Алла Кисилева - Осторожно боги

Голос умолк и опять наступила тишина, потонувшая в темноте. Маленький жрец опять почувствовал пронизывающий холод, он весь дрожал, а горло горело. Он попытался сглотнуть и почувствовал резкую боль. Как сложно понять то, что он только что выслушал с таким вниманием. Да, он знал: боги иногда ссорились, и у них бывали разногласия. Да, он знал, как и для чего были созданы они, люди. Они должны служить богам и делать их жизнь здесь удобной и приятной. Но ему всегда казалось, что им вполне достаточно тех знаний, что они уже имеют, ведь и так каждому дается необходимая для его судьбы часть знания. И будет очень странно, если землепашец будет знать то же, что и жрец, и разве возможно, чтобы писец потребовал себе столько же знаний, сколько есть у царя. Несмотря на внутренний холод, эта мысль показалась ему настолько смешной, что он позволил себе улыбнуться — и сразу почувствовал стыд и неловкость. Молчание затягивалось, а он улыбался, в то время как его бог ждал от него ответа, он робко кашлянул, чтобы проверить, может ли он еще говорить, и немного хрипло сказал:

— Да, господин.

X

Бывает храбрость, которую опасность сама нарождает.

Очнувшись и не успев еще осознать всего того, что увидела и услышала, я вдруг поняла, что в квартире стоит неестественная тишина, совершенно невероятная для столь громадного мегаполиса. Привычный шум, в любое время проникающий с улицы, совершенно исчез. Звуки с лестницы, шум работающего лифта, даже мерное гудение кулера работающего компьютера — все исчезло. В этой влажной тишине ощущалась смесь плотности и вакуума. Почти сразу я почувствовала явную нехватку воздуха, тишина сдавливала, медленно и неотвратимо. Страх исчез, сознание разделилось, как будто я сама стала наблюдателем. Казалось, что все происходит с кем-то совершенно чужим, не представляющим для меня никакого интереса.

«Вот и попалась… хмм… быстро… доигралась», — где-то в глубине равнодушно стучали в медленном ритме слова.

Мое (или не мое?) тело сковывало холодом, а душу сковывало ледяное спокойствие.

«Ну что ж, значит, мне (или ей?) больше ничего узнать не удастся», — тягуче ползла мысль.

Ясно, что сопротивляться бесполезно, да и не было никакого желания, а самое главное, что не было никакого смысла. Серая мгла заползала в комнату, по-хозяйски занимая весь доступный объем помещения. Казалось, еще немного — и она окончательно вытеснит мое (или нет?) тело в какое-то иное, неведомое пространство или просто проникнет в него, сделав своей частью. Тишина нарастала, гипнотически окутывая приятным холодом безразличия. Но вдруг, само по себе, все прекратилось в одно мгновение.

Шум окружающего мира буквально оглушил меня, бешено забилось сердце, и вот тут-то меня затрясло по-настоящему. У меня не оставалось никаких сомнений, что это было предупреждение, небольшое напоминание, тонкий намек на то, что я забываюсь и делаю вещи не совсем правильные. Но почему так резко? Меня по-разному ругали, корили и все такое, но впервые я столкнулась со столь угрожающим поведением Наблюдателей. Обычно они всегда давили событиями, бытовыми проблемами, следующими одна за другой. К этому я давно привыкла и особенно не переживала по этому поводу. Хуже было, когда они использовали окружающих людей, толкая их совершать непривычные для них поступки, чтобы жизнь медом не казалась. Потому что поступки эти целиком и полностью порождались агрессией или тому подобными неприятными эмоциями. Причем интересно, что вся память о содеянном поступке стиралась, и жертва их воздействия почти ничего не помнила. Так что на них даже сердиться было как-то невозможно, и со временем я тоже научилась понимать, где, кто и когда действует. Но сейчас…

Да, в этот раз все было совсем по-другому. Интересно, они действительно что-то узнали или им просто показалось, что все прошлые действия на меня уже не оказывают никакого воздействия. Я же сама только что сказала, что привыкла к их старым методам дрессировки, вот они и решили использовать новые. Жаль, что мне точно неизвестно, что именно им известно. Могу себе представить, какая меня может ждать кара, если предупреждение было настолько внушительным. У меня началась настоящая паника, все легкомыслие, так или иначе присущее мне, куда-то испарилось. До меня наконец-то стало доходить, куда я сунулась со всей своей дури и с какими силами решила поиграть.

