Андрей Колганов - Жернова истории 4 (СИ)
Мое выступление не раз прерывалось то замечаниями несогласных с тем или иным заявленным тезисом, то возгласами поддержки со стороны тех, кто видел во мне сторонника собственной позиции. Но я не реагировал ни на те, ни на другие реплики, подводя к главному:
– Для меня, как для производственника, весьма существенным является вопрос о том, в каком объеме будет дан заказ на производство нового танка. Высказанное здесь предложение, после производства установочной партии в 50 машин для проведения войсковых испытаний, дать заводу «Большевик» на 1931 год программу в 300 машин с последующим доведением годового выпуска до 1000 штук, считаю совершенно неприемлемым, – и едва я завершил эту фразу, как в зале поднялся такой шум, что в общем гуле тонули и выкрики неприятия, и голоса поддержки.
– РККА нужна мощная танковая армада, которую промышленность должна дать нам во что бы то ни стало, не прячась за объективные причины, – негромко, но веско бросил командующий ЛВО и член РВС СССР Тухачевский, сидевший совсем недалеко от меня, благодаря чему я и расслышал его слова.
– Мощная танковая армада нам действительно нужна, Михаил Николаевич, – обернулся я к нему. – Вот только ни шеститонный танк заводов Виккерса, ни быстроходный танк инженера Кристи нельзя рассматривать в качестве перспективного массового танка для наших вооруженных сил.
– Почему же? – Уншлихт опередил своим вопросом готового ввязаться в полемику Тухачевского.
– Согласно данным нашей технической разведки, за рубежом идет разработка в ряде стран, из числа наших вероятных противников, малокалиберных противотанковых пушек с высокой бронепробиваемостью – при этих словах головы собравшихся дружно повернулись к присутствовавшему на заседании Яну Берзину, который, чуть помедлив, молча кивнул. – В результате принятия таких пушек на вооружение, года через три-четыре потребуется усиление броневой защиты перспективных танков в лобовой части хотя бы до 40-50 мм. А поскольку зарубежные конструкторы так же будут усиливать бронирование, исходя из тех же соображений, нужно будет так же оснастить перспективный танк более мощной пушкой, калибра не менее 50 мм с длиной ствола в 30-35 калибров или даже больше. Это влечет за собой увеличение веса, габаритов башни, потребность в новом, более мощном двигателе. Ни танк заводов Виккерса, ни танк Кристи не могут получить усиленное бронирование и более мощное оружие – хотя бы потому, что их ходовая часть и трансмиссия не рассчитаны на значительное увеличение нагрузки. Вывод: надо проектировать совершенно новый танк, который уж точно не впишется в класс легких.
Здесь меня прервал Халепский:
– УММ уже выдало задание на проектирование подобного танка.
– Вы имеете в виду группу немецких инженеров Эдварда Пауля Гроте, Карла Оттерсбаха, Хуфшмидта и Фельдхаузена? Но, насколько мне известно, перед ними поставлена задача спроектировать тяжелый танк прорыва, а не основной боевой танк для РККА. Кроме того, эти специалисты никогда не проектировали ни танков, ни двигателей, и потому у меня есть сомнения в том, что они, будучи весьма талантливыми, создадут не только многообещающий, но и пригодный для развертывания массового производства образец. Они могут помочь нам в овладении достижениями немецкой технической культуры, однако нельзя делать ставку только на одну лошадь – нужно растить собственную конструкторскую школу, что означает выдачу заданий нескольким коллективам наших конструкторов. Пусть соревнуются! И начинать надо уже сейчас. Если за наших артиллеристов я более или менее спокоен, – нужную танковую пушку, они, я уверен, создадут в необходимые сроки, – то по части проектирования и освоения технологии производства двигателя, трансмиссии, увеличенной башни нас наверняка ждут большие трудности.
Дальнейшие дебаты стали вращаться вокруг определения объема государственного заказа на производство танков. Поскольку в этой реальности руководству не докладывали панические сообщения о том, что поляки вот-вот начнут строить «Виккерсы» и «Кристи» сотнями (все-таки аналитический отдел ОГПУ довольно жёстко требовал перепроверять всякие сенсации, которые не имели параллельных подтверждений), то и решение было принято иное, нежели известное мне по прошлому. «Виккерс Мк.Е» не стали копировать один к одному, а решили выпускать «гибрид», взяв за основу корпус и башню от Т-19, а ходовую часть, трансмиссию и двигатель от английского танка (обеспечив более удобный доступ для обслуживания двигателя, и добавив ограничитель оборотов, чтобы избежать срыв клапанов). А вот вокруг количества танков разгорелись весьма жаркие баталии.
