Константин Рольник - Расстановка
В оставшиеся два дня тоска душила Янека все нестерпимей. В добавок, пришла странная бессоница: ни сна, ни бодрствования.
"Вот и побывал на митинге… Вот тебе и свобода собраний… Бедняков, пенсионеров — обрекают на муки, а я, как гражданин, ничем не могу этому препятствовать… Бьют в полиции, а сейчас и вовсе обложен со всех сторон… Зачем жить в таком государстве? Надо мной плита… Жить, видеть мучения других и не сметь даже закричать в их поддержку, не сметь кричать о ненависти к мучителям, так невозможно… Невозможно и не нужно… Бессмысленно…"
Янек прекрасно видел источник своих терзаний. Подобно всем рабсиянам его поколения, парень всю жизнь сгибался под плитой страха перед РСБ и государством, жил меж давящих тисков диктатуры, которые все туже сжимали его личность, грозя раздавить в лепешку. Как и большинство аполитичных рабсиян, студент прежде лишь чувствовал эту удавку на горле — и только в последние недели ясно осознал, кто и что его душит.
"Но если я не могу ускользнуть от давящих тисков, то быть может в силах нанести удар по ним, пусть и ценой своей жизни? Она и без того обесценена. Нет ничего моего — все в этой стране принадлежит РСБ… Неужели я умру, раздавленный ими, превращенный в покорную скотину? Или все же, обменять ненужные и пустые десятилетия загнанного и запуганного существования, предстоящего мне, на один миг гибели — но достойной? Я хоть на миг одержу победу над этой системой, над этим государством. Я ударю по этим тискам, которые жмут не только меня а всех честных и умных рабсиян! Артур давал мне книгу Ильича Нелина. Там сказано, что глупо отдать жизнь революционера за убийство жандарма. Но ведь я не революционер… К подпольной борьбе я не способен, повстанцы не обучали меня, не тратились особо на мое содержание… Кто я? В этом море я бессильная креветка… Неужто так уж убыточно для революции обменять жизнь ничтожной креветки на жизнь такого кита, как лейтенант Подлейшин? Сколько средств затратило государство на его подготовку! Сколько зла и вреда может он еще нанести революционерам?! Скольких выследить? Скольких доносчиков найти? Офицер РСБ — мишень почти недостижимая, даже повстанцам редко удается обнаружить, выследить и истребить такую важную птицу… А тут… Если я смогу это сделать, то быть может и мою жизнь повстанцы вспомнят как осмысленную, а мое имя впишут в ряды достойных, не зря погибших? Революция только выиграет от такого неравноценного обмена…"
В этих рассуждениях проявлялся, конечно, глубокий комплекс неполноценности. Но попробуй избежать его в том государстве, где РСБшники обладают ореолом всесилия и неуязвимости! Поддерживая этот ореол, газеты и телевидение поставили сотрудников РСБ над обычными разумными существами планеты — и тем самым превратили их в хтонических чудовищ. Истребление которых, если верить древней мифологии — удел героев. Так стоит ли удивляться, что Янек поддался этой логике? Лейтенанту Подлейшину предстояло пасть жертвой того самого превосходства, которое позволяло ему высокомерно и презрительно смотреть на всех непосвященных, вне РСБ стоящих граждан. Такая вот диалектика…
"Ничто не доставляет радости… Жизнь кончена" — думал Янек — "Значит, не жить… Покончить с собой… Умереть… Но — как умереть? Умереть тоже можно по-разному. Смерть может быть гражданственной и героической. В один голос учат, что на них невозможно поднять руку, что они — некие сверхсущества. Доказать их уязвимость и смертность — какое наслаждение, какая победа может быть выше и слаще этой для любого недовольного рабсиянина?"
Рассуждая в подобном духе, Янек заметил: к нему возвращается активность. Теперь он знал, что предстоит сделать. Не желая быть пешкой ни у повстанцев ни у РСБ, Янек вдруг ощутил себя карающим мечом, призванным отомстить за страхи и запуганность всего поколения. Нажать на кнопку, потому разгрызть ампулу…. Потерять всего-то жизнь запуганной креветки — и отнять у противника жизнь целого офицера РСБ — какой неравноценный обмен! Какая предсмертная пощечина государству!
***Янек двигался к скверу как робот, монотонной походкой. Шумная суета улиц его не трогала. Перед мысленным взором стояло вовсе не то, что окружало его сейчас.
"Только бы не сорваться, доиграть эту партию до конца… Они воображают, что уже расставили силки и навяжут мне свои правила… Но я порву силки, и навяжу им — им, всесильным! — свой вариант развития событий… А Наташу отпустят… После моей смерти держать ее в заложниках бессмысленно… Вот и сквер. Как тепло вокруг, и как холодно на сердце! А вот и мишень на горизонте… Вот он, Подлейшин."
