Пусть дерутся другие (СИ) - Булаев Вадим
Заранее полученные инструкции вполне позволяли обойтись и без чужой помощи — мою биографию зануда из протокольной службы расписал чуть ли ни поминутно, но нападки собравшихся журналистов начали утомлять.
— Вы давали интервью Глену Гленноу, — покладисто сменил тему последний спрашивающий, — и утверждали, что ваш взвод попал в окружение правительственных войск в клинике, куда привезли раненых.
— Полиции, — поправил я. — В окружение полицейских сил. Да, утверждал. После пяти суток карцера в блоке «А» начнёшь утверждать что угодно, лишь бы туда не возвращаться. Полиция — была, но она нас не окружала. Охраняла периметр. Это нормально, почитайте регламенты действий структур правопорядка при определённых ситуациях. Правительственных войск я не видел.
Последнее — чистейшая, сука, правда...
— Подвергались ли вы пыткам?
— Вам карцера мало? Хорошо. Меня избивали (назову конвейер с обоюдным мордобоем избиением — тогда действительно здорово досталось), держали в одиночной камере (тут я не врал — один ведь сидел), запрещали прогулки (тоже чистая правда, и как звучит), измордовали допросами. Продолжать?!
Последнее я почти выкрикнул, привстав со стула и с ненавистью глядя в оторопевшую от такой экспрессии рожу журналиста, пробормотавшего перед тем, как сесть:
— Спасибо за ответ.
— И после всего этого я здесь. Понимаете? — телесуфлёр одобрял мой экспромт, в онлайн-режиме выдавая текст. — Даю свидетельские показания, доношу правду до общественности, разоблачаю заговор тех, кто стрелял в меня и моих друзей по бригаде, уничтожил половину моего взвода!
Шумно выдохнув, я тоже сел.
— С какой целью вы вступили в «Титан» — бросил из зала кто-то неугомонный.
— У меня там служил друг. Артур Бауэр. Патриот до мозга костей и детский писатель, известный далеко за пределами планеты. Он многое мне рассказал... Я не мог остаться в стороне от того, что творилось на передовой.
Патетики хоть отбавляй, но поди, проверь.
— Дядюшка Чичух?
— Именно. Вы видели его в провокационном фильме.
— А где он в настоящий момент?
Я едва не брякнул: «Скоро появится», но телесуфлёр написал другое: «В плену». Да, это тоже было оговорено.
— В плену! А пока вы тут удовлетворяете своё нездоровое любопытство, — меня вновь попёрло, — он там гниет в камере!
И тут же секретарь объявил, под ласковую улыбку президента:
— Артур Бауэр в этот момент едет домой. Мы до последнего сомневались в приверженности правящей клики врага к исполнению взятых обязательств, однако наши дипломаты и мировое сообщество сумели заставить воинствующий режим Розении отпустить героя из застенков. Вскоре он будет в столице. Дома, — закончил он трогательным, проникновенным полушёпотом.
На том ветвь расспросов о Психе прекратилась. Присутствующие в зале наверняка получили инструкции по общей линии пресс-конференции и, в основной своей массе, старались далеко не отходить от темы.
Когда-то давно мне довелось услышать такое словосочетание, как «парад лицемеров». Я плохо понял его значение, однако теперь весь смысл высочайшего вранья раскрывался во всей красе. Парад лицемеров, и я — его участник.
***
Слово вновь взял президент.
— Уважаемые соотечественники! Я бы хотел высказаться по поводу всего вот этого, — он сделал неопределённый жест рукой, как бы подразумевая подведение финальной черты. — Все предоставленные вам материалы так или иначе дают основание полагать о моей причастности к множеству противоправных событий, упомянутых в снятом врагами фильме. Правда это или нет — судить, прежде всего, генеральному прокурору и судьям, отвечающим за верховенство права в нашем государстве. Но я не могу оставаться в стороне и делать вид, что ничего не произошло, ибо сомнения, посеянные в обществе, нуждаются либо в подтверждении, либо в полном опровержении. Других исходов быть не может. Президент, которому не доверяют, пусть он трижды не виноват, обязан подчиняться мнению большинства.
