Право на смерть - Мария Ордынцева
Потолок раскрылся над головой Красавина, и он вдруг понял, что умеет летать. Ему стоило только захотеть, и молодой человек тут же оказался на крыше тюрьмы.
Внизу, посреди улицы стоял человек в полицейском мундире. Он глядел на небо. Это был тот самый капитан.
— Пора, — сказал кто-то за спиной Красавина. Незнакомый голос располагал к себе. Александр поверил ему сразу безоговорочно.
— Да, пора, в мир более светлый и радостный, — прошептал он. — Но мне жаль этого юношу, как хотелось бы подарить ему небо, которого он никогда не видел.
— Твое желание исполнится, — пообещал голос. — Но тебе пора. Твои дела здесь окончены.
Александр почувствовал себя ветром, мчащимся вверх, за облака, туда, где было солнце — такое же доброе и горячее, как в детстве.
Выйдя из здания городской тюрьмы, Орлов остановился. Ему показалось, что кто-то смотрит на него сверху, и машинально он поднял голову, но никого не увидел. Только что-то странное творилось с небом. Белая пелена на его глазах исчезала куда-то, тучи расползались в разные стороны, словно кто-то невидимый расталкивал их, пытаясь протиснуться в образовавшиеся просветы. И вдруг Орлов увидел синеву. Яркая глубина показалась между облаками, какие-то ее отдельные лоскутки. Никогда раньше он не видел такого чудесного сияющего цвета и хорошо понимал, что долго еще не увидит.
«Что это? — спрашивал он себя, потрясенный. — Неужели это то самое, настоящее и бездонное, о котором он говорил? Тогда я понимаю все…»
Порыв зябкого ветра заставил его на секунду отвлечься и отвести глаза, чтобы прийти в себя, и Орлов заметил возле ног маленький белый цветок с желтой серединкой. Он наклонился и поднял его.
Странно, этот цветок не был похож на обыкновенные искусственные цветы. Он был настоящий. Откуда он взялся в этом сером городе? Но, наверное, так было нужно, чтобы два маленьких чуда произошли именно в этот день и именно с ним. Так было нужно.
Небо снова было серым и безрадостным, каким оно было вчера и будет завтра, словно ничего не случилось минуту назад. Орлов помедлил, прислушиваясь к новому себе, и пошел по изувеченной рубцами окон и ссадинами отбившейся штукатурки улице навстречу своей судьбе.
ЭПИЛОГ, которого могло и не быть
Профессор Берг сидел перед зеркалом и снимал грим, старивший его лет на десять. Сзади появилась хрупкая женская фигурка:
— Здравствуй, папочка!
— А, это ты, — Берг улыбнулся, не оборачиваясь и продолжая свое занятие. — Как у тебя дела?
— Ты был великолепен, — она не ответила на его дежурный вопрос.
— Мы оба потрудились, — Берг, наконец, закончил и посмотрел на дочь. — Ты уже доложила генералу?
— Конечно, — кивнула Леночка и вынула из бумаг, лежащих на краю стола, пакет, обратившись на отца вопросительно: — Что это? Клеймо Министерства технического прогресса с грифом «секретно». Откуда это у тебя?
— Не обращай внимания, это старый и уже никому не нужный материал, — отмахнулся Берг. — Завалялся среди бумаг, в суматохе я забыл его выбросить, — он вынул из ее рук пакет и небрежно бросил в мусорное ведро.
Включился датчик внутренней связи. Отец и дочь выпрямились невольно перед светлеющим экраном, на котором появился человек в генеральском кителе, с благородной сединой в волосах и цепким взглядом.
— Профессор? — спросил он вместо приветствия.
— Да, генерал, — с готовностью откликнулся Берг.
— Как все прошло?
— Успешно.
— Я слышал, были лишние жертвы?
— Да, застрелился начальник Особого отдела. Но кто знает, почему он это сделал? — Берг изобразил недоумение.
— Вы всегда были талантливым актером, — задумчиво проговорил генерал. — Удивительно, что вам удалось провести операцию за такое короткое время. Что вы пообещали этому… как его?.. Красавину? Ведь он согласился на заведомое самоубийство.
— Благодатная почва, — пожал плечами Берг. — Мы взяли его на заметку года два назад. И вот он пригодился. Да, склонных к сумасшествию сейчас не так просто найти. Кто теперь возглавит НИИ?
— Вы, конечно. Насколько я знаю, ваш бывший шеф прочил на свое место Батырова, а так как его нет, у вас не осталось конкурентов. Вы страшный человек, Берг, — генерал пристально вглядывался в собеседника, изучая его реакции.
— Особый отдел, я надеюсь, возглавит моя дочь? — осведомился Берг, проигнорировав последнее замечание генерала.
— Да. Вы свою задачу выполнили, а мы выполним наше обязательство.
— Благодарю. Надеюсь, мы будем тесно сотрудничать и в будущем. Кстати, а что будет с Орловым?
— Ничего.
— Как?! — удивился Берг. — Разве вы не должны устранять всех неблагонадежных?!
— Должны, — подтвердил генерал. — Но вас не касается, как мы будем это делать. Прощайте.
Экран отключился.
— А мне жалко Красавина, — вдруг сказала Леночка.
— Только ты не начинай, дочь, — раздраженно оборвал ее Берг, все еще раздосадованный разговором.
— Просто он такой странный и наивный.
Берг встал и поцеловал ее в лоб:
— Не забивай себе голову глупостями, госпожа начальница Особого отдела.
Леночка проследила, как за ним закрылась дверь, и проверила свое расписание. Она знала то, чего не знал пока ее отец. Она знала, что Орлов — сын генерала, с которым они сейчас говорили. И что этот генерал на короткой ноге с самим Президентом. А в президентском окружении давно поговаривают о предстоящей смене государственного курса в отношении дальнейшей роботизации человеческого быта. А еще она заметила нотки презрения в голосе генерала, которые не заметил ее отец в упоении собственным успехом.
Девушка сверила свои записи в органайзере: Орлов-младший ужинал сегодня в «Континентале» с друзьями.
Вернулся Берг с чашкой кофе:
— Какие у тебя планы, дочь? Может, отпразднуем наше маленькое предприятие?
— Не сегодня, папочка, — отстранилась от него Леночка. — Сегодня я ужинаю в «Континентале» с приятелем. Еще надо подобрать платье. Так что до завтра!
Девушка чмокнула отца в щеку и поспешила покинуть его.
Ульяновск
21.03.94–27.11.1996
