На острие ножа - Блэкмен Мэлори

— Ты ходил в дом искать меня? — спросила я.

— Нет, в туалет захотел, как и ты. И случайно подслушал, как мистер Дебела к тебе пристает.

— Вот сволочь, — прошипела я.

— Вообще-то он не то чтобы дурил тебе голову, — сказал Сонни с невозмутимостью, к которой я у него уже привыкла. — Он человек в музыкальной индустрии очень известный, и, если он говорит, что может сделать тебя звездой, наверное, и правда может. У него такое положение в обществе, что он вполне способен тебе все это обеспечить.

— Нет, неинтересно, — отмахнулась я. — И даже если бы было интересно, меня не слишком привлекает мысль въехать в шоу-бизнес, лежа на спине, а это единственная позиция, в которой я интересую эту жабу.

— Кое-кто сказал бы, что дело того стоит. Цель оправдывает средства и вообще, — заметил Сонни.

— Может быть, но я не кое-кто.

— Значит, ты не рвешься стать богатой и знаменитой?

— У меня и мама такая, и папа, — ответила я. — И обоим это не принесло заоблачного счастья.

— А чего же ты хочешь, Сеффи? — спросил Сонни. — Мы уже давно выступаем вместе, а я этого до сих пор не понимаю.

— Жаль, — мрачно улыбнулась я. — Я надеялась, ты мне скажешь.

— Я серьезно, — сказал Сонни.

Он не понимал, что я тоже серьезно.

— Чего я хочу? — Я задумалась. Тут надо было поломать голову. Как следует. — Наверное, больше всего на свете я хочу душевного спокойствия. Не больше и не меньше.

— И что ты будешь делать ради него?

— Когда придумаю, обязательно тебе расскажу, — ответила я.

Мы двинулись дальше к остальным, и тут Сонни вдруг спросил:

— Как там твоя дочка? Роуз, да?

Щеки у меня запылали.

— Нормально.

— Ты редко про нее рассказываешь, — заметил Сонни.

Я вытаращилась на него:

— Ты бы предпочел, чтобы я сообщала тебе каждый раз, когда меняю ей подгузник?

— Нет, спасибо, — не задумываясь ответил Сонни. — Но ты не из тех клуш, которые так одурели от любви к младенцу, что достают фотоальбом, стоит кому-то упомянуть имя их ребенка, правда?

— Если тебе в организме не хватает фоток, могу принести, — парировала я.

— Не закрывайся ото всех, — сказал Сонни.

— Хорошо, не буду, — бросила я.

— Дома все в порядке?

— А почему ты спрашиваешь?

— Ты ничего об этом не рассказываешь.

— Не хочу вешать на вас эту нудятину, — сказала я. — А в чем дело? Откуда столько внезапного интереса к моей семейной жизни?

— Просто сую нос не в свое дело, — ответил Сонни. — А парень у тебя есть?

— Смеешься?! — Я фыркнула. — Я же только что родила, какое там!

— Ну, каждый раз, когда мы выступаем, к тебе обязательно кто-нибудь подкатывает, — сказал Сонни.

— Романтические отношения меня вообще не интересуют.

— Жизнь продолжается, Сеффи, — сказал Сонни. — Если ты ей разрешаешь. Оставь прошлое в прошлом, живи дальше.

— Думаешь, я не живу?

— Думаю, ты не хочешь.

— Что это значит? — нахмурилась я.

— Это значит… — Сонни резко закрыл рот. — Это значит, что мне пора заняться своими делами.

— Сонни, я изо всех сил стараюсь жить дальше, честное слово. Но мне, мягко говоря, очень рано даже задумываться о том, чтобы начать с кем-то встречаться. А кроме того, я же с прицепом, не забывай. Мужчины в таком обычно не заинтересованы.

— А я знаю кое-кого, кто заинтересован, — сказал Сонни.

— Да ладно! — Я хмыкнула. — И кто это?

Сонни многозначительно поглядел на меня и улыбнулся, увидев, как я опешила, когда до меня наконец дошло, что он пытается сказать.

— Ты серьезно?! — Я не верила своим ушам.

Сонни посмотрел на меня в упор, и лицо у него стало прямо-таки торжественное, но глаза были полны чувства, которого я очень давно не видела.

