Константин Рольник - Расстановка
Наблюдая за кульбитами РСБшника, Рэд позабыл о других опасностях. И потому, когда на плечо его легла тяжелая ручища — вздрогнул всем телом, пружинисто отпрыгнул в сторону. С образом спившегося бродяги такое поведение не вязалось.
— Н-ну ты, козел — его сосед, подлинный бездомный, с сизыми прожилками на обожжённом лице, трясся от ярости и похмелья — Ты чё на мой участок пришел..
Неизвестно откуда, но с поразительной быстротой, к пьянчуге пришло подкрепление — еще тройка местных люмпен-пролетариев.
— Ты урод, погань… Чё, порядка не знаешь… Я сейчас покажу… твою мать…
Рэд не нуждался в том, чтобы урбоградские алкоголики показывали ему кого-то из родных. Он задумался, как доходчивее растолковать им это. Худощавый и хрупкий заговорщик не отличался физической мощью, но знал двадцать смертельных зон точечного удара. Этого был достаточно, чтобы отправить к праотцам любого пьяного задиру.
"Все же, оборванец не виноват в своей деградации" — сочувственно помыслил Рэд — "Это режим Медвежутина и капитализм низвели беднягу на скотский уровень. Ладно, не стану калечить нищеброда…"
Меж тем, агрессор схватил палку и грозно надвигался, запрокинув лохматую голову. Усмехнувшись, Рэд собрал тонкие пальцы клювиком, и легонько ударил его чуть пониже кадыка, меж ключиц. Бродяги сперва не поняли, что произошло: забияка повалился на асфальт — кашляя, задыхаясь, обливаясь слезами. После же взглянули на Рэда с опаской: им стало ясно, что ловкий боец лишь выдает себя за старого бомжа. Оставив приставалу на попечение собутыльников, Рэд направился в дальний угол сквера, и исчез в подземном коллекторе.
Через двадцать минут, в полном соответствии с картой маршрута, Рэд вынырнул из тоннеля у поворота железной дороги. Товарные поезда тут замедляли ход — эта деталь была вовремя замечена и оценена командой Рытика. Иного пути и не оставалось: все выезды из города были перекрыты, на вокзале шла облава, платформы полустанков топтали сапоги автоматчиков, автомобильные пробки возникали на мостах по причине повальных проверок, в аэропорту и на речных пристанях творилось черт знает что.
Отдышавшись под кустом, Рэд дождался, когда грохочущий товарняк притормозил на излучине. Схватившись за чугунные ступеньки платформы, заговорщик перевалил через борт.
"Эх, уголь, будь он не ладен! Да все равно уж, весь в грязи… Картофельные очистки… Коллекторная ржавчина…" — Рэд с облегчением вздохнул, привалившись к торцу платформы и наслаждаясь мерным стуком колес — "Поезд-то идет не к Урбальским горам, а в другую сторону… Да и черт с ним… Сейчас главное выехать за пределы городской черты, верст за пятьдесят… В любом направлении… Потом как-нибудь доберусь… А все же, возраст чувствуется… Чем дальше, тем сложнее участвовать во всей этой кутерьме… Или это от того, что хозяин не давал мне спать? Три ночи без нормального сна, как минимум… Все, пора просить у подполья другое ремесло. Как пить дать, попрошусь работать с бумажками…"
"С бу-маж-ка-ми… с бу-маж-ка-ми…" — пели стальные колеса. Запрокинув голову, подставив щеки ласковому ветру и вглядываясь в прозрачную синь, подпольщик забылся сладким сном. ***
Ред неутомимо и споро шагал по проселку. Стоял зной. Бескрайние поля по обочинам дороги звенели стрекотом кузнечиков. Из под ног вилась сухая бурая пыль. Но о чистоте брюк пешеход не думал— они были прежними, бродяжьими.
Лохмотья старой кофты и парик подпольщик давно выбросил под куст в перелеске, у берега узкой мутной речки. Голубой ключ, питавший ее, оказался очень кстати: ледяной водой заговорщик смыл с лица остатки грима, волоски приклеенной бороденки, угольную пыль и нарисованный синяк. Все же путник являл собой забавное зрелище: драные бордовые штаны и разгрузочный жилет защитного цвета, накинутый на шелковую рубашку "аспиранта". Трудно поверить: всего пять часов назад эта сорочка была белоснежной… Впрочем, селян это не шокирует.
Две колеи, проделанные тракторами, уходили в даль, прямая тропа стрелой пересекла равнину, плоскую как стол. До Урбальских гор было очень далеко — Рэд проспал в поезде дольше нужного, и оказался на двадцать верст западнее, чем расчитывал.
