Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович
Дождаться бы «завтра». Увидеть бы поскорее своих отрядников. Я должен все узнать. Я начну жить по-настоящему с завтрашнего дня.
УКРАДЕННАЯ СТРАНА
Повесть(Перевод с украинского В. Спринский)(Иллюстрации Е. Мельникова)Пролог
Прошлое, как Сирин — слепая птица, тихо хлопает облезшими крыльями, бьется безнадежно над туманными степями и пыльными дорогами и поет тоскливо тихую песню о старине.
Носит на крыльях воспоминания о турецком господстве, несет на облезшей спине забытые истории о народных героях. Разносит тихие песенки Соломона-гончара.
Песню Соломона слушайте, юноши, слушайте все, у кого под рубашкой бьется юношеское сердце.
Про Стеху чернобровую, про Степана-кузнеца веселого, — послушайте, юноши, слово Соломона.
Слушайте про правду, юноши!
Ехала однажды осенью боярыня[31] Драгия через Батушаны, и, проезжая по улице, застряла с коляской в такой липкой грязи, что ни вперед, ни назад.
Тяжелая мясистая боярыня и на вид свиньею супоросою кажется (пудов на десять), и две дочери ее, словно пара добрых подсвинков — тоже пудиков по пять, одним словом — груз не для этой маленькой тележки, да еще в такую грязь. С таким грузом по батушанской грязище нелегко проехать.
Кони заартачились. Задними ногами точно резину месят, паром исходят, а толку — никакого.
И рады бы вылезти панночки Драгии да не тут-то было: словно нарочно посреди настоящей трясины застряли, из коляски вылезешь — в болоте утонешь, а всем ведь известно: в болоте утонуть — значит, умереть не по-христиански…
Солнце на закат покатилось. Начало холодать. Болото замерзает, а морозец пощипывает носы и щеки.
Боярская челядь шум подняла. Кричат, руками размахивают, чтобы помогли.
А народ смотрит из окон и улыбается. Кому же охота в болото лезть.
Кричали так с полчаса. Панночки замерзли и от холода плакать начали. А люди из окон искоса поглядывают, интересно ведь знать, что же дальше станется с уважаемой боярской семейкой.
И вот случилось идти мимо того места Степану. Увидел Степан эту комедию, да и давай хохотать, за живот схватился и ржет как жеребец.
— Эй, люди, так вы же замерзнете!
А с коляски в ответ:
— Пуркуле[32]!.. дракуле[33]!..
Выругали Степана. Тот обиделся и крикнул челяди, сбившейся на облучке:
— Эй вы, слезайте там, дайте сначала хода коляске. Помогите из болота вылезти!
— Да как же ее?
— А плечом!
Но челядь не слышит, словно ей уши мамалыгой залепило.
— Плечом, — кричит Степан.
А они головы поотворачивали, сидят лакеи как куры: нахмурились и зубами от холода щелкают.
Крепко разгневался Степан. Подтянул сапоги повыше, зеленый пояс поправил, да и пошел к коляске.
Боярыня руки к Степану протягивает — выручить просит. А Степан к челяди подходит, схватил одного лакейчика за грудки, схватил второго, да в болото, да в грязь. А сбросив лакеев, подошел к боярыням и вежливо так сказал им:
— А теперь прошу вас пожаловать на сухое место.
— Это как же? — спрашивает боярыня.
— А вот как…
Схватил их всех Степан в охапку и пошел. Быстро понес их на сухое место.
А старая боярыня Драгия обвила Степанову шею руками, шепчет холодными губами:
— Ах, какая же крепкая шея у тебя, юноша…
Вот с того самого дня и началась несчастная история.
Начала Драгия приезжать в Батушаны, даже слишком часто. А как приедет, так обязательно — к Степану: то лошадей кормить, то по каким-то другим делам заедет.
Начали удивляться люди, что это так липнет боярыня к Степану, ну, а там где удивление сеют, там и подозрения жнут.
Стали следить за Степаном, и однажды из камышей довелось застукать боярыню с батушанским юношей в вишняке.