К сожалению, они со мной играть не собирались, и я не знала, что теперь делать. Все мои инстинкты в один голос кричали, что я должна прекратить, что все эти истории, которыми я занималась последние сутки, никому не нужны, а особенно мне. Что есть масса гораздо более интересных и полезных вещей, и мне пора срочно на них переключиться. Я стала вспоминать фильмы, которые собиралась посмотреть, книги, которые собиралась прочитать. Я стала думать о том, что давно не была там, где никто никогда не говорит о далеком прошлом и где неизвестно даже имя Анри.

Пока я усиленно думала об этом, я заметила, что по мере того, как я проникалась подобными настроениями, самочувствие мое резко улучшалось, дышать стало легко, а в душе наконец-то воцарился покой.

— Понятно, — пробормотала я себе под нос, — значит, это именно то, что вы от меня хотите.

Что ж тут было непонятного — естественно, именно этого они и хотели, и было бы все хорошо, но я никак не хотела с этим согласиться, при всем желании спокойствия, при всех самых жестких аргументах, имеющихся в арсенале Наблюдателей. Ничего я не могла с собой поделать. Ну что за дурацкий характер — ведь боялась я невероятно, просто вся тряслась от ужаса, но, как ни странно, не могла заставить себя отречься. Впервые в жизни я встретилась с удивительной тайной, впервые я дотронулась до самого невероятного своими руками, и, чуть только прикоснувшись к этому, разве я должна от всего этого отказаться? Если струшу и брошу эту затею, я лишусь чего-то очень значимого для себя и потеряю гораздо больше, чем просто покой. Если есть тайна и у меня появилась необычайная возможность приподнять ее покров, такой шанс нельзя было не использовать. Тем более у меня все равно было ощущение, что полного прощения мне никто не обещал, даже если я сложу лапки и сяду ровно, скромно потупив глазки.

Так что я выбираю тайну. И, вознеся свою благодарность господину Случаю, выбравшему меня в этой вселенской лотерее, я приступила к реализации своего плана. Единственного, основанного на детских шалостях плана, на который я возлагала большие надежды. Я медленно, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, стала расщеплять сознание, оставляя все «правильные» мысли на открытой стороне, как бы в открытом доступе. А вот все, что было так или иначе связано с моей новой страстью, то есть Анри и компания, я потихоньку переместила в тайную комнату, постоянно наблюдая за собой и окружающим пространством, чтобы сразу остановиться, если в моем состоянии что-то изменится.

Все было нормально, ничего не происходило, никаких настораживающих признаков не появлялось. И вдруг, мне стало легко и весело, я поняла, что сделала свой выбор и обратной дороги нет. Так что если все получится, значит, я доведу это дело до конца, ну а если нет, что же, по крайней мере, я попыталась.

XI

Владыка, зачем на богов ты злое замыслил,На погибель страны, на людей истребленьеБезвозвратно ль ты злое замыслил?

Я выругался вполголоса — далее повествование обрывалось, и переводчик пояснял, что в этом месте оригинала текст был сильно поврежден, неясно случайно или умышленно, и сообщил, что из разрозненных и достаточно бессвязных слов и предложений он сделал вывод, что Даг-ан дал жрецу указания некоторых действий, которые тот должен был совершить. Если переводчик правильно понял, то Шемма, предварительно записав происходящее и спрятав написанное в указанном потайном месте, должен был вернуться через шесть дней туда, где они разговаривали, в то самое таинственное помещение. Все это время ему было предписано хранить молчание и ни с кем не разговаривать, также, по-видимому, он должен был в эти дни воздерживаться от пищи. Даг-ан объяснил Шемме, какие действия необходимо совершить, чтобы очистить воду и сделать ее пригодной для питья, чтобы пить только ее весь указанный срок. Еще в его обязанности входило найти самое большое бронзовое блюдо или котел и как следует его начистить. Делать это надобно каждый день, во время всего указанного срока. На шестой день жрец должен был принести в комнату то, что он подготовил, предварительно тщательно очистив и омыв, положить в центре, и ждать прихода бога. Если же по какой-то причине тот не сможет прийти, то следовало вернуться туда же еще через шесть дней, и так должно продолжаться до тех пор, пока Даг-ан не выйдет к нему. Слава богу, с этого места начинался читаемый текст, но я решил немного подождать с продолжением.