Лейтенант приближался молодцеватой упругой походкой, со стороны бара "Субмарина". В этот момент он обдумывал предстоящую поездку в Горный Юрт, и не считал, что диалог со студентом будет особенно сложен: куда ему деваться, обложен со всех сторон… Конечно, прав Шкуродеров: исчезновение Янека из-под наблюдения весьма подозрительно… Но, черт возьми, мы здесь хозяева!
Миновав памятник древнему поэту, Подлейшин обратил внимание: студент, завидев его, нервно привстал со скамьи. "Еще, чего доброго, подает кому-то знак…" — сердце лейтенанта кольнула игла подозрительности. Ему вдруг вспомнился эпизод из истории революционного движения: однажды завербованный агент покаялся перед революционерами и заманил своего куратора в ловушку, где того и убили ударом лома[26]. Эге, уж не притащил ли парень с собой товарищей? Не страшно… Сквер близ РСБ особый: здесь на углу бессменно дежурят два вооруженных шпика, а на фонарных столбах укреплены видеокамеры. Незамеченным не подберешься… Он окинул взглядом окрестные лавочки: ничего подозрительного… На дальней скамье примостилась старушка, у мраморного бортика стайка студентов попивает лимонад… Не запретишь ведь им по скверу ходить…. Ну-ка…
Широко улыбаясь собеседнику — на этот раз с победным высокомерием — сыщик решил проверить догадку.
— Здравствуйте, уважаемый Янек!
— Здравствуйте! — в ответе не было иронии. Губы Янека побелели, он сосредоточился на одном: "хоть бы мне удалось!".
— Эх, погода-то какая чудесная… — лейтенант блаженно закатил глаза — Птички поют… А знаете, поблизости открылся луна-парк, там фонтанчики плещут… Кафе работает… Может, зайдем и перекусим? Что здесь-то сиднем сидеть?
"Если он кого-то привел, то идти откажется" — такова была затаенная мысль лейтенанта. И вправду, Янек отказался — поглощенный тем, что ему, предстояло, парень оцепенел. Встать со скамьи он уже не мог физически.
— Д-да нет, с-пасибо… — процедил Янек, запинаясь.
Такой ответ заставил Подлейшина еще раз пристально оглядеть окрестные скамейки. "Хм… Никого… Вот и студенты ушли… Да нет, просто это шок… Сидит, как пень, окаменел весь… Ничего, сейчас предложу ему план спасения его Наташи, и парень сразу оживиться.."
— Я слышал, у вашей подруги какие-то неприятности… — участливо поинтересовался лейтенант — Может быть, наша организация могла бы вам помочь? Вы изучаете право, но некоторые тонкости в таком деле, возможно, упустили…
— В-вот как?
— О, да… Уверен, тут есть кое-какие лазейки… Их можно использовать! Я вам сочувствую и готов выручить…
— Хм… Н-но вы же н-не просто так… предлагаете… п-помощь?
— Почему же? Поддерживать правопорядок и пресекать необоснованные преследования — наша прямая обязанность. Вот запишите пожалуйста мой телефон, и надеюсь, что вы скоро убедитесь в нашей объективности… Думаю, история с Наташей — просто недоразумение… Все выяснится. Конечно, если вы лояльный гражданин, и настроены всеми силами защищать законность и порядок, то почему вам не помочь? В этом мы союзники, не правда ли? Ведь так, согласны?
Оставалась сущая формальность: кивнуть и ответить "да". Подлейшин удовлетворенно отметил, с какой готовностью Янек сам полез в карман за авторучкой.
— Да не стоит трудиться, у меня и своя есть… Вот, давайте, я вам продиктую. Потом вы мне напишете еще один малюсенький текст на бумажке, и…
Янек, направив ручку стержнем к себе, а огнестрельным концом — в лоб Подлейшину, подвинул вперед ребристый металлический ползунок. Выстрела он не услышал. С удивлением Янек поднял глаза: уж не осечка ли? Тут он увидел на асфальте какие-то странные комья, подернутые, как ему казалось, черной дымкой…
"Холодец? Кто же его тут опрокинул? Откуда ему тут взяться?"
И только сейчас Янек понял: эти комья — мозг лейтенанта Подлейшина.
"Черные мозги…" — подумал Янек — "Я не ошибся — он был реакционером! Да еще властным! По совокупности — медвежучий нелюдь. Значит, я стер с лица Мезли крупинку Зла, убрал действительного негодяя! Но как же так быстро? Как я вообще это смог? Всего лишь я — и убил целого РСБшника?! Их ведь считают неуязвимыми! Неужто вся государственная машина, что за ним стояла, не помогла ему? А может, это сон? Может, это гипноз, и я сейчас проснусь, а РСБшники будут смеяться мне в лицо? Нет… Вот он… Действительно мертв… Ничего сверхобычного не происходит. Значит… Значит и они смертны! Значит, даже их можно победить! Теперь я достоверно это знаю… С таким знанием умирать не страшно! Добро может побеждать! Если можно убить одного злодея, то можно истребить и их всех! А значит когда-то, кем-то, это будет сделано… Не все так безнадежно на нашей несчастной Мезле… И они тоже смертны! "
