Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле
Например, вкус предложенного ему придворным освежающего напитка из урмеллы, напомнил ему вкус жасминового нектара, и он явственно представил себе этот невиданный на Безмятежной цветок. Ассоциация потянула за собой воспоминание о том, что жасминовый нектар особенно вкусен подогретым, и Лабастьер тут же распорядился, чтобы в следующий раз урмелловый напиток ему подали горячим.
Выйдя на веранду дворца и оглядевшись, король испытал неожиданное чувство, как будто видел все окружающее впервые. Дома дворян и простолюдинов показались ему удивительно нарядными и умиляли своей нефункциональной прелестью. А в осенних красках природы почудились нечто сказочное, и Лабастьер догадался, что проистекает это от того, что земная флора окрашена совсем по-иному…
С площади вспорхнули и направились к нему несколько бабочек, и король узнал сопровождаемых репетиторами сына и жену. Неожиданно он почувствовал легкий укол ревности, ведь он-то теперь знал точно, что между Лабастьером Седьмым и Мариэль нет никакого кровного родства, и биологически по отношению к ней они с сыном абсолютно равны. Но он моментально отбросил эту мысль. Ведь она-то об этом не знает. И никогда не узнает.
Сын, махнув ему рукой, пролетел с репетиторами мимо, а Мариэль, приземлившись на веранду, обеспокоенно вгляделась в лицо мужа:
– Вы плохо спали, Ваше Величество?
Он молча смотрел на нее восхищенными глазами. И восхищение это имело новую окраску. Ведь стоило ему глянуть на нее повнимательнее, как в голову пришло, что она чрезвычайно похожа на «оператора думателя» красавицу Сейну – боевую подругу праматери Ливьен. «И не исключено, что сходство это не случайно, – подумал он, сам поражаясь этим мыслям. – Не исключено, что личинка ее предка-колониста принадлежала семье Абальт…» Но эта мысль тут же сменилась другой: «Вряд ли. Абальт – семейство, предрасположенное к телепатии, а ОН избегал брать личинок с этим свойством».
Неожиданно он понял, как преодолеть неловкость затянувшейся паузы, и наконец отозвался, поддерживая ее игру с официальными титулами:
– Да, Ваше Сиятельство. Пророчество сбывается. На меня снисходит мудрость моих предков, и этот процесс требует сил и покоя.
– И как долго это будет длиться? – в ее лице не отразилось и тени сомнения.
– Несколько дней.
Мариэль удовлетворенно кивнула:
– Я подожду, милый, – сказала она, ласково касаясь губами его лба.
– А кто сказал тебе, что постижение мудрости и любовь – занятия несовместимые? – усмехнувшись отозвался он и поцеловал ее в губы. – Если бы это было так, я бы отказался от мудрости. – Его пальцы тем временем легко справлялись с хитростями ее туалета.
– Ну, ну, – засмеялась она, – давайте, хотя бы уйдем со всеобщего обозрения.
День сменялся днем, и вот настал тот миг, когда думатель объявил, что передал королю всю информацию, которой, по его мнению, тот должен владеть. Теперь они могли общаться на равных.
Была ночь. Лабастьер Шестой, завернувшись в крылья, сидел в плетеном кресле, в библиотеке.
– Итак, теперь я знаю, о какой опасности для Безмятежной ты говорил мне. ОН не оставит нас в покое. Хотя мне и не ясно, каким образом ОН может нас обнаружить.
– Именно надеясь быть ненайденными, Лабастьер Второй и Наан избрали для Безмятежной нетехнологический путь развития, – отозвался думатель. – Но верно ли они поступили, вопрос достаточно спорный.
– Ты не ответил. Как ОН может нас обнаружить? Ведь ОН боится космоса, боится отделения от себя какого-либо из своих телесных воплощений!..
– И все-таки, это лишь вопрос времени. Техническое решение для этой задачи обязательно есть, и рано или поздно ОН непременно найдет его. Ведь не зря же ОН все-таки построил звездолет, в котором я коротаю свои дни… Даже я, лежа тут в темноте, сумел кое-что придумать. Например, специальные телепатические буи. Распространяя их в космосе, ОН будет мало-помалу увеличивать контролируемое пространство. Можно также создать прибор, улавливающий телепатическое излучение на сверхсветовых расстояниях…
– Значит, ОН обязательно найдет нас. Найдет и уничтожит или поработит… А раз так, раз эта задача неразрешима, объясни мне, «дядюшка», зачем мне было все это узнавать? – Лабастьер почувствовал, как в душе его вскипает раздражение. – Чтобы мучиться от обреченности не в одиночку?! Тебе не хватало партнера?!!