"Итак, поселок Ячменево." — думал Рэд — "Где же он? Междугородные автобусы делают там короткую остановку. А рядом, как всегда, крутятся частники, подрабатывая извозом. В кассе автобуса требуют паспорт, но "дикий" таксист без вопросов везет куда угодно. Путь мой — северо-восток. Подбросят до Пятигорья, там заночую где-нибудь на старом сеновале… А потом пешочком, по пустынной дороге — разве что лесовозы ездят — на кордон, на таежную заимку…. Домой… "
Он отчетливо вспомнил запах хвои, подымающиеся у горизонта хребты Урбальских гор — поросшие буйной чащей, но с голыми кремнистыми верхушками. В его памяти навек запечатлелись величавые "каменные реки" из огромных обломков скал, заросших мхом и лишайниками. Незабываемы были горные, извилистые холодные ручьи: их струи весело прыгали по камням, в брызгах играла радуга…
Густое благоухание медуницы, настоянный на травах воздух, тишь и благодать — все сейчас воскрешало память о счастливых месяцах, проведенных Рэдом на заимке. Он торопил себя, желая как можно скорее оказаться на базе…
"Вот уже и домом называю тот кордон… Что ни говори, в моем возрасте уже хочется оседлой жизни. Привязался я к лесному логову…" — Рэд замедлил шаг — "А ведь давал себе зарок: не привязывайся ни к чему… Очевидная уязвимость."
В сладкий запах медуницы вплетался аромат спелых яблок.
"Откуда это?" — удивился подпольщик — "Садов поблизости нет, кажется… А… Вот в чем дело…"
Красное яблоко, спелое, с желтою трещиной, лежало на пне у дороги: очевидно, деревенские оставили его здесь, возвращаясь с покоса. Значит, до Ячменева уже близко. Рэд миновал перелесок — верхушки берез были уже тронуты желтизной — и наконец, увидел вдали белые аккуратные домики. Среди них, на площади, белело двухэтажное здание автобусной станции. Чуть ближе сверкали полосы рельс: в Ячменево был и железнодорожный полустанок.
"Это мне не по дороге: либо на восток в Урбоград, либо на запад… Мой курс — северо-восток."— повторил Рэд про себя.
…Пешеход уже чувствовал усталось, но тем же упругим и размеренным шагом двигался вперед, минуя беленые известью хаты, и усыпанные яблоками палисадники. Лишь однажды он остановился: на бортик одного из домишек вскочил черный козел с неправдоподобно длинной бородой, застыл в гордой позе. Рэд минуты три любовался забавной картиной. "И дался мне этот козел" — подумал он — "Начинаю хитрить с самим собой… Просто выгадываю время для отдыха. Природа великолепна, а вот зной изматывает. Напиться бы…"
Подпольщик свернул с дороги, прямой как стрела, на ухабистый и заросший муравой переулок. Путь этот вел к полустанку, но Рэд его прошел на три четверти: до деревянной будки, скрывавшей колонку с водой. Умывшись и напившись, путник извлек из жилетного кармана остатки вяленого мяса и перочинный нож, присел на рассохшуюся лавку. Перед дорогой надо подкрепиться… Грохот подошедшей электрички не помешал обеду. Умяв последний кусок, Рэд смахнул крошки на траву и резко поднял голову.
Среди мирной сельской картины было какое-то пятно, мгновенно вызвавшее тревогу. Это не была привычная конспиративная тревога — опаска дичи перед охотником. Нет, это было чувство страха за близкого, сочувствие беззащитному…
"В чем же дело… В чем причина беспокойства? "— недоуменно спросил себя Рэд. Он чутьем схватил неладное, и силился понять источник дискомфорта. А… Вот оно… Вот оно!
Две фигуры, стоявшие на платформе, притянули его взгляд: огромный силуэт, затянутый в серое — и маленькая куколка со светлыми локонами. В их сочетании было что-то неуместное и противоестественное, режущее глаз. Рэд вгляделся пристальней. В серой фигуре было что-то неуловимо знакомое. Великан пошатывался, сбоку свисало что-то длинное и черное… Фотографическая память пришла на помощь: грабитель-полицай из поезда… Ну да, именно он! Один из тех, кто избивал Васю Крылова. Как он тут оказался? Впрочем, ясно: он патрульный в электричке. Приехал, значит. А этот опрятный чистенький мальчишка рядом? Неужели его сын? Вот уж не похож на отца. Но если сын, то почему он пытается вырвать ладошку, почему рвется от пьяного остолопа назад к поезду? Неуверенно, со страхом, но тянется к в вагону… Он плачет, другой ладошкой размазывает слезы по щекам… Где уж там вырвать ручонку из такой лапищи… Нет, это не сын… Но куда и зачем, в таком случае, пьяный зверь тащит двенадцатилетнего пацаненка? На неформала мальчишка совершенно не похож, одет пристойно, даже празднично…
Неосознанный мощный импульс поднял Рэда с лавки, и заставил пройти к станции. Скрывшись за углом билетной кассы, он услышал, как мальчик молит, всхлипывая:
