Агами - Алексей Владимирович Федяров
Вот она, помощь — пришла: города растут, дороги построили, аэропортов новых три десятка, заводы и фабрики новые как грибы, населения тьма, а главное — ему, отцу первоклассника Игоря Сидорова вручили направление не абы куда из бывшей Москвы, когда реновировать её начали всерьёз, не в какой-нибудь полумёртвый зауральский кластер, а в самое лучшее место, что представить можно было, — в Новый центр. Чёрное море и все резиденции бывших больших людей, где новые правительственные кварталы. Уровень. Столица.
Здесь Игорь и работает сейчас, но сколько пришлось пройти, а всё почему? Потому что недоволен был большой писатель, сдалась большому писателю книга про латентный авторитаризм нового порядка, про угнетение коренного населения и ликвидацию его идентичности. Коренному населению дела до писателя Сидорова не было никакого. Оно жило себе в кластерах, книг не читало и про угнетение себя не думало вовсе. Бабы рожали, мужики пахали. Недовольные валили лес и долбили рудники — ну так у этого коренного населения так и было принято всегда, они сами себе и при новой жизни это устроили — и лесоповал, и тех, кто на него загоняет. И вот именно эту традицию симулировать не надо, она настоящая, исконная, без неё коренному населению плохо, чахнет оно, если соседа нельзя по доносу посадить.
Книгу отец издал в захудалом немецком издательстве, у какого-то восторженного идиота-редактора, вечного оппозиционера любым властям, счастливого, что нашёл такого же дурака, причём из обласканных новой властью. И тираж-то был — ерунда, и читать никто не стал, и забыли книжонку сразу, но кто надо увидел, и отца вызвали. В свои же органы вызвали, те, что за интеграцией коренного населения наблюдали и ей способствовали.
Так оказался отец сначала в дальнем кластере «ЗФИ», а потом и вовсе исчез. Нейтрализован, так и значилось в деле. На Земле Франца-Иосифа Игорь потом бывал, на последнем курсе обучения в Школе. Всех туда возили. Ну север и север. Холодно. Как можно было рисковать Новым центром ради того, чтобы написать книгу, какой бы она ни была, не объяснить.
Стас Соколовский из его группы вообще родился в этом «ЗФИ», но отбыл оттуда до того, как отец Игоря Сидорова туда был доставлен. Игорь хотел поговорить об этом со Стасом, но тот, странный, отмолчался.
Этого Соколовского Игорь не любил. Тип. Тоже всё время думал, ходил, словно тоже книгу замысливал о несовершенстве мироустройства. Если бы не в Школе обучался, можно было подумать, что типичный диссидент, чуждый. Интеграции не поддающийся. Но умный, конечно. Потому и в Школе, а не книгу пишет антиинтреграционную.
Девочка у него хорошая, Маша Кремер. В Школе вместе появились и учились вместе, и не только учились. Все это знали. Но даже наставники не возражали. Как-то даже попытался Игорь её отбить, уж очень хотелось на месте Стаса побывать, ходил вокруг, высматривал, но Маша потерпела немного и однажды прямо сказала, чтобы и не пытался.
Стас всё видел, но молчал. Это было обиднее всего. Словно с шакалом обошёлся, недостойным. Даже на разговор не вызвал. Игорь сильно расстраиваться не стал, да и как работать начал, с девками всё наладилось. Кому такой не понравится — молод, сложением мощен, при должности и с перспективой. Но всё равно что-то грызло внутри, не отпускало. Тот взгляд Соколовского — будто на пустое место смотрел он на Игоря. Без уважения.
Ничего. Сейчас оба в больших командировках. Стас больше года неизвестно где, а Маша недавно в Берлин уехала по журналистской линии. Агенты, полноценные. Ну и пусть, что агенты и командировки у них специальные. Видел уже Игорь, как после таких командировок возвращаются. За год много чего меняется. Вернутся, может, и смотреть друг на друга постыдятся. А на Игоря Сидорова, сотрудника аналитической службы, смотреть стыдно не будет. У него сомнительных командировок за плечами нет. Да и вообще нет.
Вот это было особенно неприятно. Из всей группы, семерых человек, в поле, на оперативную работу взяли только Марию Кремер и Станислава Соколовского. И ладно бы Машу, с ней всё понятно, лучшая среди девочек группы и по общим, и по специальным теоретическим курсам, и по физической и боевой подготовке. Бегала, стреляла — засмотришься. Но вот почему Стас? Какие-то курсы он вообще открыто презирал. На лекциях по преемственности ценностных ориентиров государственной безопасности, например, спросил наставника, почему тот не рассказывает об истории Дома на набережной, дескать ничего лучше не иллюстрирует предмет изучаемой дисциплины, преемственность жилой площади, освобождаемой путём уничтожения соратников. Наставник, из старых, получивший первое удостоверение ещё при Андропове, поднял мутные глаза, разноприщуренные от старости и привычки казаться умнее себя настоящего, немного подумал, посмотрел на аудиторию и сказал:
— Того дома больше нет.
— И той страны, — добавил Стас в тишине.
Про тот дом Игорь знал, отец любил рассказывать о нём, вот, говорил, смотри, кто нами руководил и кого они — это он имел в виду новые власти — оставили интегрировать нас в прогресс, нежданно явившийся.
Игорь тоже много знал, слушал внимательно и читал много, всё что мог, о развале Союза, а потом о деградации того, что недоразвалилось сразу, прочёл в служебных библиотеках. Понял он, что есть другая преемственность, главная. Есть свои, при любой власти они есть, те, кому можно чуть больше, те, кто равнее других. У них и сейчас домики на Клязьме строятся. Им можно. И у новых эти свои есть, и у китайцев, и у американцев, даже у немцев есть. Своему майору можно всегда больше, чем чужому генералу, даже если тот безупречный по службе. Да что далеко ходить, у шефа управления, Дениса Александровича, поместье европейское, построенное задолго до Конвенции, как было, так и осталось. Ещё и приросло небось. Свой потому что. И был своим, и остался. Неважно кому.
Таким выпускник Школы избранных Игорь Сидоров и хотел стать. Своим с домиком на Клязьме, во вновь отстраиваемом элитном местечке. О большем пока не мечтал, хотя думал.
Не хватало одного для начала пути — оперативной работы в поле.
Стол Игоря никогда не покрывался горой бумаг, как у коллег. Офис у аналитиков на американский манер — большое пространство, невысокие перегородки. Идёшь — видно, кто чем занят. У кого стол завален — работает долго и никогда из этой работы не вылезет. С документами надо работать быстро. И голова для этого должна быть чистой, и стол.
Игорь быстро
