Купол над бедой (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Москва впечатляла. Когда Димитри услышал, сколько людей называют ее домом, он сперва не поверил своим ушам. Потом, уже на земле, глядя на здания, в каждом из которых жило столько же людей, сколько можно было насчитать в небольшом городке его родного мира, князь понял, что рассказы о городе не были преувеличением, никто не пытался посмеяться над наивным чужаком и накормить его баснями. О Москве говорили правду: она оказалась огромным, никогда не спящим городом, полным противоречий, к счастью, не касавшихся князя и бывших заботой президента Московии.

   Андрей Эмергов ждал его в крепости, бывшей сердцем этого чужого города. Димитри узнал храм и площадь: он видел их в альбоме, привезенном на Кэл-Алар.

   Если правитель этой страны хотел поразить Димитри роскошью и мощью, то у него ничего не вышло. Местный роскошный фарфор и кружевную серебряную утварь Димитри уже видел и дома, дорогая ткань столового белья, чай свежего урожая и изящное печенье, приготовленное по сложному рецепту, ему были известны по рассказам, хоть и из вторых рук, обстановка тоже была знакома, все по тому же альбому. По-настоящему его удивил только сам собеседник. Димитри до этой встречи не мог и вообразить себе настолько неудачной композиции из манер мелкого купца, провинциального дворянина из выскочек и обычного грабителя. Даже простым и внятным требованиям кодекса вольных охотников моря поведение этого человека не вполне отвечало. Кошмарная сословная мешанина Нового мира заставляла задуматься. В ней этот человек мог оказаться главой страны, а гвардейцам маркиза сворачивали шеи, как скоту, по счету - просто за пропавших своих, не разбирая причастности. И это, возможно, делали люди, чьи предки давали личную присягу царю. Так что приходилось принимать собеседника всерьез, кем бы он ни был и как бы ни выглядел.

   Князь не поверил обещаниям Эмергова, но говорить детально о политике Озерного края он был не готов. Пока не готов. Встреча закончилась заверениями в уважении друг к другу и готовности договариваться, для первого раза это было уже очень хорошо. Теперь оставалось еще одно дело, ради которого Димитри и ехал в Москву. Он хотел выполнить поручение императора в полной мере и, значит, должен был говорить с местными на их родном языке. Димитри смотрел в окно самобеглой повозки на город и людей и думал, что не хотел бы здесь жить. Слишком уж много народу, как в городах Южного Хаата, и как наверняка скоро будет на Ддайг. Его везли в плотном потоке машин в Московский университет - место, где местные учили свою молодежь своим знаниям и умениям. Нет, не магическим, речь шла о практических умениях, что в Саалан передаются внутри цехов и гильдий. И вот, один из людей, преподававших там местный язык местным же, согласился поделиться своими знаниями с чужаком.

   Через час князь второй раз за одно утро пил чай, теперь с уроженкой этой земли, разговаривал с ней через толмача и, надо сказать, получил от беседы куда большее удовольствие, чем от встречи с правителем. Позже, рассказывая Дейвину об этом опыте, Димитри, задумчиво улыбаясь, сказал, что со времен обучения в интернате не чувствовал себя настолько учеником, пришедшим поговорить с опытной и мудрой наставницей. Пожилой женщине было одновременно и страшно, и любопытно увидеть, как именно пришельцы могут узнавать и брать себе чужой язык прямо из сознания его носителя, ни в коей мере не вредя ему. Димитри развел руками, сказав, что не сможет объяснить при всем желании и может только дать гарантии, что не навредит ей. А потом спросил ее о предмете ее научного интереса, и она забыла о своих опасениях. Князь впервые видел, чтобы смертный говорил о языке так, как увлеченные Искусством говорят о магии. А увидев, заметил, что позавидовал смертной. В Саалан списков столь древних саг не сохранилось, а Белая книга Пророка пусть и звучала несколько архаично, все равно оставалась понятной любому пастуху. Они поговорили и об этом, и он еще раз развеял ее опасения. Затем, получив разрешение, взял ее за обе руки и взглянул в глаза. Началась работа.

