вы видите – коль утренней зарёю
Уйдут от вас под землю питьевые воды,
Кто повелит прозрачному ключу пролиться к вам?
(68–30)
Дискуссия явно подходила к концу. Все участники её порядком утомились, хотя и сдавать позиции никто не собирался.
Посланцы церквей римской, цареградской и иудейской погрязли в толкованиях теологических нюансов, запутались в тонкостях трактовок различных положений своей веры – вроде как единой, но столь внутренне противоречивой.
Хотя позиция посланцев константинопольского патриарха выглядела всё же предпочтительнее – великодушно признавал Ибрагим. Они не были столь напористы, как посланцы Рима, не требовали столь безоговорочного подчинения политики Киева велениям Папы – и такая их вкрадчивость Владимира и его окружение явно привлекала…
Но главное тут заключалось всё же в другом. Славян привлекала, с одной стороны, пышность византийской обрядности…
А с другой…
На протяжении длительного времени у местной знати сложились тесные связи со знатью константинопольской. Да, Византия и Русь неоднократно воевали. Однако, навоевавшись, они начинали интенсивную торговлю; да и культурный обмен между ними наладился активный. Своеобразным посредником в отношениях между русскими княжествами и Византийской империей издавна являлся Крым – Херсонес, Сурож, Кафа…
Несмотря на регулярно вспыхивавшие войнушки, в целом отношения между Русью и крымскими полисами, кому бы они ни принадлежали, складывались успешно. Сколько раз русские дружины отправлялись на помощь войскам василевсов, сколько раз спасали христианскую державу от врагов – что внешних, что внутренних!..
Это называется положительная комплиментарность, – вспомнил Ибрагим научный термин.
А прозападной ориентации традиционно придерживалась меньшая часть киевской знати.
Но в любом случае, этот раскол в христианской вере играл на руку посланцам ислама.
Посланец хорезмшаха учёный улем Мустафа-ходжа по-русски не говорил. Потому вести диспут он доверил новообращённому в ислам славянину Любомиру. Этот факт здорово беспокоил улема. Потому он постоянно теребил Ибрагима, чтобы тот держал его в курсе разговора. Это напрягало хронавта, даже раздражало – выступать в роли толмача-синхрониста трудно; к тому же требовалось не просто переводить суть разговора, растолковывать смысл идиом и намёков, звучавших в речах, но и вникать