Лица приглашённых окаменели, предчувствуя нечто эпохальное. Женщина рядом со мной скучно смотрела в планшет, на экране которого не было ничего, кроме базового меню.
— Поэтому я объявляю о своей отставке, — очень спокойно, как о давно свершившемся событии, сказал глава государства, превратившийся в морщинистого, пожилого человека, измученного неподъёмным бременем усталости. — В парламент уже подано прошение о её принятии, мою должность до проведения новых выборов, согласно закону, займёт премьер-министр. Я не желаю, — слова лязгнули бронированной сталью, — подвергаться беспочвенным нападкам критиканов и приверженцев пятой колонны. И не готов терпеть унижения от всяких горлопанов, выискивающих возможность обличать тех, кто трудится на благо страны... Кто может, пусть сделает больше, — закончил президент, сжав губы в нитку.
В зале повисла тишина.
Гениально! — я зачарованно осознавал всю вскрывшуюся подноготную просьб президента к Федерации. — Эта клоунада со мной, с интервью имела совершенно другую цель — красиво выйти сухим из воды! Убедительно, с вызовом, до тошноты вдумчиво и законно. Ему было наплевать на истину — он искал достойный повод сбросить с себя всю ответственность, и только!
Опровержение, о котором так пёкся помощник из НьюДании, оказалось фикцией. У президента имелось своё, заранее заготовленное: с сержантом Бо, парнями и продуманным сценарием. А всё то, что происходит в этом зале — усиление требуемой шумихи. Потому, в начале шантажа, он и обратился к Федерации . Не ради запрета показа, как могло показаться. Не для тайных переговоров. Ему требовалось элементарно нейтрализовать Федерацию в своих планах, чтобы теперь она не вздумала вмешиваться. Блокировать сильного игрока заранее полученным согласием о помощи.
Но что дальше?
— Выборы будут назначены в установленный законом срок, — осознав, что вновь пришёл его черёд молоть языком, перешёл к частностям секретарь, полностью копируя железную манеру шефа. — На столе у генерального прокурора уже лежит заявление о защите чести и достоинства господина президента, а также о проведении беспристрастного следствия по всем пунктам дезинформационной компании врага. Будет обеспечено полное содействие органам следствия, создана особая комиссия с привлечением представителей всех парламентских сил и фракций. Результаты процесса, как транзитные, так и итоговые, станут известны всем без исключения...
***
Пресс-конференция закончилась через пять минут, без всяких обсуждений. Журналисты, переговариваясь, расходились из зала, а особо трудолюбивые уже звонили в редакции, в студии, записывали срочные выпуски прямо среди коллег, поворачиваясь спиной к пустеющему возвышению со столами и на ходу сочиняя текст.
Мне удалось всё это увидеть лишь потому, что порядок убытия со сцены был заранее предусмотрен телесуфлёром. Первым ушёл президент, не оборачиваясь и с гордо поднятой головой, следом секретарь.
Сидевшая рядом дама, которую пригласили неизвестно зачем, задержалась, указав ногтем на экран планшета. Я должен был идти после неё, но раз она сидит, то нечего и рыпаться, нарушая порядок.
Команда подниматься и валить пришла минуты через полторы. В пустом служебном коридоре нас встретил охранник, пропустил женщину, а мне указал на неприметные двери без вывески.
— Проходите, — произнёс мужчина в костюме, обосновавшийся в крохотном помещении со стеллажами, моющими средствами и тумбой робота-уборщика у стены. — Вам просили передать, что ваш друг прибывает на вокзал через два часа сорок минут. Поезд... — он, не спрашивая номера, отправил мне сообщение с координатами состава. — Желаете встретить?
— Хотелось бы.
— Тогда поезжайте.
Угу. Свободен, значит. И тут же пискнул коммуникатор:
— Слушаю.
— Валил бы ты с планеты, пока есть возможность, — в очередной раз посоветовал динамик голосом вездесущего помощника. — Ты ведь тоже обо всём догадался? Скоро начнётся... Цирк с клоунами под куполом и пьяными шпрехшталмейстерами, — звонящий коротко, но ёмко выругался. — Выборы-выборы...