   Позже доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка, декан филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, специалист по истории русского языка и по старославянскому языку рассказывала коллегам, что ей на секунду показалось, что она читает и составляет толковые словари, исследует грамматику и занимается словообразованием, декламирует стихи и обсуждает метафоры, и все это одновременно. При этом в тоже время она точно знает, что просто сидит в своем кабинете, держит чужака за руки и неотрывно смотрит в его вишнево-карие глаза. Потом все вдруг кончилось, и сааланец, неуверенно пробуя языком звуки чужой речи, поблагодарил ее. И, уже через переводчика, попросил разрешения обратиться к ней с вопросами, когда ей будет удобно. И, пожалуй, ее заинтересовала возможность продолжить общение за рамками просьбы из Администрации Президента. Он оказался хорошим собеседником и проявил интерес к неожиданным предметам - для человека, чьи сородичи сожгли Эрмитаж и не поняли, в чем проблема.

   На обратном пути Димитри уснул прямо в самолете, проснулся только чтобы пересесть в автомобиль и продолжил спать по дороге в Приозерск. В последние дни у него было слишком много впечатлений.

   Привезенный из Москвы специалист подтвердил: не меньше половины года бедняга Унриаль ежедневно употреблял средство, предназначенное для того, чтобы снимать очень сильную боль. После визита нарколога маркиз впал в забытье. Вряд ли эту гадость он нашел сам. Вероятно, кто-то из местных сказал ему, что так можно добиться ясности сознания, решительности и спокойствия - в любой ситуации и любой ценой. Со слов врача, местные использовали подобную дрянь именно для этих целей. Чтобы вывести остатки отравы, нарколог назначил двадцать дней подряд капать в кровь маркиза специальные растворы, и это было недешевое удовольствие даже по меркам империи. Пользуясь тем, что Унриаль да Шайни в основном то спал, то бредил, Дейвин да Айгит дал всем своим недомагам вволю насмотреться на последствия доверчивости и легкомыслия бывшего наместника в формате круглосуточного дежурства у постели больного. После того как маркиз смог самостоятельно есть и добираться до туалета, его предоставили самому себе - но, как оказалось, рано. Его сознание не выдержало страшной новости о том, что магия покинула его кровь навсегда, как бывает с людьми, пытавшимися взять из Источника больше, чем могут вместить. Он впал в отчаяние и ярость и попытался выброситься из окна, а потом кинулся с кулаками на вошедших выяснить причины грохота в комнате, но уже не мог причинить никому вреда. Просто потому что не имел на это сил. Димитри связался с врачом еще раз, по местной смешной коробочке, заменяющей землянам медиума, коммуникатору - и услышал: да, распад личности, так порой случается, вызывайте психиатра. Услышав цену на приведение в разум этого осколка человека, Димитри предпочел приставить к маркизу охрану и держать его привязанным к постели - на всякий случай. "Любая цена" оказалась для маркиза неподъемной даже в той части, которую платил он сам.

   Но основную долю цены "ясности сознания" наместника, как выяснилось, заплатил Озерный край. По сравнению с тем, что маркиз да Шайни сотворил с этой землей, с собой он был еще почти бережным. На юге края зияла огромная язва - магическая и радиоактивная. Но она хотя бы находилась под плотной повязкой, о цене которой легату императора не хотелось даже думать. Кроме юга, было задето еще и сердце края - Санкт-Петербург. И вот там все было очень плохо. Еще хуже, чем князь подумал до отъезда.

   Следующий визит Димитри в город пришелся на середину февраля и ознаменовался историей, вспоминая которую местные безопасники вздрагивали еще лет десять. Князь вместе со своими магами и местными главами городских служб и управлений осматривал город, начав с центра. На набережной Невы перед группой откуда-то вылез местный подросток, мальчишка. Когда сопровождавшая группу охрана двинулась к нему, он распахнул куртку, несмотря на ледяной ветер со снегом, - и взрослые отшатнулись. Под курткой у мальчика был объемный пояс с какими-то яркими вставками между слоями грубой черной ткани. С пояса свисали два тонких шнура. За спиной у князя щелкнуло: кто-то перевел оружие с предохранителя в боевое положение. Парень шустро подхватил шнуры в руки - и этот кто-то шепотом выматерился. Подросток услышал и гадко улыбнулся.