Сергей Шведов - Пал Вавилон
— Ну, чем не пугала огородные всамделе? — не по–доброму захохотал новоявленный князь, перекосив от злобы своё лицо. — Ведите их к смертному срубу и скиньте вниз на солому. Пусть отдохнут и призадумаются погожим летом.
— А с игуменом что делать? — спросил келарь.
— Подвесьте его в клетке вон на том дубе. Там листва гуще — его дождиком не замочит, солнышком не иссушит. Пусть молится и кается. Отшельникам и столпникам господь все грехи списывает за их подвиги в постничестве и одиночестве.
— А яства и питие? — отчаянно возопил игумен.
— Хлеб и воду тебе из монастыря старушки–богаделки будут приносить, — загыгыкал бывший келарь, а ныне заглавный думный дьяк Евфросий. — И кал твой с земли сметать, как за зверем в клетке в зверинце сметают.
6
На пологом спуске к берегу Печоры — бабский вой и столпотворение.
На якоре у причала стоял караван из трёх тяжело гружённых всяким домашним скарбом длинных плотов с шалашами от дождей и непогоды. Их подтянул сюда водоход с водомётным движителем. Стрельцы и копейщики еле сдерживали натиск толпы, чтобы очистить прибрежный луг.
— Дочушка моя!
— Сыночек мой!
— Куды вас от мамки увозят!
На берегу выстроились пары вьюношей и красных девок на выданье, связанные крепко–накрепко за руки свадебными рушниками.
У переносного алтаря со святыми дарами бранились три священника. Дьякон раздувал кадило, подбрасывая в него красные угольки, и всё время тёр рукавом подрясника заслезившиеся от дыма глаза.
— Тимофей, царь Ирод ты поганый! — кричали старые бабы из толпы, еле сдерживаемой копейщиками. — Как я дитю малую под венец пущу? Жалость поимей — девка ещё в возраст не вошла.
— Отныне повелеваю женить и замуж отдавать в шестнадцать лет, а не в двадцать семь, как было допрежь. На тёплых землях русским людям должно плодиться и размножиться, чтобы державу за собой силой удержать. Потребны воины и работники. Каждая баба должна родить, вскормить и ввести в возраст не мене десяти дитёнков.
— Нашим девкам ещё в куклы играться да гулять с парнями в юных летах, а не рожать!
— Доиграемся до вырождения в таёжных болотах. Или сами в зверолюдей мохнатых оборотимся, или зверолюди нас сожрут.
* * *Все три попа у алтаря разругались вдрызг до того, что наотрез отказались насильно венчать плачущих юниц с зарёванными вьюношами.
— Я приказал брачевать! — крикнул князь.
— Венчание — таинство, а не присяга для ратников! Всех скопом перед строем не брачуют. Родители благословения не дали.
— Я их сам благословлю.
— Браки совершаются на небесах, а не по воле княжьей.
— Разоблачайтесь, святые отцы! — приказал князь. — Служки–чернецы, быстро надевайте их епитрахили и камилавки да начинайте по законному чину венчать молодых.
— Не можно нам, не рукоположенные в иереи мы.
— Время не терпит — погоды стоят хорошие. Дождей нет, солнышко припекает. Давно такой милости божьей не знали в наших краях. Первая очередь новосёлов должна через сутки прибыть на уже подготовленное место за сто вёрст выше по течению. Что, я сам должен кадилом махать и венец над молодыми держать?
— Архиреи не благословят — боязно нам.
— Облачайтесь, архиреи у меня на соломке в яме отдыхают. Из монастырей всех молодых чернецов отправлю попами на новые приходы для переселенцев в тёплых землях. А вы, старые попы, станете собственноручно монастырские и поповские поля возделывать. «Не работаяй да не яст», как у вас в писании сказано. Пошли вон отсюда!
— Господь не сподобит! Венчание неправедное.
— С господом у меня свой завет, за это сам отвечу перед ним.
* * *После венчания первой очереди брачующихся под душераздирающий рёв баб и плач невест с причала на плоты перекинули сходни.
— Готово, княже! Можно всходить.
— Анчихрист Тимошка! — кричали матери из–за оцепления. — Пусти хоть с родной дитятей попрощаться.
— Обойдетесь дальней связью. Господь и по ней ваше родительское напутствие перешлёт.