— Не самый худший вариант для тебя, — сказал он тихо.

— И не самый лучший для тебя, — тут же парировала я. — Знаешь, Сонни…

— Ничего-ничего. Можешь не говорить. Если ты не хочешь…

— Дело не в этом, — уныло сказала я. — Просто сейчас я не готова вообще ни к каким отношениям.

— Почему?

Ну что мне на это ответить? Потому что сама себе не доверяю. Потому что все это приносит слишком много боли. Потому что я только что родила ребенка от человека, который меня ненавидел. Потому что во мне что-то отключилось, и я не знаю, как включить обратно. Потому что все, что я чувствую, закопано так глубоко, что не может вырваться наружу. Потому что с тех пор, как я получила письмо Каллума, я ни разу не плакала. Потому что до меня теперь не достучаться никому, даже собственной дочке. Какого ответа ему бы хотелось?

— Потому что я просто не готова, — повторила я после паузы.

— Тогда не забывай, что, когда будешь готова, я тут, — сказал мне Сонни.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга.

— Эй, что вы там застряли? — окликнул нас Джексон.

— А как твои песни? Ты еще что-нибудь написала? — спросил Сонни, когда мы подошли к остальным.

Я огорошенно посмотрела на него. Резкая смена темы выбила меня из колеи, но потом я поняла, что Сонни хочет оставить все сказанное между нами. Для нас двоих. Когда мы вышли на помост, я обнаружила, что до боли искусала губы. Сонни мне нравился, но встречаться с ним я точно не хотела. А если я верно поняла то, что увидела в его глазах, я ему сильно небезразлична. Любовь снова заявила о себе, когда ее никто не звал. Мне оставалось только надеяться, что, если я не буду поощрять Сонни, он утратит интерес ко мне и станет искать в других местах. Отношения с кем бы то ни было, с Нулем или с Крестом, — не тот путь, по которому мне не терпится снова пройти.

Глава 44 ∘ Мэгги

— Хорошо, Мэгги. Что вы об этом думаете? — спросила Сеффи.

Она прокашлялась, и я подавила улыбку. Наконец-то между нами воцарился хрупкий мир, и я не хотела ставить его под угрозу неосторожными поступками. Сеффи снова разговаривает со мной. Мы разговариваем друг с другом. Не такое уж достижение, но от чего-то надо отталкиваться.

Она начала читать:

— Постой… А что это значит? — перебила я ее, поскольку все эти розовые сопли перестали помещаться мне в уши.

Такого вопроса Сеффи явно не ожидала. Я увидела, как она озадаченно смотрит на клочок бумаги в руке. Молчание. На этот раз мне пришлось прикусить язык, чтобы не расхохотаться в голос. Как мне это сказать? Какая формулировка будет самой тактичной? Первая попытка Сеффи написать песню нуждалась в основательной доработке.

— Это… это о мечтах.

— Правда? — спросила я. — Честно говоря, я сама бы не догадалась, если бы ты не объяснила.

— А вы что подумали, о чем она? — спросила Сеффи.

— Даже и не знаю. Но я уверена, что цель музыкального произведения или песни — донести до слушателя какую-то мысль или чувство, верно?

— Ну да, а что?

— Как ты думаешь, что твое стихотворение — или песня — хочет мне сказать? — спросила я.

Сеффи снова уставилась в бумажку.

— Оно хочет вам сказать, что я напыщенная дура, — вздохнула она и смяла бумажку в руке.

— Сеффи, все не так плохо… — сказала я.

— Еще как плохо. И даже хуже. Я попробую еще раз.

Сеффи подобрала ручку с пола, взяла записную книжку с колен и принялась писать. Я смотрела на нее с улыбкой. Сеффи в своем репертуаре. Никогда не сдается. Улыбка моя погасла. Сеффи никогда в жизни не сдавалась, не опускала рук, кроме одного случая — истории с моим сыном Каллумом. Ни дня не проходило, чтобы я не думала об этом отвратительном письме, которое он якобы написал. Но я до гробовой доски буду знать без тени сомнения, что Каллум любил Сеффи больше любой логики, здравого смысла и самой жизни. Если бы я только могла ее в этом убедить!