Думатель мерзко захихикал, и перед мысленным взором Лабастьера возник уже знакомый образ сморщенного плешивого старика.
– Ты почти угадал, – прокаркал тот ехидно. – Но ты недооцениваешь силу моего подлого разума. Я ведь все-таки ДУМАТЕЛЬ! Я знаю, как обезопасить Безмятежную. Есть одно средство… Одно-единственное.
– Какое?
– Боюсь, оно тебе не понравится…
– Какое средство?!
Внезапно образ старика окутался струящимся маревом… И вдруг он обернулся юной зеленоглазой самкой маака.
Скромно потупившись и держа руками края крыльев, она, за неимением одежды, безуспешно пыталась прикрыть ими прелестную грудь.
– Не надо… – прошептала девушка. – Не уговаривай меня… Я знаю точно, тебе это не понравится…
– Да говори же ты! – взорвался Лабастьер, чувствуя, что краснеет. – Хватит тебе играть со мной в свои дурацкие игры!
Юная самка моментально превратилась обратно в старого ублюдка, и тот, криво улыбаясь, прошамкал:
– Надо уничтожить Землю.
– Что?.. – не поверил своим ушам Лабастьер.
– Надо уничтожить Землю, – повторил думатель, злобно щурясь. И добавил: – И я знаю, как.
И в тот же миг король увидел яркую, словно реальную, картину: огромная туша Золотого Замка, рассекая черную пустоту мироздания, мчится к неприметной желтой звезде…
– Запаса полония на борту хватит на то, чтобы превратить земное Солнце в сверхновую.
– Но ведь там миллионы бабочек! – ужаснулся Лабастьер.
– Но там же и ОН, – возразил думатель.
– Ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть ответственность за такое безумное решение?
– Пусть оно будет на моей совести. Ты же должен думать только о безопасности своих подданных.
– Почему же тогда ты обратился ко мне?
– Потому что только рука одного из Лабастьеров может оживить корабль. А мне с этим не повезло, ты ведь знаешь это не хуже меня… И кто-то еще должен прикрепить к моему надлобью обруч мнемодатчика управления.
– Эта идея чудовищна…
– Мир Земли болен. Мы не в силах его излечить. И когда-нибудь эта болезнь доберется до вас. Вы – вывезенные оттуда здоровые ростки… А «гнилые корни следует отсекать», – гласит ваша же пословица…
– Ты предлагал то же самое моему отцу, моему деду?..
– Нет, – поколебавшись, отозвался думатель. – Но не потому, что я не додумался до этого раньше. Просто тогда мне было что терять. Я был молод. Но не сейчас. Так что, решайся… Ведь, когда я умру, такого шанса у тебя не будет…
– Никто! Никто не в праве принимать подобные решения! – воскликнул Лабастьер так возбужденно, что ему даже показалось, что произнес он эти слова не мысленно, а вслух.
Но нет, слуховая память подсказала ему, что ничего, кроме легкого покрапывания ночного моросящего дождика, он на самом деле не слышал.
– Оставь меня, – попросил он. – Дай мне отдохнуть.
Думатель не отозвался. Но не почувствовал Лабастьер и характерного облегчения, которое всегда испытывал в тот миг, когда тот покидал его. Однако, взбудораженный беседой, он не обратил на это внимания, а поднявшись с кресла, прошел из библиотеки в спальню и вышел на веранду.
Если бы не повышенная влажность, он бы обязательно полетал в ночном небе, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Но хватало и ночной прохлады, остужающей его тело.
Дипт и Дент, войдя в фазу полнолуния, отчетливо освещали столицу. Как любит он этот мир! Какими чуждыми и враждебными рисуются ему прочно сидящие теперь в его памяти земные картины.
Город маака – бесформенное нагромождение тысяч полупрозрачных сфер, соединяющихся между собой переплетением труб-коридоров, с обугленными и обезображенными кислотами пиками сторожевых башен… Город махаон, словно уродливая опухоль вздувшийся над поверхностью земли зеленой полусферой изорванного, обвисшего нелепыми лохмотьями флуонового купола… Отвратительные зловонные подземелия приамов…
– Позволь мне сказать тебе еще только несколько слов, и я исчезну, – вновь влез в его мысли думатель.
– Говори, – разрешил король, испытывая досаду от того, что не замечал в себе его присутствия.