Князь Тимофей стал перед алтарём и со строгим словом обратился к заплаканным новобрачным:
— Не реветь! Утереть сопли! Хватит вам с мамками нянькаться, по кустам женихаться да невеститься. Всем вам в пару ровню подобрали, а у кого жена выше мужа ростом, так то для улучшения породы малорослых. Баба на хозяйстве должна справная быть. Вас высадят за сто вёрст выше по течению Печоры на уже подготовленную площадку. Казаки и дружинники к тому времени уже выгрузят с воздухоплава тесаные бревна и доски. Плотницкий инструмент уложен на плотах каждой паре в приданое с домашним скарбом, домашней птицей и мелким рогатым скотом. Буйтуров тягловых для пахоты вам доставят по воздуху. Вам должно общей толокой за две недели собрать срубы и обустроить все дворовые службы. Потом сразу же поднимайте новь и засевайте поля яровыми. В жнивне–вересне посеете озимые. Там теплее, рожь даст урожай сам–треть, а ячмень и того больше. Крестьянской утвари у вас в достатке, льну и конопей можете на этот год не сеять, тканей и кудели вам придали в избытке.
Из новобрачных почти никто не умел плавать. Воды пугались, когда поднимались по сходням на плоты. Девки визжали, парни орали благим матом.
— И вот моё последнее слово, — крикнул князь переселенцам с берега. — Туземный люд, буде таковой окажется, не пригнетать, то не в русском обычае. Пусть живут по своей вере и по своим обычаям. Но если кто из них русскую кровь прольёт, наказание должно быть страшным и неотвратимым! На русского не дозволено руку подымать.
Никакому инославному аль чужеродному начальником и судьёй над русским не бывать! И самим вам в тайном сговоре с иноплеменными против русской крови не ходить! За это отступнику и двурушнику смерть будет лютая, без суда. А если кто из наших атаманов да князей местных с погаными сговорится и чужую рать на Русь наведёт, новое иго инославных да иноземных на земле Русской восстановит, тому смерть ещё лютей будет.
Мы вас в беде не бросим и про вас не забудем. Тут на севере будем вам орудия труда и оружие ковать, приборы и махины всякие полезные делать и книги печатать, как научимся. Ваше дело — целину поднимать, деток родить да любить друг дружку до гроба. Пошли с богом! — махнул князь кормчему на тягловом водоходе.
Плоты с зарёванными молодожёнами медленно потянулись вверх по течению.
— Ангела хранителя вам в дорогу! — напутствовали молодых отцы и матери с берега.
— Невидимо предстоит! — плаксиво ответствовали молодые с плотов.
Рев и плач стояли над речной гладью, пока караван с первыми переселенцами не скрылся за речным изгибом.
* * *Подошёл второй караван, и снова душераздирающими воплями огласилась вся пристань. На этот раз молодых окрутили быстрей и погрузка на плоты прошла без прошлой давки. После духовного напутствия князь крикнул переселенцам:
— Выделяйте часть урожая казакам и попу с клиром. Казаки — ваши защитники, священство — наставники вам и деткам вашим, какие вскорости народятся. Книг душеполезных и душу веселящих мы вам непременно пришлём, как только подземельные умельцы освоят буквенную печать, а бумагоделы выделают первые листы. За этим дело не станет. На дальнюю связь с родными выходить не забывайте, связные ожерелья и серьги у каждого в наличии.
* * *На отправке третьего каравана случилось несчастье.
Эта очередь отплывающих молодожёнов была особенная. Часть женихов отловлена княжескими дружинниками в дальних волостях, известных своим непотребством и бесчинством. Вот потому–то в люльках у местных матерей чаще, чем у других, находили омменов, рождённых от блуда баб с лесными зверомужиками.
Парни–полукровки все были ростом молодцы как на подбор, но смотрели зверовато исподлобья, волосья имели кудлатые, бородки щетинистые спутаны. Плечи широки, грудь молодецкая колесом. Ручищи у них в обхвате, что ноги у простых поселян. А девки достались ближнеострожские, матерями заняньканные, хрупкие, нежненькие, с розовыми щёчками и алыми губками.
Какой тут подняли хай матери молодух на звероватых зятьёв! У тех свадебные рубахи–вышиванки едва не лопались на плечах, когда под ними ходуном ходили бугры могучих мышц. И такому зверю зверскому доченьку мою нежненькую на растерзание дали! Стрельцы с копейщиками из последних сил сдерживали натиск разгневанных баб.
Молодые попики трясущимися руками благословляли молодых и со страху перед женихами–великанами заикались, путая последование обряда венчания. Невесты роняли зажженные свечки из дрожащих от страха пальчиков, неуклюжие громады–женихи наталкивались на священника с кадилом, когда шли становиться на скомканный на траве перед аналоем белый плат. Крест, евангелие и венцы слетали с престола.
