Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый - Ларри Ян Леопольдович

А Россия говорит, говорит, говорит. Митинги не прекращаются.

— Как выскажемся все, — смеется Евдоха, — тогда и за ум возьмемся!

Я ни черта не понимаю.

Керенский. Родина. Война. Голод. Революция. А что к чему, — разобраться трудно.

— Те же штаны, только назад пуговицами! — говорят все. — Революция прошла, а все осталось по-старому. Даже еще хуже стали жить.

А в городе говорят, говорят, говорят.

Рабочие-большевики кричат о классах, о буржуазии и пролетариате и критикуют Керенского, но путного от них ничего не добьешься. Классы да классы. А дальше-то что?

— Ну, ладно! — говорят у нас на заводе. — Согласны, предположим. Что ж делать-то надо?

— Записывайтесь в партию!

— А дальше?

Насчет «дальше» наши заводские большевики говорят туманно и сбивчиво. Пожалуй, они и сами не знают, что дальше.

— Контроль над производством!

— А еще?

— Землю — крестьянам!

— Ну?

— Мир без аннексий и контрибуций!

— Ну, ну!

— И вообще…

— Задница!

— А ты не ругайся!

— Смотреть на тебя буду?! Всем все роздал, а как ты это сделаешь? Облагодетельствуешь-то как?

— Очень даже просто! Голосуй за большевиков — вот все и будет!

— Эва! Учредилка-то, она когда соберется?

— Соберется!

— Пока соберется — подохнем на фронтах или с голоду. А хрен редьки не слаще.

Начались грабежи среди белого дня.

В соседнем доме самооборона убила двух солдат, забравшихся в квартиру.

На вокзале растоптали ногами солдата, укравшего чемодан.

Говорят, в деревнях жгут помещиков.

Дезертиры гуляют открыто, никого не стесняясь.

— Пусть дураки воюют, а с нас хватит! Помучились!

У меня появился товарищ Вася Котельников. Он старше меня на два года. Ему восемнадцать лет. Он состоит в партии большевиков.

— Ты понимаешь машинку! — просвещает меня Вася. — Тут у нас два класса. Мы и они. Вона они какие квартиры-то заняли. На велосипеде можно ездить. А жрут как? Мы небось на картошке сидим, а у них жаркое не сходит со стола. И ты заметь это: они же как презирают нас. Шляпы понадели и нос кверху. Паразиты ж проклятые. А ты возьми хотя бы табуретку. Дерево, положим, стоит двугривенный, да тебе за работу двугривенный, а продаст он за рупь. Вот тут и есть прибавочная стоимость. Шесть гривен он и положит в карман. Что ж выходит? Обобрал он тебя средь белого дня. Ты работал — тебе двугривенный, а он ручки в брючки — ему в три раза больше. И еще, паразит, презирает. Шляпу носит, провокатор. Вот это и выходят классы. А что другие партии, так это — паразиты форменные. Мешают они только. Я тебя не агитирую, а только говорю: смотри, вот тебе ладонь и все на ней, как стеклышко. У нас простая программа. Мы не запутываем. Ну, впрочем, тебя не примут. Годы еще не дошли.

— Годы что? В декабре мне семнадцатый пойдет.

— А понятно я разъяснил?

— Разъяснил понятно!

— Ну?

— Ей-богу! Сколько я слышал, а ты всех лучше, однако.

— Вот и славно!

— Хорошо растолковал. Этих… в шляпах которые, я всегда терпеть не мог… И без программы не любил.

— Да разъяснять тут нечего. Вот тебе мы, вот тебе они. Простая механика. А другие за буржуев.

— Не спутаю!

Как-то вечером Вася прибежал ко мне и с таинственным видом сообщил:

— Будем драться, кажется… Вся власть советам!

— Учредительное-то не будет, что ли?

— Учредительное — потом, а сейчас — вся власть советам.

— Ври больше! — вмешался в разговор отец.

— Ей-богу, правду говорю! Сейчас только товарищ из Питера приехал. Там уж больше недели наш верх.

— Бреши?!

— Ей-богу, товарищ! Верный человек привез известия.

— А Керенский?

— По шапке! Бои во весь опор. Делов что было! Рязанов — против, Луначарский — против, Зиновьев — против, Ногин — против. А Ленин — за! Ну, конечно, голосовать. Проголосовали — отклонить. Но тут — фронтовики: как отклонить? Опять голосовать. Ну, конечно, приняли.

— Да ты постой! — перебил Васю отец. — Ты толком рассказывай.

— Да я толком говорю. Чего ж еще?

— Спешишь больно! Ты скажи, в чем дело-то?

— Фу-ты, будь ты неладно! Да я ж и говорю: Временное правительство по шапке. Министров — в кружку. Под замок. Вся власть съезду советов.

Драться не пришлось.

В ту же ночь, 20 ноября 1917 года, власть перешла к совету рабочих и солдатских депутатов. На заборах появились плакаты:

Второй всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов открылся. На нем представлено громадное большинство советов. На съезде присутствует ряд делегатов от крестьянских советов.

Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки.

Временное правительство низложено. Большинство членов временного правительства уже арестовано.

Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов, отстоит права солдата, проведя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в город и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение.

Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок.

Съезд призывает солдат в окопах к бдительности и стойкости. Съезд советов уверен, что революционная армия сумеет защитить революцию от всяких посягательств империализма, пока новое правительство не добьется заключения демократического мира, который оно непосредственно предложит всем народам. Новое правительство примет все меры к тому, чтобы обеспечить революционную армию всем необходимым путем решительной политики реквизиций и обложения имущих классов, а также улучшит положение солдатских семей.

Корниловцы — Керенский, Каледин и др. — делают попытки вести войска на Петроград. Несколько отрядов, обманным путем двинутых Керенским, перешли на сторону восставшего народа.

Солдаты, окажите активное противодействие корниловцу Керенскому. Будьте настороже.

Железнодорожники, останавливайте все эшелоны, посылаемые Керенским на Петроград.

Солдаты, рабочие, служащие, в ваших руках судьба революции и судьба демократического мира.

Да здравствует революция.

Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов.

Делегаты от крестьянских советов.

Улицы города забиты нестройными толпами прибывших ночью матросов.

Черные от копоти, они проходят, перебрасываясь шуточками, весело скаля зубы.

На тротуарах стоят горожане, одетые в меховые шубы, стройные барышни, чиновники, гимназисты, старые барыни.

— Братишки, — кричит приземистый матрос с черными усиками, — глянь, девочки какие. Сахар. Недаром Митька-то поторапливал.

На тротуаре покашливают, барышни, сердито хмуря брови и краснея, прячутся за спины других.

Заметив на углу попа в енотовой шубе нараспашку, один из матросов, покинув ряды, бросился к попу, широко открыв могучие объятия.

— Батюшки, — закричал матрос, как бы встретив родного брата после десятилетней разлуки, — товарищ поп, дорогой ты мой, простудишься ведь. Шел бы ты, милуша, домой.

Поп юркнул в толпу.

Матросы остановились против нас, в кинематографе «Форум». Вася Котельников, взволнованный прибытием, тянет меня к матросам:

— Пойдем! Поговорим с ребятами! Из самого Питера прикатили.