Сергей Лукьяненко - КВАZИ

Сергей Лукьяненко

КВАZИ

роман

- Из окна донеслось, - консьержка показала вверх, на балкон третьего этажа. Балконная дверь была открыта. – Я тут, у ограды… - она замялась.

- Курили, - кивнул я.

- Нам нельзя далеко от подъезда отходить, - объяснила консьержка. – Я тут стояла, тихо было, и вдруг – «пух»! Я поднялась. Это профессора квартира…

Что-то у неё дрогнула в лице при этих словах. Ничего криминального, пожалуй. Либо интрижка, но вряд ли «профессор» будет крутить роман с немолодой и некрасивой прислугой. Либо просто неприязнь. К профессору? Нет… но как-то с ним связано…

Ладно, отложим на потом.

- Не открывает?

Консьержка замотала головой.

- Не открывает! А он на работу не уходил. Жена… ушла с утра, а он остался.

Ага. Понятно. Жену профессора она не любит. Что ж, это бывает.

- Жена ушла до «бум-пух»? – спросил я.

- До, - с явным сожалением признала консьержка.

- И кто там с ним ещё остался?

- Никого.

Версия у меня уже вырисовывалась. Очень неприятная версия.

- Итак… подозрительный звук вы услышали… - я посмотрел на часы. – Сорок семь минут назад.

- Много, - вздохнула консьержка.

- Виктор Аристархович? – уточнил я.

- Виктор Аристархович, - кивнула консьержка и лицо у неё стало совсем уж страдающим. – Квартира двадцать четыре.

Похоже, у консьержки уже сложилось своё мнение о произошедшем. А я привык доверять мнению таких женщин, что ещё в лес за грибами-ягодами ездили.

- Будьте внизу, - сказал я. – И если что… позвоните.

Она кивнула и спросила:

- Может, дворника позвать?

- Позовите, - разрешил я, вошёл в подъезд и стал подниматься по лестнице. Этаж невысокий, обойдёмся без лифта, зато проверим обстановку.

Подъезд был хороший, как и дом. Все чисто, на подоконниках цветы, никакой грязи, никаких окурков и граффити на стенах. Живут приличные люди, и детей хорошо воспитывают… хотя нет, вот одна, пусть и закрашенная, но проступающая надпись на стене: «КВАZИ – МРАЗИ!»

С содержанием я был согласен, но все-таки портить стены нехорошо.

Дверь двадцать четвертой квартиры тоже была приятной. Металлическая, конечно, но облицованная снаружи деревянным шпоном. Два замка. Глазок. Все как положено.

Если честно, то у меня уже было достаточно информации, чтобы вызвать команду зачистки. Но то, что случится после её приезда, меня не устраивало.

Я снял с пояса рацию.

- Денис Симонов, дознаватель. Нахожусь на вызове, адрес – Последний переулок, дом два, двадцать четвертая квартира. Мне кажется, что я слышу слабые стоны и призывы о помощи! – громко сообщил я, прижав тангету. – Принимаю меры по проникновению в квартиру.

Прежде чем опомнившийся диспетчер успел что-то сказать, я вернул рацию на пояс и достал пистолет.

Нет ничего нелепее, чем пытаться выбить пулей замок. Результатом может стать то, что дверь намертво заклинит. Или то, что пуля отрикошетит тебе в голову. Но выбора у меня… выбора у меня…

Я секунду всматривался в дверь. Потом толкнул её стволом.

Дверь плавно открылась. Она была не заперта, просто аккуратно притворена.

Повезло. Очень интеллигентный был человек Виктор Аристархович. Оставить дверь открытой, когда собираешься застрелиться, это очень, очень культурный поступок.

- Виктор Аристархович! – на всякий случай крикнул я в полутёмную квартиру. – У вас дверь открыта! Можно войти?

Тишина.

Да, видимо консьержка все правильно услышала, а моя догадка верна.

Я вошёл, держа пистолет перед собой. Налево… направо… в прихожей чисто. Кстати, на самом деле очень чисто, все на своих местах. То ли жена у профессора чистюля, то ли хорошая домработница. Ставлю на домработницу.

Из прихожей вело несколько дверей.

Одна в туалет. Чисто.

Другая по коридорчику в кухню. Тоже чисто, только пахнет горелым кофе. Электрическая плита была хорошей, отключилась сама, но кофейник потемнел и пластиковая ручка слегка оплавилась.

Ну, теперь-то уж никаких сомнений.

Из кухни шла вторая дверь – в гостиную. Я осторожно заглянул туда. Шторы задёрнуты, полумрак.

Но – чисто.

Поворачиваясь налево-направо и прислушиваясь я двинулся через гостиную. Беззвучно работал телевизор на новостном канале. Дверь в коридор, ещё один туалет (чисто), дверь в спальню – чисто. Маленький холл, оттуда дверь в прихожую и ещё две двери. Какая затейливая планировка, можно кругами бегать, в казаки-разбойники играть. Ненавижу такие квартиры.