Тухачевский настаивал на том, что нам необходимо установить на 1931 год программу выпуска в четыре тысячи легких танков, шесть тысяч танкеток и три тысячи маневренных танков. Представители руководства Орудийно-арсенального треста и завода «Большевик» при мой полной поддержке стали на дыбы.
– У нас ещё нет даже проектов, не говоря уже о рабочих чертежах, ни одного из этих танков! Ни один из них не построен хотя бы в опытных образцах, и не принят на вооружение. А даже если бы всё это было, нет металла, нет станков, нет производственных площадей, нет квалифицированных рабочих, чтобы выпекать танки в таком количестве! – наперебой доказывали они. – Тринадцать тысяч в год? Да это просто нереально!
Другие представители высшего командного состава РККА оказались несколько скромнее в запросах: они желали получить от двух до трех тысяч легких танков, три-четыре тысячи танкеток и тысячу-полторы маневренных танков.
Пришлось возвращать их с небес на землю:
– Товарищи! Да поймите же! – увещевал я разохотившихся до танков командиров. – В 1931 году в лучшем случае будут закончены проектные работы, изготовлены опытные образцы и проведены государственные испытания и принято решение о принятии танков на вооружение. Самое большее, на что можно рассчитывать – на выпуск небольших партий для войсковых испытаний. Но даже и на 1932 год нельзя закладывать столь обширную программу. Можно согласиться на выпуск в общей сложности тысячи танков и танковых шасси легких танков, пятисот – маневренных танков, а насчет танкеток меня вообще гложут серьезные сомнения.
– Почему – «танковых шасси»? – выудил из потока моих слов Уншлихт зацепившее его словосочетание.
– Я не военный, но по долгу службы иногда знакомлюсь с документами, выходящими из недр РВС СССР. Приходилось, в частности, читать любопытную бумажку, озаглавленную «Перспективный план комплектования механизированных соединений РККА». Согласно этому плану в мехбригаде, кроме танков, должна быть артиллерия, средства зенитного прикрытия, ремонтно-эвакуационные средства и т.д. Значит, наша промышленность должна выпускать для механизированных войск самоходные артиллерийские установки с пушкой типа полковой или дивизионной, самоходные зенитные установки со скорострельной зениткой или крупнокалиберными пулемётами, бронированные ремонтно-эвакуационные машины, бронированные машины для перевозки пехоты, бронированные подвозчики боеприпасов, бензовозы…
– Постойте, постойте! – воскликнул Климент Ефремович Ворошилов. – Но у нас же нет ни самоходных пушек, ни скорострельных зениток, ни крупнокалиберных пулеметов…
– Верно! Всё это пока находится в стадии разработки. Но когда наступит время выпуска всех этих машин, что же вы думаете – промышленность под каждую из них будет проектировать и выпускать отдельное шасси? Нет уж, мы будем делать и САУ, и ЗСУ, и БРЭМ, и подвозчик боеприпасов на базе ходовой части легкого танка. Бензовозы и транспортеры для пехоты предполагаем ставить на трехосное колесное шасси – танковые на это дело пускать было бы слишком расточительно. Автотракторный трест обещает к началу 1932 года дать полноприводные трехосные автомобили грузоподъемностью в пять тонн.
– Но если всё обстоит так, как вы говорите, то нам потребуется отнюдь не тысяча танков и танковых шасси, а гораздо больше! – не унимался Ворошилов. – Я уж тогда скорее с Тухачевским соглашусь, чем с вами! – в запале бросил он почти немыслимую для него фразу.
Споры вспыхнули с новой силой, но тут в бой вступили до поры отсиживавшиеся в засаде последние резервы здравого смысла: эксперт военно-промышленного отдела Госплана, и представитель Наркомфина. Первый вступил очень эмоционально. Активно жестикулируя и пересыпая свою речь цифрами, он исполнил «плач Ярославны» насчет острой нехватки мощностей по выпуску бронелиста нужной толщины, нехватки высокоточных станков, нехватки спецсталей, затягивания ввода в строй завода электрооборудования, напряженного положения с кадрами станочников высокой квалификации. Его дружно поддерживали представители заводов, добавляя душераздирающие подробности:
