Константин Шеметов - Магазин потерянной любви
— Хочу, — ответила Тайка.
Вопрос не из простых. Тем более непросто, что ответ был ужасен и который год он уже вертелся в Митиной голове, будь она неладна — здоровая, крепкая голова. Радоваться могли лишь такие же больные люди, думал он, но больные не физически, а нравственно. Люди с духовными изъянами и знать не знали про Тея-Сакса.
Как видим — вновь структурный брак. Одна разновидность этого брака уравновешивала другую. Те же, кто был посередине, либо откупались, и тогда смеялись, едва сдерживая плач, либо всячески обосновывали свою ухмылку у ворот Бухенвальда традиционным уже критерием справедливости. «Jedem das seine (каждому своё)», — говорили они.
Что любопытно — люди, занимавшиеся благотворительностью и делавшие — кто сколько мог — пожертвования больным детям, вполне уживались с просвещёнными фашистами. «Бог рассудит», — разводили руками волонтёры. А ведь это были лучшие люди, не унимался Митя, носители толерантности, ангелы, возвысившиеся над временем.
Так что выхода здесь не предвиделось.
Митя лишь принимал брак, брал его на комиссию, но убеждался в своей беспомощности — обслуживание брака выходило слишком дорого. Ясно, что комиссия была бы не по карману среднестатистическому обывателю. Представление человека о человечности не выдерживало никакой критики. Брак вообще следовало бы признать неремонтопригодным. Иначе говоря, комиссия, о которой Митя с таким упорством размышлял, была не по карману и самому Господу нашему, Иисусу Христу.
Он поставил чайник, разогрел сковороду и разбил туда два яйца. Тайка убрала постель, умылась и включила «Эхо Москвы». Воскресный эфир «Эха» был хорошо знаком ему, но и здесь Митя находил постепенный упадок человечности. Из года в год независимая радиостанция становилась всё более коммерческой. Одна за другой из эфира уходили любимые Митины передачи: «Книжное казино», затем детские чтения по выходным и наконец «Непрошедшее время» с Майей Пешковой. Они убрали даже «Книжечки», — казалось бы, всего ничего, 2-минутный обзор новых поступлений. Но в этом-то и дело — книжечек теперь не читали. Читали в основном биржевые сводки, святые проповеди и обзоры прессы. Особенной популярностью пользовались спортивные передачи, воспевающие российский спорт, передача «Галопом по Европам» о поездках за рубеж и политические программы.
Митя заварил «Пуэро», нарезал помидоров и сыр. Отдельно от яиц он поджарил бекон с колечками лука и вновь вернулся к своим тревогам. Впрочем, тревожься или нет — всё без толку: бизнес и политика вытесняли всё остальное. В особенности политика с её бесконечными дискуссиями, что лучше: западная демократия или «свой путь». Рейтинги этих передач неуклонно росли, словно русскому человеку и думать больше не о чем. В головах была путаница, а выкинуть этот брак и начать всё с начала никто не решался.
Иными словами, и те и другие были влюблены в свою родину, та не отвечала им взаимностью, и всё равно: для влюблённых это ничего не меняло. Отсутствие взаимности ровным счётом ничего не значило. Совсем как у Джони с Викой Россохиной, подумал Митя и наконец присел.
— Тая, давайте поедим, — сказал он. — Куриные яйца, жареный бекон с луком, помидоры, «Маасдам» и «Пуэро».
На «Эхе» к тому времени закончились «Дифирамбы» — на этот раз писателю Проханову — и пошла библейская притча об Иосифе — евангелие, проповеданное Исааку и Иакову об избранности. И снова ИЗБРАННОСТЬ. Когда же они прекратят эту пустую болтовню? — вопрошал Митя. Да никогда. Даже здесь Россия представлялась Богом избранной страной. Католики, а вкупе с ними и весь западный мир провозглашались неверными. Нет, не подумайте чего дурного. Проповедник делал это не открыто, но всё же достаточно ясно и для Ксении Собчак, и для писателя Проханова, и для Бзденека Козела из чешских Гнидовиц. В общем, придраться было не к чему.
— Будете ещё слушать? — спросил Митя Нефёдову, но та и не слушала. Ей вполне хватало новостей «Римуса», которые она пиарила и днём и ночью, а теперь проголодалась и ела помидоры, поглощённая своими мыслями.
Между тем Митин отпуск подходил к концу.
Завтра ему на работу. «На работу, сука», — припомнил он граффити на въезде в Москву и засмеялся. Как ни странно, приёмщик брака не испытывал ни горечи, ни досады. Не то чтобы он рвался в этот «Прекрасный мир», но и отвращения не было.
— Тая, и всё же — что вы думаете о Vi? — не удержался Митя.
— О чём? — Тайка никак не могла сообразить.
— Что вы думаете про Вику Россохину?
Религиозная передача подходила к концу. Пошла рекламная пауза. Рекламировали не бог весть что, зато с удовольствием. «Съел и порядок!» — услышал Митя. Он ел это уже 25 лет, а казалось, ему всё мало.
— Не знаю, — ответила Тая.
Она много слышала о Vi, когда работала в магазине, но видела её однажды, и ей хватило. Джони как раз познакомил их, но они тут же разругались — из-за чего, Тайка не помнила, — на этом всё и закончилось.
— Он её любил, конечно, но какая она в действительности, навряд ли мы узнаем.
— А в Джониных рассказах? — не отставал Митя. — Как часто и в какой степени Джони и Вика имели не вымышленную, а реальную связь?
— Да кто ж их теперь поймёт.
И в самом деле, если верить Джониным записям, они почти не расставались, что было не совсем так, и Вика косвенно подтвердила это ещё в начале Митиного расследования. По версии Джони они чуть ли не жили вместе. В их планетарии — Митя оглядел планетарий смущённым взглядом, — у неё дома, в их офисах, аэропортах и отелях по всему миру. Они много путешествовали. Ездили поездом, летали самолётом, да как только не летали: на вертолёте, дельтаплане, воздушном шаре и аэростате. Прыгали с парашютом, плавали морем, опускались под воду и вновь поднимались в небо. Всё выглядело довольно живо и правдоподобно.
— Да кто ж их теперь поймёт, — повторила Тайка и принялась мыть посуду.
Для поддержания любви достаточно иллюзии.
Не зря люди с развитым воображением более счастливы. Если разобраться — им и реальность-то ни к чему. Взять хотя бы Жюля Верна — тот вообще сочинил полсотни своих романов, не выходя из дому.
— Вы читали «Обещание на рассвете» Ромена Гари? — спросила Тайка.
Нет, Митя не читал. Он вообще не читал Ромена Гари, а зря. В этом эссе писатель вспоминает одну историю с его мамой. Поняв, что вскоре умрёт, так и не дождавшись Ромена с войны, она написала ему несколько сот писем, умерла, а письма всё шли, как ни в чём не бывало.
— Гари получал их и пребывал в счастливой иллюзии, — сказала Тайка. — Он получал их три года. Три года он и думать не знал, что происходит на самом деле. — Вы понимаете, о чём я?
Да, Митя понимал. Он вновь столкнулся с браком. Мама Ромена Гари торговала структурным браком, а её сын покупал этот брак и был счастлив. На «Эхе» давали новости. Два паровоза столкнулись у Антверпена, на Чистых Прудах столкнулись демонстранты с полицейскими, а космический аппарат «Кассини» столкнулся с метеоритом при очередном облёте Сатурна. В течение ночи «Кассини» превратился в мусор и, притянувшись к внешнему кольцу планеты, стал его неотъемлемой частью.
Таковы были новости.
— Что ж, мне пора, — засобирался Митя. — Хотите, подвезу вас куда-нибудь?
Нет, Тайка не хотела.
— Спасибо, Митя, — Нефёдова выключила «Эхо Москвы» и взглянула на небосвод под крышей. Там по-прежнему мерцали звёзды. — Мне ещё надо поработать, и вообще здесь хорошо. Я напишу вам как-нибудь.
Она обязательно напишет, не сомневался Митя. Да и он тоже. У них теперь есть что сказать друг другу. Есть чего ждать и на что надеяться.
В машине вновь нахлынули мысли. Он ехал не спеша и вдруг подумал о Бзденеках Козелах. Пройдут годы, размышлял Митя, молодые Козелы без труда приобщатся к западной демократии и будут пребывать в полной уверенности, что явились на свет с любовью. Что их родители и вправду нашли друг друга по любви, по воле божьей, ещё как-то, но уж точно не по расчёту. Иначе говоря, для Козелов всё едино, заключил Митя, — что любовь, что брак.
IV
В понедельник Митя вышел на работу.
Он всё так же принимал брак, но всё больше задумывался о комиссии и оглядывался вокруг. К концу апреля зачастили дожди, распустились деревья и пару раз пронеслись зелёные смерчи из берёзовой пыльцы. В целом же стояли тёплые дни, приближалось лето. Откроешь форточку, а оттуда жар, думал Митя и содрогался. Лето в России короткое, но гнетущее.
И вот в один из таких дней среди недели неожиданно позвонила Хьюлет.
— Митя, я тут кое-что нашла, — сказала она.
— Что же вы нашли, Катя?
Голос у Хьюлет был чуть встревоженный, но в то же время и ровный. Она вполне справлялась с собой. Да и что в сущности могло случиться?
— Джони обвиняют в экстремизме, — продолжала Хью.