Видят люди — стоит Степан, отвернувшись; мрачный и губы кусает, а его за руки держит толстая покрасневшая боярыня. Словно пес, смотрит в глаза Степану и говорит, задыхаясь, руками юношескую грудь дергая:
— Ну, мой, мой… Ну, сильный мой… Ах, если бы ты хоть на одну сотую любил меня так, как я тебя люблю…
Взопрела боярыня, стоит перед ним растрепанная и потная, а уста жаром пышут.
Противно стало смотреть на боярыню, и люди ушли. Начали думу думать, что делать теперь, как поступить с юношей, что сказать ему надо. И не знают люди, что надо говорить Степану, а сердцем чуют: недоброе дело выходит, когда боярыня к простому кузнецу с бабьей лаской льнет.
Рассказали об этом старому Олтяну.
Долго думал старик, пристально в людей подслеповатыми глазами всматривался, кряхтел, щурился, а подумав, ответил важно:
— Что ж, бывает, и так бывает… Знал я одну боярыню… Из-под Галаца была та боярыня, так тоже… Эх, домнуле, домнуле[34]… Видимо, и вправду, пани повсюду… а-кхе… кхе… одинаковые. Была история в ту пору… Там даже получше этого случай был… Так-то, люди добрые… А со Степаном что ж поделаешь, упрекать не будем. Но лучше подождать, пусть все будет так, как будет. Лучше подождать, люди добрые.
— Беда будет! — мрачно говорили батушанцы.
— Беда будет… Это да, — ответил маре[35], набивая трубку крепким табаком, и закашлялся.
Но слух о любви боярыни к простому кузнецу дошел и до боярина Драгия, и до сыновей Драгии.
Частенько начали наезжать в село боярские сынки. Разнюхивать что-то начали, людей расспрашивать стали.
— Берегись, Степан, — говорят люди — берегись, парень! Не сносить тебе головы своей… Некому будет над твоим гробом поплакать.
— Стеха поплачет, — улыбается Степан.
— И против Стехи что-то недоброе задумали сынки боярские. Берегись, Степан! Ни одна душа не узнает, что пропеть про смерть твою.
Послушал людей Степан, поехал к своему младшему брату в Маянешты — подождать, пока все утихомирится. Не было его в Батушанах много дней. Месяц не было в Бтушанах.
А за эти дни немало перемен в селе произошло. Недоброе случилось в эти дни. Сильно опозорили Стеху — молдавскую фурмозу[36] — сильно опозорили ее за это время сыновья Драгия — боярские псы.
Изнасиловали красавицу батушанскую, заплевали честь девичью собачьей плотью, опозорили подругу Степана.
…Велика была обида.
Волновались люди, шумели люди и юноши в вишняках шептались о чем-то.
Никогда не увидите вы другого человека с такой бурей на лице — таким был Степан, вернувшись в Батушаны. Страшно было, когда смотрели люди в глаза Степану. Недобрым сделалось лицо у Степана.
Ездил Степан в Яссы, ходил к чиновникам важным, бумаги подавал, просил, молил, чтобы разобрали дело о насилии.
Ничего не получилось. Прошло много дней, но ни чиновники, никто вообще не вступился за бедного молдаванина.
Пошел Степан к королю — не допустили. И негде стало искать справедливости.
Нашел ее он сам, но помогла ему ватага юношей.
…Когда тополь сыплет пух на землю, значит, скоро зацветет акация, когда над соломенной кровлей из трубы повалят искры — будет пожар.
Однажды ночью запылало боярское имение, вспыхнуло огнем, облизало небо красными языками и погасло. Там, где была усадьба, остались черные, обгоревшие стены, куча камней и пепла. Утром из-под пепла откопали человеческие кости, и кости эти были опутаны вожжами.
В ту ночь пропал Степан, и в ту же ночь пропала Стеха…
…Ой ветры вы добрые, молдавские, если встретите когда-нибудь Степана-кузнеца, передайте «буна доменянца»[37] юноше от старого Соломона-гончара, Стехе передайте низкий поклон от батушанских юношей.
