Ольга Онойко - Море Вероятностей
— Я думаю о Лабораториях, — сказал он. – Об их способе мышления.
— Потому что ты сам начинаешь мыслить так же, — без труда угадал Тэнра.
— Да. Все мозги выворачивает, — признался Вася. – Хочется знать, что дальше будет. А то страшно.
— На что это похоже?
Вася поколебался. Посмотрел в потолок.
— Изнутри это пока похоже на бред. Разве что я начинаю понимать болтанку. Верней, сама болтанка превращается потихоньку в нормальную речь. Полилог, чьи‑то многопоточные разговоры. Я вспоминаю, как программисты описывали собственное мышление. Адаптировали для тех, кто не в курсе. Чего–чего, а адаптировать они умеют…
— Что они говорили?
— Что это… прекрасно. Что лучше этого ничего нет.
…Это чудо. Непрерывное чудо осмысленной жизни. Это бессмертие, которое не старит и не тяготит. Это похоже на жизнь художника, который пишет многофигурное полотно, или писателя, который взялся за роман–эпопею. Множество набросков, черновиков, отрывочных мыслей, образов. Долгий, долгий сбор материала, размышления над композицией, пробы, этюды, рассказы, бесконечные вычёркивания, озарения и снова вычёркивания. Потом долгая, долгая кропотливая работа по воплощению сформированного замысла в реальность. И когда ты стоишь перед завершённой работой, ты понимаешь, что изменился. Твоё творение изменило тебя. Ты стал чем‑то большим. Созданное тобой прекрасно, оно родное тебе до последней буквы, до последней крупицы краски, но тот, прежний ты, задумавший эту работу, сейчас для тебя – как несмышлёный ребёнок. Ты можешь лучше. Ты можешь больше, чище, сильнее. И ты начинаешь новую работу… Ты не можешь знать, каким ты станешь потом. Никто не в силах предсказать, как ты изменишься. Что станешь думать, как будешь чувствовать. Но при этом ты уверен, что останешься тем же, кем был. Это прекрасно. Упоительно.
Вечный труд. Вечное обновление. Вечное счастье.
— Там, где находятся архитекторы, уже нет тоннелей реальности, — сказал Вася мечтательно.
— А что есть?
— Лабиринты.
— И они…
— Каждый из них одновременно царь Крита, Минотавр, Тесей и Ариадна. И Дионис, отнявший Ариадну у Тесея. И Мойры, которые сплели их судьбы. И сам Лабиринт, и строитель его Дедал. И смыслы, все смыслы, что заключены в этой истории, и все её загадки. Всё Средиземное Море Имён. Тоннель реальности, который рождается, когда я произношу эти слова, одновременно создаёт и уничтожает понимание. Он не может вместить ни мышления архитектора, ни его целей, ни, тем более, его существа. Это как развёртка в пространстве с меньшей мерностью. Архитекторы не сумасшедшие. У них просто мышление имеет большую мерность, а оттого – большую связность, и многие связи для не–архитектора непостижимы…
Тэнра протянул руку, закрыл окно, и Вася только в этот момент понял, что ветер стал холоднее, и он замёрз.
— Тебе хочется туда, — сказал Тэнра. – К ним.
— А кому не хочется? – удивился Вася.
Тэнра вздохнул.
Нижний блок арколога включал в себя десять надземных этажей и несколько подземных. Под землёй располагались коммуникации и огромные стоянки для машин, сверху – квартиры. Десятый этаж предполагалось отдать под зимний сад и торговые ряды. В соседней вертикали планировался небольшой аквапарк, и к нему внутри здания вела целая улица. Выше арколог начинал сужаться. Крыша на десятом этаже была стеклянная. За прошедшее время она успела стать непрозрачной от грязи и пыли. Высокие окна под козырьками оставались немного чище.
Над пустырём, окружавшим арколог, со страшной скоростью неслась седловая авиетка – огромная, чёрная, разукрашенная. Судя по её курсу, байкер планировал покончить с собой, разбившись о стену. Когда авиетка приблизилась, стало видно, что он радостно подпрыгивает в седле и что‑то орёт. Тёмные волосы его развевались, широко распахнутая кошачья пасть ловила ветер.
— У меня дурное предчувствие, — мрачно сказал Файриль, наблюдая за тем, как Кенсераль собирается въехать в окно.
— У всех, — столь же мрачно поправил Орналь.
Ирсирры неторопливо разошлись в стороны.
Начинка у авиетки была настолько же хороша, как внешний вид. За несколько метров до стеклянной стены этажа Кенсераль резко затормозил, рванул байк носом вверх и врезался в стену со скоростью серьёзной, но не самоубийственной. Населённый арколог должны были защищать силовые поля, но их никогда не включали, а генераторы демонтировали почти сразу после того как поставили… Крыша рухнула со страшным грохотом. Осколки толстого грязного стекла полетели во все стороны. Кенсераль остановил авиетку посреди залы, ставшей балконом, и опустил так, чтобы оставаться в паре метров над полом – то есть возвышаться над собратьями.
