Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— А, я не умею, — отмахивается Сенька, не уточнив, что именно он не умеет, и поворачивается к своему экрану, в котором тут же начинают летать трёхмерные детали гигантской конструкции Проекта, которую чертит Подвал.
Ребята ржут и ждут ответного монолога от Кита, но внезапно в кабинет вбегает начальник департамента, и все спешно ныряют в свои открытые модели. Начальник седой, хотя ему ещё нет и сорока, худощавый и быстрый, он подбегает к одному из инженеров и, перехватив консоль, открывает другой кусок проекта.
— Серёжа, у меня к тебе есть небольшая просьба, можешь выполнить?
— Ну, это смотря какая! — отвечает Серёжа.
— Что это значит «смотря какая»? — удивляется начальник наглости инженера. — Попроси любого из отдела, вон, например, Кита, о маленькой просьбе, он выполнит. Ну-ка, Кит, у меня к тебе маленькая просьба?
— Кого нужно убить, шеф?
Все смеются, а Сенька сидит и злится. Мало того, что теперь все точно знают о его проблеме, так ещё и дали прозвище «густой чувак». День ото дня проклятый обрусевший америкашка всё сильнее пытается закрепить свою власть лидера, доминируя и угнетая. Дедовщина сплошная, а не конструкторская группа.
Страшно представить, что будет с их группой на Чердаке.
Рабочий день пролетает незаметно, все поднимаются на минус первый этаж Подвала и проходят в буферную зону с сотней дверей. Сотрудники скидывают в тамбурах одинаковую фиолетовую униформу, складывают всё бельё в один из десятка ящиков, проходят по одному голые через два сканера и надевают «гражданскую» одежду. Во внешней кабинке Сенька чувствует запах духов неизвестной сотрудницы, от которого наступает лёгкое возбуждение. Это его одна из самых ярких фантазий — чтобы счётчик входящих сотрудников случайно сбойнул, и он оказался вдвоём с одинокой, молодой и готовой на всё незнакомкой.
Но он знает, что этого не будет никогда.
У лифтов, ведущих наверх, он видит в толпе Кита, рядом с которым щебечет малознакомая девица. Кит проводит пальцами по её спине, и, заметив Сеньку, кричит:
— Густой чувак, хороших выходных!
Сенька отворачивается, чтобы никто не заметил, что обидное прозвище адресовано ему. Но пара человек рядом всё равно улыбается, разглядывая его кучерявую бороду.
* * *
— Ой, тут занято! — лёгкий испуг на лице девушки сменяется миленькой улыбкой. Она всё ещё застенчиво прикрывается только что снятой корпоративной футболкой, мнётся около скамейки, но не спешит закрывать дверь.
— Ничего, переоденемся вместе, — внезапно говорит Сенька и заходит в раздевалку.
Девушка, как ни в чём ни бывало, складывает футболку и кладёт в тумбочку, продолжая раздеваться. Садится на скамейку и снимает носочки. Сенька сглатывает слюну и глядит на её молодое, нежное тело. Грудь-яблочко с непропорционально-большими розовыми сосочками, мягкая попа, длинные русые волосы до пояса, стройные, идеальной формы ножки. Девушка, тем временем, немного покраснев от смущения, делает вид, что не обращает на него внимания, и снимает трусики.
— Ты знаешь, у меня никогда не было мужчины, — кротко говорит она.
Он тоже начинает раздеваться, скидывает с себя одноцветные рубашку и брюки, чувствуя чудовищной силы сексуальное возбуждение. Наконец не сдерживается, хватает девушку за бёдра, поворачивает лицом к скамейке и…
Свет в раздевалке загорается красным, звучит сирена, переходящая в звук будильника, и любовник-неудачник просыпается.
Через полчаса Сенька стоит в ванной и разглядывает свою кудрявую бороду. Он периодически подбривает бакены и держит в руках старинный одноразовый бритвенный станок. Его семейству от деда досталось по наследству шестьдесят килограмм таких станков, спёртых с завода, половину из которых успел истратить батя.
Сенька держит в руках бритву и смотрит на бороду. Это продолжается добрых минуты две, после чего он всё же кладёт бритву на место, вытирает голову и уединяется в свою комнату. (Между прочим, правильно делает, потому что бороду такой кучерявости, как у него, бесполезно пытаться сразу уничтожить бритвой — сначала нужно безбожно срезать ножницами или триммером, а уже потом подравнивать оставшуюся щетину.)
В комнате его ждёт любимое хобби. Мало кто из знакомых и уж тем более никто из коллег не знает того, что Сенька — достаточно известный в городской сети художник. Он рисует и акварелью, и карандашом, и на планшетах. Двухмерные и трёхмерные картины, в основном пейзажи и портреты.
На его полотнах — иноземные исполинские животные, восход трёх лун над ледяной пустыней, хижины и быт подземных дикарей, похожих на полярных сов, и гигантские сферические машины, зависшие над серо-голубым лесом. Несколько картин он прячет особенно глубоко в своих папках — там обнажённые натуры, занимающиеся любовью у иллюминатора с видом на незнакомые материки.
Родители сначала не относились серьёзно к увлечению Сеньки, но в последнее время, в силу роста профессионализма, начинают осторожно хвалить. Особенно мать — отец более суров и молчалив. Пару раз даже говорили — мол, бросай работу в своей секретной штуке, иди в дизайнеры или зарабатывай выставками.
Но Сенька знает, что так дело не пойдёт. Если бросить нынешнюю работу, то хобби превратиться в новую, и творческая составляющая исчезнет.
К тому же, никто не должен знать о том, что Подвал и есть главный источник его вдохновения.
Похвала от родителей перемежается с традиционными упрёками по поводу поиска невесты. Материнская фраза «я внуков хочу» никуда не делась и в конце двадцать первого века, а после третьей мировой, когда рухнули идеалы западной цивилизации, традиционный взгляд на семейную жизнь только усилился.
В тот раз всё началось тоже с невинных вопросов за семейным завтраком:
— У вас на работе есть симпатичные девочки?
— Мам, я уже говорил, что я не имею права рассказывать про свою работу.
— У вас же строительная компания, к чему
