Ветер в его сердце - Чарльз де Линт
— Вот и не показывай. — Тетушка поднялась из кресла. — Ойла. Рада, что ты дома. А теперь пора старухе и на покой.
Проходя мимо Томаса, Тетушка взъерошила тому волосы. Сантана вскочила и чмокнула ее в щеку, а затем придержала для нее дверь в дом.
Когда девушка снова уселась в кресло, Томас задумчиво созерцал рассвет.
— Странно все-таки, — заговорил он. — Теперь, когда я вовсе не боюсь Морагу и меня даже тянет учиться у него, другая моя часть жаждет убраться из резервации еще сильнее, чем весь я раньше.
— Может, как раз ничего странного в этом нет, — отозвалась Сантана. — За день ты чего только не повидал, в каких только безумствах не участвовал, но в конечном итоге все это лишь часть твоего заточения здесь, твоего шаманского пути.
Парень кивнул.
— Мне кажется, если я еще немного потяну с отъездом, то уже никогда отсюда не выберусь.
— Да, я тебя полностью понимаю. И при первой же возможности сама уеду — а ведь я люблю все то, что пугает тебя до смерти.
— Дело вовсе не в том, что я чего-то боюсь.
— Знаю, — улыбнулась девушка. — Просто пока у тебя не было возможности увидеть, лучше ли живется во внешнем мире. Или хотя бы разглядеть разницу.
— Как думаешь, вернешься сюда?
— О да, конечно. Разве в конце концов все не приезжают обратно?
— Наверно, большинство.
Правда, сам Томас не был уверен, что войдет в это большинство. Заглянуть на пару дней, погостить? Вполне возможно. Но вернуться насовсем? Сейчас ему такое развитие событий представлялось наименее вероятным.
Вскоре Сантана отправилась спать, а он остался сидеть в одиночестве на крыльце, размышляя о будущем и любуясь рассветом.
Даже вороны улетели в свое гнездовье в Желтом каньоне.
19. Стив
Рувим предлагал довезти меня прямо до каньона Расписное Облако, но я распрощался с ним у дома Томаса, после чего поднялся на горную тропу. Объяснил, мол, мне необходимо подумать, а на прогулке голова у меня работает лучше всего. И то и другое сущая правда, но еще я надеюсь, что здесь, в одиночестве, мне удастся поговорить с Калико.
Отойдя примерно на километр от жилища Томаса, я начинаю выкрикивать ее имя. Призывы мои скатываются с тропы и растворяются в пустыне да кустарнике. Единственный получаемый мною ответ в этот предрассветный час — полнейшая тишина. Я зову подругу еще где-то с километр и затем сдаюсь.
М-да, здорово она на меня разозлилась.
Возвращаться в пустой трейлер — перспектива не из приятных, но снаряжения у меня при себе никакого, а я уже слишком стар, чтобы завалиться спать в дикой местности без спальника. По крайней мере, такими доводами я себя убеждаю топать к трейлеру. Но в глубине души, естественно, надеюсь, что Калико поджидает меня дома. Я выйду из-за трейлера, а она сидит себе за столом и спрашивает как ни в чем ни бывало:
— Ну и где тебя носило?
Но вместо нее у себя в гостях я обнаруживаю Морагу.
Шаман угнездился на столе: потягивая пивко — которым, скорее всего, угостился из моего же холодильника, созерцает каньон. Когда я выхожу из пещерки, он лениво поворачивает голову, хотя наверняка услышал мои шаги много раньше, еще пока я лез вверх по тропе.
Кроме его задницы на столе имеется свеча — она тихонько чадит себе, капая воском в тарелочку. Лужица натекла изрядная, и мне не составляет труда догадаться, что ожидание Морагу несколько затянулось. На горизонте потихоньку разгорается розовая заря, а непроглядная тьма так же неторопливо сдает свои права.
— Ойла, Глотающий Духов, — произносит шаман.
— Не смешно! — огрызаюсь я.
— И впрямь. Чем ты только думал, черт тебя подери?
— Будто я знал, что происходит, и мог поступить как-то иначе!
— Тоже верно. — Он делает пару глотков. — Говорят, мнение Калико о тебе недавно основательно пошатнулось.
Я оставляю его ремарку без ответа и отправляюсь к холодильнику. Вернувшись с тремя бутылками, передаю одну Морагу, другую открываю для себя и, осушив ее наполовину, усаживаюсь рядом с гостем на стол.
— Откуда ты узнал?
— Да кузены трещат с самого утра, — шаман пожимает плечами.
Естественно, это он не о каких-то там своих родственниках, а о майнаво. Несколько дней назад я бы закатил глаза или скривился, а сейчас просто киваю — дескать, да, такие они ребята.
— Им больше делать нечего, кроме как сплетничать о старом отшельнике, который мечтает только о том, чтобы его оставили в покое?
— Ты для них загадка. Самый интересный пятипалый в мире. Чем бы ты ни занимался, хоть один маленький кузен увидит и обязательно расскажет об этом другим.
— Ужасно увлекательные байки! Да до вчерашнего дня я вообще ничего не делал: бродил по пустыне, зависал со своей подружкой, играл на гитаре, ел да спал. Кого это может занимать?
— Ты ведь знаешь, что отличаешься от других белых, верно?
На этот раз я не выдерживаю и закатываю глаза:
— О боже! Сейчас последует офигительное откровение, будто на самом деле я ящерица, кролик или другая тварь!
— Нет, — с улыбкой качает головой Морагу. — Чего нет, того нет. Но есть кое-что другое. Во-первых, ты довольно давно живешь в ином мире, а это сильно меняет человека.
— Принято, хотя я этого и не ощущаю. Но Калико что-то такое говорила.
— А во-вторых — у тебя безупречная репутация. Причем тебя уважают не только индейцы в резервации, но и майнаво в пустыне.
— Да кроме своей подруги, никого больше… — я обрываю себя на полуслове.
Так мог сказать старый я, тот, который на все закрывал глаза. На самом деле, мотаясь по горам, я наверняка познакомился со множеством других майнаво. Черт, может, даже встречал их в городе или в резервации. Я ведь не могу отличить кузенов от людей, пока они не примут звериное обличье.
— Хорошо, жизнь в ином мире и расположение его обитателей. И что дальше?
— Ты готов помочь любому, но никогда ничего не просишь взамен, — отвечает шаман. — И это очень необычно: даже у самых щедрых есть нереализованные желания. И их осуществление является платой за услугу. Это естественно для людей. Как, впрочем, и для майнаво, — он улыбается.
— Ну и что?
— А ты никогда ничего не просишь, и это озадачивает кузенов на протяжении десятков лет. Годами они выжидали, полагая, что когда-нибудь ты проявишь свое истинное лицо, например, раскроется некий хитроумный замысел… Но оказалось, что это и есть твое истинное лицо. До них это дошло наконец.
Мне реально не по себе от болтовни про то, какой