— Слушайте, слушайте, сколько счастья! – визжал он. – Я не могу держать его в себе! Должен поделиться!
— Кенси… – начал кто‑то.
— Знаю, знаю! «Исчезни» — моё второе имя, — он покатился со смеху и ударил кулаком по рулю авиетки. – Глядите, что у меня есть! Оно летает! Это, конечно, не крылья, но лучше, чем ничего!
Арсиэль выступил из дверного проёма. Вид у него был хмурый. Кенсераль уставился на него и расплылся в улыбке.
— Где ты взял машину? – потребовал Первая Звезда.
— Нашёл! Теперь она моя.
— Я надеюсь, ты не съел её предыдущего владельца?
— Ну–у-у, как тебе сказать… – Кенсераль захихикал. – Ты стал очень скучным, Арсиэль. Раньше ты был лучше.
Арсиэль тяжело вздохнул. Кенсераль поискал глазами и снова оскалился.
— Тари! Цыплёночек! Иди ко мне, я тебя… покатаю! – он призывно раскрыл объятия.
Итариаль заулыбался и шагнул к нему.
— Кры–ылья, — очарованно протянул он.
— Только посмей!.. – яростно выдохнул Тауриль. Он кинулся к Итариалю и с силой отшвырнул брата к стене. Итариаль захныкал и попытался обойти Тауриля; тот оттёр его плечом и прошипел: «Стой тихо!»
— А что такого? – невинно удивился Кенсераль. – Что я такого сказал? Что ты впадаешь в неистовство на пустом месте? Почему я не могу покатать мою ласточку?
— Я тебя убью.
— Один раз уже убил, плюшечка, — Кенсераль привстал в седле и показал Таурилю язык. – А толку?
— Убью снова.
— Достань сначала, — сказал Кенсераль противным голосом и вновь заговорил нормально: — У меня новости не для тебя, а для Арси. Надеюсь, он станет чуть менее унылым, когда услышит.
Арсиэль помрачнел ещё больше. Кенсераль влез ногами на сиденье авиетки и принял театральную позу.
— Итак! – радостно сообщил он. – Про нас с вами и наши маленькие разногласия сочинили кучу сказок, а чуть позже понаписали книжек, стихов, картин и прочего. Но больше всего люди любят историю про тебя и Ульрималя, кстати, где он? Неважно. Они играются в неё снова и снова. Хорошая история! Вы там такие прекрасные, благородные, гораздо лучше, чем в жизни. А в четвёртом акте вы трахаетесь.
И со взрывом дикого хохота он спрыгнул в седло и дал задний ход.
— Почему я не убил его сразу, как только увидел? – пробормотал Тауриль.
— Вы заметили? – сказал Арсиэль спокойно. – Его зубы.
— Да, — откликнулся Файриль. – Выходит, подлинный облик возвращается? Но почему только к Кенси? Как у него это получается?
— Понятия не имею. Я ничего не чувствую.
— Я хочу своё тело назад, — процедил Эльсиль. – Особенно крылья.
— Крылья, — огорчённо повторил Итариаль.
— Замолчи, — тяжело сказал ему Тауриль. – Сиди смирно. Не высовывайся. Не смей лезть к Кенсералю. Ты меня понял? – он сжал предплечье брата и рванул его к себе; Итариаль вскрикнул и попытался вывернуться. – Ты понял, безмозглый?
— Что вы такие скучные? – недовольный Кенсераль снова возник в проломленном окне. – Что за лица такие похоронные? Я из кожи вон лезу, стараюсь вас развлечь, и что я вижу? Где благодарность?..
— А, вот он где.
С этими словами из коридоров арколога показался Анис. Он тоже ухмылялся, почти столь же неприятно, как Кенсераль. Тауриль вскинулся, попытался что‑то сказать, и Анис остановил его движением пальцев. Анис вышел в центр зала и скрестил на груди руки. В глазах его прыгали лукавые искорки.
— Васенька велел надрать тебе задницу за хулиганство и похищение пива, — сообщил Анис Кенсералю. – Должен признать, это один из самых приятных приказов, какие я в своей жизни получал.
— Вот это новости! – Кенсераль вытаращился и тронул какой‑то переключатель под рулём авиетки. Мотор едва слышно загудел.
— Одно звучание этих слов доставляет мне удовольствие, — отметил Тауриль. – Надрать задницу Кенсералю.
— Подлец! – возмутился Кенсераль. – Скотина! А как же братская взаимовыручка?
Тауриль медленно оскалился.
— Между прочим, — сердито сказал Кенсераль Анису, — пиво пили все! А виноват, конечно, старина Кенси!
— Мне до этого дела нет, — сказал Анис и демонстративно размял пальцы.
