Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари

Мерзкое Порождение бездны потребовало платы голосом, выдающим крайние мучения, кое Оно испытывало, и приняло орихалковый флакон и, подхватив его одним из алых Когтей, поднесло его к морде и засопело, изучая Содержимое флакона. А затем Оно, к нашему невыразимому Ужасу, взвыло, разразилось пронзительным хохотом и отбросило от себя флакон. А потом, к нашему ужасу, подхватило Учителя своим отвратительно ледяным когтем и набросилось на него, и разорвало его плоть, не переставая оглашать Ночь своим ужасным хохотом. Долго несчастный Яктуб вскрикивал и бился в Когтях, а затем затих и бессильно повис, подобно черному и увядшему листу, а хохочущее Существо рвало его зубами, пока не исторгло из тела Душу Яктуба и не поглотило ее Некоторым Образом, исполнившим мои сны кошмарами на двадцать лет вперед.

Мы закричали и бросились вон из проклятой тьмы Хадота, в коей Алое Существо завывало и отвратительно поглощало жертву. И даже звезды содрогнулись, и все мы покинули жуткое место, все — кроме подлого и мерзкого ибн Газула, несчастного сластолюбца, растратившего золото Учителя в погоне за удовольствиями плоти во время путешествия в Вавилон и заменившего драгоценный ихор презренным вином… Его мы больше не видели, но я и по сей день содрогаюсь от неназываемого ужаса от одной мысли о том, чтобы призвать из Бездны Великих Князей — ибо мне слишком памятна ужасная судьба и гибель волшебника Яктуба.

Лин Картер

РЫБОЛОВЫ ИЗ НИОТКУДА

Мэйхью действительно нашел Черный Камень под теми руинами в Зимбабве — в конце концов, именно ради этого он долгие годы так тяжко трудился. Длинный путь юного студента Мискатоника начался двадцать лет назад, когда он впервые услышал о «Рыболовах из Ниоткуда», упоминаемых в неопубликованных дневниках экспедиции путешественника Слоуэнвайта. Этими странными и будоражащими воображение словами племена галлас в Уганде называли легендарную, таинственную расу, некогда правившую в Центральной Уганде в незапамятные времена, еще до появления первых млекопитающих.

Не на шутку заинтересовавшись местным преданием, Мэйхью с нарастающим любопытством читал в записках Слоуэнвайта о невообразимо древних каменных руинах, которые местные племена из страха предпочитали обходить стороной, и о ныне окруженных джунглями мегалитах, про которые говорили, что те «старше, чем род людской», а также о развалинах некоего города, о котором знахари опасливо шептали — мол, это покинутая сторожевая застава существ, «упавших со звездным ветром во времена, когда мир был еще юным».

Думаю, исследователю или ученому всегда затруднительно объяснить, что же именно подтолкнуло его к дальнейшей работе в выбранном направлении. Однако Мэйхью часто повторял, что его внимание привлекли те самые туземные предания в записках Слауэнвайта, датируемых 1932 годом. Он обнаружил отрывочные сведения о таинственной африканской расе в старинных книгах: в имеющей ныне сомнительную репутацию «Unaussprechlichen Kulten»[7] фон Юнзта, знаменитой «Книге Эйбона», в весьма ненадежной работе Достманна «На руинах исчезнувших империй», De Vermis Mysteriis фламандского мага и чернокнижника Людвига Принна, а также в жутковатом «Писании Понапе», которое Абнер Езекиэль Хоуг обнаружил на островах Тихого океана. Исследовательский пыл завел Мэйхью настолько далеко, что тот даже осмелился заглянуть в кошмарный «Некрономикон» арабского демонолога Абдула Альхазреда.

Согласно рассказанному Альхазредом, Рыболовы были служителями и любимцами демона Голгорота, которого в древности почитали на Бал-Саготе — месте, некоторыми сомнительными авторитетами провозглашенном единственным участком суши, не ушедшим под воду во время гибели мифической Атлантиды. На Бал-Саготе его почитали как «бога тьмы», а также как «птичьего бога», причем в соответствующем образе, писал знаменитый араб. Большая часть исследователей с негодованием отвергала эти сведения как легендарные и потому не имеющие отношения к исторической действительности, однако Мэйхью удалось обнаружить по крайней мере одно независимое свидетельство правдивости хотя бы части рассказанного в «Некрономиконе»: норвежские викинги в эпоху первых Крестовых походов высаживались на Бал-Саготе и описали кое-что из увиденного, в том числе и странные культы, в своих сагах.

Получив докторскую степень, Мэйхью добыл себе грант и отправился в Африку. Там он двинулся по следам экспедиции Слауэнвайта и путешествовал по Центральной Уганде, изучая туземные мифы и предания. Ему рассказали о древних каменных развалинах в южных джунглях — кто-то утверждал, что это и есть руины города близ легендарных копей царя Соломона, а кто-то полагал, что строение — не более чем остатки домов, возведенных португальскими работорговцами и купцами. Мэйхью, тем не менее, знал, что Птолемей, египетский географ, много сотен лет назад писал, что в дремучих лесах на юге погребены под спудом развалины древнего города, названного им «Агисимба». Можно было с уверенностью предполагать, что угандийский миф и древнеегипетское предание повествуют об одних и тех же руинах. Что ж, сомнений не оставалось. Все сходилось, одно к одному, и указывало на старое Зимбабве — невообразимо древний, таинственный город, точнее, каменные остатки его, в джунглях Родезии. Да, несомненно, речь шла именно о Зимбабве, о котором так много шептались и так мало знали наверняка.

Я присоединился к экспедиции Мэйхью непосредственно в Зимбабве в 1946 году. Тогда я еще учился в Кейптаунском университете, и одна из работ профессора — монография, посвященная угандийским петроглифам, до сих не поддающимся расшифровке, — привлекла мое внимание. Я написал просьбу включить меня в состав экспедиции, и положительный ответ не замедлил себя ждать.

О Зимбабве мне было известно совсем немного. Я лишь знал, что так называют центральный массив протяженной системы величественных башен и циклопических стен, располагающихся на общей площади более трехсот тысяч квадратных миль среди непроходимых джунглей. Руины находятся в округе Машоналенд, близ рудников Гвело, Кве-Кве и Селукве. В центре, расположенном в самом сердце Южной Родезии, на расстоянии около двухсот восьмидесяти миль от моря в долине Верхней Метекве до сих пор можно видеть колоссальные крепостные сооружения собственно Зимбабве — это самые высокие и потрясающие по форме стены и башни (всего в округе их около пяти сотен), возведенные, судя по всему, некоей до сих пор не известной историкам расой. Их архитектура настолько не похожа на все остальное, построенное людьми, что ученые лишь разводят руками. Правда, нечто похожее вроде бы обнаружено в горах Перу — тамошние руины могут соперничать древностью с африканскими.

Все это я успел вычитать в будоражащей воображение книге Холла под названием «Великое Зимбабве» — надо сказать, в работе поднималось множество интереснейших вопросов, а вот ответы предлагались лишь на немногие из них. Однако это лишь подогревало мое любопытство: вскоре я увижу фантастический город собственными глазами!

Мне довелось впервые увидеть таинственные руины на закате. Необозримо широкое небо полыхало карминовым и алым, а на его фоне черной стеной вздымался титанических размеров бастион, сложенный из массивных каменных блоков весом несколько тонн каждый. Уходящая ввысь стена протянулась на несколько сот футов, опоясывая те самые странные, ни на что не похожие «башни без вершин», о которых мне приходилось слышать. Рабочие расчистили стену от лиан и подлеска, веками покорявших гигантское укрепление, однако в глубине сердца я знал, что джунгли не сдались, нет, — они отступили перед лицом пришельцев и терпеливо ждали, пока эти копошащиеся букашки, называющие себя людьми, уйдут, и тогда листва и деревья вернутся, и мощные стены и башни окажутся в их полной и окончательной власти.

Оглядев древние, спящие вековечным сном руины, я почувствовал нехороший холодок — словно бы меня посетило плохое предчувствие. Но я фыркнул и с усилием взял себя в руки — прочь, прочь, глупые страхи! В конце концов, это лишь шутки влажного, промозглого ветра, предвещавшего наступление ночи.