У самого синего моря - Игорь Рыжков
Правильно подобрать галстук к костюму задача не менее важная чем отгонять роботов от жены.
— Вы меня прости-ик-ик-те… — Блаженно пропел вдруг очнувшийся Юлик.
— Мне нужно отлучиься. — Он неровно заурчал двигателем, и двинулся на кухню, натыкаясь на углы и мебель.
— Как устроились? — Вдруг раздался бархатный баритон Семена Семеновича Горобца, откуда — то сверху.
Джон уронил на пол серию галстуков от «Армани» и настороженно поднял голову вверх.
Афелия вопрос проигнорировала.
Для нее сейчас не существовало более важной задачи, чем подбор вечернего платья.
Вечер близился неотвратимо, как и визит обладателя бархатного баритона.
— Прилично! — Гаркнул Джон в потолок и нагнулся за галстуками.
— Ну, и замечательно. — Отозвался Горобец с потолка.
— Как вам Юлик? — Джон подобрал галстуки все — таки выбрал один с классическим диагональным рисунком, остальные повесил в шкаф.
— Влюбчивый он у вас какой то. — Уже тоном ниже ответил Джон.
Он справедливо предположил, что в кабинете Семена Семеновича установлена аппаратура позволяющая слышать даже шепчущихся тараканов, если бы таковые проживали в этом номере. Чего спрашивается повышать голос?
— Это связно с вашими биополями, «уважаемые» — Туманно ответил Горобец.
— Вы были за Периметром достаточно долго. Нормальный эффект. Электроника начинает вести себя не адекватно. Я вот тоже кофе себе сам варил.
Хохотнул он в конце фразы.
Джон округлил глаза.
Семен Семенович сам вел себя неадекватно.
Обычная суровая официальная сдержанность в его фразах теперь отсутствовала.
— Ну, вы же тоже были за Периметром… — Пустил пробный камень Джон. Он повесил свои одежды на руку и теперь двинулся к большому от пола до потолка зеркалу. Переодеваться.
Голос Горобца последовал за ним.
— Был… И очень этим доволен. У меня, знаете ли… Значительно повысилось настроение.
— А что? До этого оно у вас было низким? — Проговорил Джон, влезая в брюки.
Афелия, наконец определилась с выбором, вытащив на свет божий длинное бордовое платье с широким декольте, подчеркивающим линию ее замечательных плеч.
Джон однажды видел свою супругу в этом наряде, и остался доволен ее вкусом.
Строгое классическое платье с элементами ироничного хулиганства очень подходили ее характеру и внешности.
— Ну, как вам сказать? — Озаботился Горобец в потолке.
Джон тем временем достойно влез в белоснежную сорочку, заколол рукава запонками и теперь вязал галстук замысловатым способом, который сейчас был особенно популярен.
— Не то, чтобы… — Замялся Семен Семенович.
— Но и не так, чтобы? — Улыбнулся своему отражению в зеркале Джон.
— Ну, да… — Обрадовался поддержке Семен Семенович.
— Так вы готовы к визиту официального представителя России? Или я смогу еще выпить кофе? — Джон завязал галстук. Пришпилил его к сорочке заколкой с небольшим бриллиантом, и посмотрел на «колдующую» с платьем Афелию.
Афелия была напряжена и сосредоточена.
Ее ровные бровки сошлись на переносице, выявив тонкую вертикальную морщинку присущую людям образованным и целеустремленным.
Ни в образованности, ни в целеустремленности своей супруги, особенно, если дело касалось внешности, сомнений у Джона не было.
Единственное обстоятельство, которое сейчас интересовало Джона, это время в течение которого Афелия будет сосредоточена.
Процесс преображения юной девушки в женщину-вамп прерывать было нельзя. Этот процесс относился к процессам творческим, а срыв творческих процессов у людей утонченных может эту утонченность свести к шаблону.
Шаблонов Джон не хотел, поэтому дал на переодевание Афелии двадцать минут. На макияж еще пятнадцать. И на подбор украшений десять. На это все накинул еще рисковых двадцать пять процентов и получил приблизительно час, в течение которого Горобец, наверное, был способен выпить пару кофейников.
— Я думаю, что полномочный представитель России может появиться часам к семи. — Объявил Джон в потолок, сверившись со своими наручными часами.
— У вас хватит времени не только на чашку кофе, но и на пару бутербродов, если вы голодны.
— Хорошо. — Весело отозвался Семен Семенович. — Буду в девятнадцать ноль-ноль.
— Угу. — Кивнул головой Джон, и одернул лацканы пиджака, поворачиваясь перед зеркалом и так, и этак, выглядывая малейшие складочки и морщинки.
Афелия, наконец, все разложила в своей красивой головке по полочкам, отвлеклась от платья и с удовольствием окинула взглядом Джона с ног до головы.
— Ка-а-а-кой мужчина. — Восхищенно произнесла она.
Джон расправил плечи и даже стал выше на целый сантиметр.
Афелия знала, что искренне восхищенного возгласа вполне достаточно для того, чтобы мужчина стал выше ростом.
Джон об этом знал тоже, но ни чего с собой поделать не мог.
Ему нравились комплименты. А скажите — кому они не нравятся, особенно, если они заслужены?
Джон подошел к Афелии и осторожно поцеловал ее в тугую пахучую щеку, которую она с большим удовольствием подставила ему для поцелуя.
— Я готов, дорогая. — Произнес Джон, кося глазом в зеркало.
Его смущали волосы, которыми он по недосмотру пренебрег. Укладывать их было некогда, но можно было хотя бы причесать.
Причесаться можно было в ванной. Причесаться можно было в спальне. Но. Афелия уже приступала к священнодействию преображения, и Джон начинал чувствовать себя в спальне лишним.
— Пойду — попробую сделать, что ни будь с волосами. — Отрапортовал он Афелии, и, поскрипывая еще не разношенными туфлями, двинулся по направлению к ванной комнате.
Афелия не снизошла до комментариев.
Она уже была занята.
— Я буду готова через минуту. — Бросила она Джону в след, чем вызвала на его мужественном лице добрую ироничную улыбку.
У красивых и сосредоточенных женщин всегда возникают трудности с метрическими системами исчисления и это «минутку» можно было совершенно спокойно умножать, скажем, на пятьдесят.
«Сантиметрик» Афелии всегда был метром. «Какой — то доллар» никогда не был меньше пятидесяти, а «всего-навсего десять-пятнадцать долларов» никогда не опускались ниже пятисот.
Джон уже давно научился нужным корреляциям и даже находил в этом процессе некоторое удовольствие.
Корреляции не были точными, и элемент случайности в них присутствовал всегда.
Он вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой высокую филенчатую дверь натурального дуба, свернул налево, затем направо и попал в ванную комнату.
Повесил пиджак на крючок, показал себе в зеркале язык.
Взял с полки позабытый Афелией карандаш для губ и вывел на стекле сложную математическую формулу.
Подставил нужные параметры, и, получив результат, равный сорока семи, с удовольствием сверил его со своими часами.
Вычел из сорока семи четыре, получив тем самым чистое время «переходного процесса», остался собой полностью довольным.
Он потыкал пальцем в клавиатуру часов, настраивая будильник и даже замурлыкал себе под нос что то из позабытых «Абба», когда нанес на торчащие во все стороны волосы гель для укладки и стал причесываться.
Приведя себя в порядок и заглянув на кухню на несколько минут для того, чтобы взбодрить себя чашкой кофе, Джон