Дверь… Ещё одна спальня. Детская? Нет, взрослая. Супруги предпочитали ночевать в разных спальнях? Тоже мне, аристократы хреновы…

Ну и последняя дверь…

Ещё не открыв её я почувствовал запах – слабый смешанный запах пороха, крови и чего-то остро-пряного. Очень хорошо знакомый мне запах.

Я перебросил пистолет в левую руку, правой вытащил из ножен мачете. И толкнул дверь ногой.

Тут было посветлее, зато кровью и дерьмом воняло чудовищно.

Профессор Виктор Аристархович стоял у раскрытой двери на балкон, рядом с внушительным, но опрокинутым креслом, слегка пошатываясь и подёргивая склонённой на плечо головой. У всех у них головы поначалу держатся неустойчиво, что прямо-таки намекает и провоцирует. Одет профессор был простецки – старые мятые штаны и синяя клетчатая рубашка, на спине порванная и тёмная от крови. При моём появлении профессор начал медленно поворачиваться.

- Что ж ты в сердце себе стрелял, дурик, - приближаясь к нему сказал я. – В башку надо было. И мне работы меньше, и сам бы не мучился.

Профессор конечно же не ответил. Если он и мучился, то сейчас никаких эмоций на бледном сером лице не осталось. Ну, кроме голода, конечно. Запавшие мутные глаза сфокусировались на мне, окровавленный рот жадно оскалился. Я почему-то представлял Виктора Аристарховича пожилым, но он умер совсем молодым, не больше сорока. Увидев меня профессор негромко застонал: «Уэ-э-ээу» и попытался пройти прямо сквозь стол. Стол был крепкий, массивный, с кожаной столешницей и тяжелеными тумбами по бокам. Разумеется, профессор пройти не смог, но продолжал упорно топтаться на месте, протянув ко мне руки.

Поначалу они тупы как дерево.

- Ничего не поделаешь, ты на меня напал, я вынужден был защищаться, - сообщил я, поднимая пистолет. Что-то меня тревожило. Что-то здесь не так…

- Уууу-эээ! – тоскливо взвыл профессор, будто его мёртвый мозг был способен сообразить, что приближается настоящая и окончательная смерть. Окровавленный рот раскрылся ещё шире.

Окровавленный!

Я рванулся влево, разворачиваясь и гадая, что в меня сейчас вцепится – пальцы или зубы.

Но пока все было в порядке.

Второй действительно оказался тут. Пожёванный, истерзанный, окровавленный мужчина лет тридцати, мой ровесник. Горло у него было перегрызено, рубашка порвана и живот поеден. Мужчина ворочался в луже темной крови, сучил ногами, елозил по скользкому паркету руками и неотрывно следил за мной. Потом его рот с томительной неизбежностью открылся и мужчина провыл:

- Эу-эу-уэ!

Вовремя я вошёл. Он только собирался вставать. Так что же получается – профессор был не один… выстрел пришёлся ему в сердце… а вот и пистолет на полу, в крови.

Какая-то ерунда получается.

Убийца застрелил профессора и стал дожидаться, пока тот восстанет и загрызёт его?

Кажется, случалось когда-то где-то что-то подобное на почве страсти.

- Теперь уж совсем без вариантов, - сообщил я профессору, подходя ближе к столу. Виктор Аристархович засуетился, опустил одну руку и принялся скрести ей о столешницу, будто подгребая ко мне.

Я размахнулся и одним ударом мачете снёс ему голову.

Повернулся и направился к мужчине, уже вставшему на четвереньки. Очень удобно, если честно.

- У-у-э? – протянул мужчина.

Я примерился и отрубил голову и ему.

Вот и все.

Мир стал чище.

Хотя уборку в кабинете придётся делать капитальную. Хорошо, что ковров нет.

Я спрятал пистолет и снова взял рацию – она уже вторую минуту вибрировала на поясе.

И услышал шорох за спиной.

Их тут что, трое было?

От растерянности я словно затормозил, повернулся плавно и неспешно.

В балконных дверях стоял, разглядывая учинённое мной побоище, грузный немолодой мужчина в мятом старомодном костюме. Вначале, глядя против света, я принял его за человека.

А потом увидел голубовато-серую кожу.

Это был кваzи. Это был чёртов кваzи!

Мгновение мы смотрели друг на друга.

Потом все понеслось очень быстро, как оно и бывает в таких случаях.

Я выпустил рацию и схватился за рукоять пистолета. Кваzи перепрыгнул через стол, одной рукой схватил меня за запястье правой руки, с мачете, другой рукой – за левое запястье, не давая вытащить пистолет. Мы молча боролись, он был силён, как и положено их породе, но я был слишком зол и напуган, чтобы уступить.